Трудные дети (СИ) - Молчанова Людмила (читаем книги TXT) 📗
Лично мне казались странными такие машины - пусть и неприметные, но дорогие - в Южном Бутово. Причем все они припаркованы были так, чтобы видеть нужный мне подъезд. Второй.
Как назло, здесь еще арка была, и убежать не представлялось возможным. Надо было ориентироваться на месте. Я безразличным взглядом скользнула по запачканному стеклу бумера, подняла воротник и целенаправленно устремилась к прямо противоположному дому, подъезд которого не был закрыт кодовым замком или домофоном. Забежала на пятый этаж, присела на корточки у мутного окошка и попыталась разглядеть обстановку. Все было спокойно, никто не дергался, кое-кто курил, кто-то говорил по телефону, и ни один не смотрел в сторону того подъезда, в котором скрылась я.
Через полчаса, как ни в чем не бывало, я вышла оттуда и неторопливым шагом потопала в сторону арки. По спине градом катился пот, но на лице не дрогнул ни один мускул. Я ушла.
Стало понятно, что про квартиру можно забыть, но и жить в аэропорте или на вокзале долго я не смогу. Неизвестно было, когда вернется Слава, вернется ли, надолго ли мне хватит денег, что будет завтра и будет ли вообще это завтра. Ничего не было известно. Но я собиралась как-то жить и выживать.
Раньше я могла это делать в куда более тяжелых условиях, у меня не было ничего, только инстинкты и привычки. И хотя Марат меня выгнал на улицу в том же, в чем привел, он не смог и не сможет забрать неосязаемые вещи, которые мне дал. Знания, трезвый расчет, умение пользоваться людьми и…бешеная жажда красоты и свободы, которую может дать только настоящая жизнь (не выживание), и в ней всегда существует стабильное завтра, крыша над головой и еда. Он дал мне попробовать жизнь в лучшем ее проявлении, и я подсела на этот вкус как на наркотик. У брата, лицо которого я уже не могла вспомнить, была своя доза, а у меня появилась своя. Ради дозы белого порошка люди шли на что угодно, и ради своего порошка я тоже готова пойти на что угодно. Я не хотела забывать сытую и спокойную жизнь, я не согласна на меньшее. И я знала себя, знала, что смогу реализовать оставшиеся дары Залмаева, которые он просто не в состоянии был отобрать. В конце концов, моя жажда свободы будет утолена.
Взглядом нашла белый ларек.
— Дайте пачку сигарет.
— Восемнадцать есть? - строптиво отозвались из окошка.
— Давно.
Глубокая затяжка притупила чувство непрекращающегося и незатихающего голода. С непривычки кашлянула, так что на глазах выступили слезы. За пять лет без сигарет я от них отвыкла.
Еще одна ночь на вокзале, и больше там нельзя было оставаться - я привлекла внимание. Тем же днем я отправилась на поиски работы. И нашла.
Нужно было полулегальное место, такое, где я и моя история никого не заинтересуют. Но тем не менее, хотелось какого-нибудь постоянства, более-менее постоянного дохода. И я пришла к Рафику в его шашлычную. Объяснила, что я приезжая, не поступившая, обанкротившаяся и что мне нужна работа. Я не лебезила, заверяя его в том, что согласна на все. Я просто попросила работы, и он…мне ее дал.
— Лет-то сколько?
— Девятнадцать. Я могу паспорт показать.
— Эээ, - махнул на меня рукой и продолжил с сильным акцентом: - Нужен мне твой паспорт. Улыбаться умеешь?
— Умею.
— Улыбнись.
Улыбнулась. Рафик удовлетворенно кивнул, хлопнул в ладоши и повел меня на кухню. Страшное место, от которого меня сразу замутило. Голод сказался и запах тоже, поэтому я еле сдержалась, чтобы не вырвать под ноги своему работодателю. Невообразимо побледнев, сдержалась, перевела взгляд на пластмассовые корзины, измазанные кровью и наполненные кусками мяса, проследила взглядом пролетающую мимо муху и сглотнула, старательно задерживая дыхание. Если в зале пахло жареным и приятным, то здесь воняло кровью и тухлятиной. Живот скрутило.
Тем не менее, я начала здесь работать официанткой. Рафик жадным был, как я не знаю кто, платил сущие копейки, зато исправно. А еще его не волновали наши дела и даже имена. Меня он вообще все время Машей называл. Да хоть Зульфией, в общем-то.
— Рафа, спросить можно?
Он эмоционально замахал руками, показывая, что я не вовремя.
— Ну что за женщина! Чего тебе?
— Не знаешь, где здесь можно недалеко устроиться? Мне жить негде.
Хозяин успокоился, темное лицо разгладилось, а в уголках губ, скрытых густой бородой, промелькнула улыбка.
— Вай, к Лёне тебе надо.
— Что за Лёня? Он кто?
— Не он, - обиженно крикнул Рафа. - Она. Леонида.
— И где ее искать?
Пока Рафа эмоционально тряс огромными руками перед моим лицом, я, не отрываясь, смотрела на экран маленького, висевшего под потолком телевизора. Показывали как раз новости, криминальную хронику, а искореженная груда металла чем-то напомнила мне Славкину машину. Кивнула хозяину, дав понять, что дорогу запомнила, и потянулась за пультом.
”Как стало известно…бла-бла-бла…московский бизнесмен Вячеслав Королев по пути в Санкт-Петербург…разбился…авария…все погибли”.
Дальше перечисляли находившихся в машине. Имена двух охранников, полное имя Марка и Славы…и мое. Услышать собственное имя и увидеть фото искореженного до неузнаваемости своего тела оказалось слегка…выбивающим из привычной колеи. Не каждый день по телевизору говорят, что я умерла, да еще и наглядно меня демонстрируют. Я, сильно прищурившись, еще раз внимательно вгляделась в свои остатки и удовлетворенно улыбнулась. Все равно ничего нельзя увидеть. А фраза ведущей “тела погибших опознаны и переданы родственникам” заставила меня взлететь до небес.
Это значит, что Марат видел тело и признал в нем меня. Это значит, что он таки увидел мой труп. С меня словно слетели тугие, натирающие запястья путы. Свободна.
Саши Лилёвой нет. Разбилась в автокатастрофе, взлетела на воздух. И Сашу Лилёву похоронят родственники, и хоронить они будут одни кости. Но Саше Лилёвой все равно, потому что она умерла. А вот Саша Волкова, девушка из провинции, приехавшая поступать в столичный вуз, живее всех живых. И ей теперь можно не бояться, а можно просто начинать жить. Сашу Волкову никто не хватится. А Саша Лилёва умерла.
Попрощавшись с Рафиком, я поехала искать Леониду.
Глава 41.
Лёня оказалась дамой широко известной в самых что ни на есть узких кругах. Хоть и пробыла в ее “пансионате” я сравнительно недолго - люди с мозгами и хоть какими-то целями в жизни там никогда не задерживались - это стало важной вехой в моей жизни.
По адресу, который дал Рафик, находилось пятиэтажное общежитие в четыре подъезда. Нужная мне квартира располагалась в первом, на пятом этаже.
За всю свою жизнь я побывала в разных местах - от вонючих смрадных и темных подвалов, в которых приходилось делить пространство с крысами, до лучших и роскошнейших залов, где каждый сантиметр дышал роскошью и богатством. Поэтому увиденное здесь меня не удивило и не напугало, но определенно расстроило. Тем не менее, все это было чуть лучше подвалов хотя бы потому, что находилось на пятом этаже.
Краска давно отколупалась, все стены были в грязно-желтых разводах, что появлялись из-за протекающей крыши, куски потолка хрустели под ногами, а весной, как я узнала позже, вообще периодически сваливались кому-нибудь на голову. Тяжелый, специфический запах бил в ноздри, поэтому вошло в привычку, прежде чем зайти в подъезд, набрать полную грудь воздуха и бежать, перепрыгивая ступеньки, на пятый этаж. Пару раз я пробовала открыть окно, но его все время закрывали, а Лёня потом еще и отругала. Жильцов разваливающегося дома на окраине мало волновала вонь, она была привычным и традиционным атрибутом их жизни, от которого они не хотели отказываться.
Иногда между первым и вторым этажом можно было наткнуться на грязные тела, обернутые в старое тряпье. Везде стояли бутылки из-под водки, которые периодически подвергались ревизии особо бедных и отчаянных жильцов. Если не было денег и невозможно было их каким-либо способом получить, то мужики или бабы выползали из своих провонявших комнат, начинали шариться по этажам, прикладываясь к горлышку целых бутылок, и ждали спасительных капель, которые могли остаться на донышке. Они бывали не в состоянии удерживаться на ногах, и поэтому начинали ползать на четвереньках. Такое, справедливости ради стоит заметить, случалось крайне редко, но если случалось, не дай бог тебе попасться им под ноги. На удивление, у всех этих пропитых людей, перезараженных разными видами гепатитов и страдающих белой горячкой, оказывалось много сил.
