Прекрасна и очень опасна - Арсеньева Елена (книги бесплатно полные версии txt) 📗

– Переобувайся, – приказал Лиде и сам принялся расшнуровывать свои замшевые меховые ботинки.

Она испуганно похлопала глазами:

– Костя, да ты что? Со мной идти задумал?

Он кивнул, сосредоточенно заправляя брючину в носок.

– Но какой смысл? – пожала плечами Лида. – Я даже не уверена, что туда надо идти. Если бы он был там, печку топил бы, наверное. А ведь ни дымка, ничего.

Костя посмотрел на нее со странным выражением. «Жалеет он меня, что ли?» – изумилась Лида, но решила, что это ей почудилось: с чего бы это Косте вдруг ее жалеть?

– Может, тебе и вправду идти не надо, – покладисто кивнул он. – А я все-таки схожу.

– Да зачем?! Почему?!

Костя был человеком на редкость терпеливым и, как рассказывала Женя, из себя практически никогда не выходил. Единственным признаком раздражения и злости было у него то, что он иногда вдруг прикрывал глаза на несколько мгновений.

Вот и сейчас Костя вдруг прикрыл глаза, а потом взглянул на Лиду и терпеливо так объяснил:

– Затем, Лидочка, что, пока ты по заграницам своим раскатывала, мы с Серегой соседями были. Соседями и друзьями. А мать ему в КПЗ первые передачи носила вместе с твоей тетей Симой. Понятно? Я не в упрек тебе говорю, – тотчас спохватился добродушный Костя, увидав, как исказилось Лидино лицо. – Только ты Серегу успела уже забыть. Не твоя вина, понимаю, так жизнь сложилась. А мы его помним. И еще… ты извини, может, не мое дело такие вещи тебе говорить, но… Но ты все же вспоминай иногда, кого он на тот свет отправил.

Несколько секунд Лида не могла справиться с голосом, но наконец все же ухитрилась кое-как выдохнуть:

– Откуда ты знаешь?

Костя быстро вспыхивал и быстро остывал: сейчас лицо его имело виноватое выражение:

– Мать сказала.

– Понятно… – пробормотала Лида, отводя глаза.

Ну да, она так и знала, что тетка непременно кому-нибудь проговорится о той постыдной, давней-предавней истории. Еще ладно, если известно обо всем стало только Поливановым, а ну как весь дом судачил насчет того, что Серега Погодин вдруг, спустя пятнадцать лет, взял да и рассчитался с сукиным сыном, который однажды едва не изнасиловал Лиду – тогда еще совсем девочку? Мало-де было Сереге, что он еще тогда избил Майданского-младшего чуть не до смерти – вдруг, через столько-то лет, вновь взыграло ретивое, и на сей раз пакостник не ушел живым.

Чепуха, конечно. Сергей отлично знал, что та позорная история давно перестала иметь для Лиды значение. Ведь Майданскому ничего не удалось с ней сделать! Ну, напугал он ее, это точно… ну и что? Вломил ведь ему Серега по первое число – и этим словно бы перечеркнул несвершившуюся беду. А Лида вообще очень хорошо умела забывать о неприятностях – тем более если на смену старым приходили новые. А со дня замужества с Виталием этих неприятностей на нее валилось – успевай только считать! И работать во Францию она уехала не оттого, что спасалась от тягостного прошлого, она бежала от мучительного настоящего!

Да, что и говорить – когда она узнала, кого именно убил Сергей, сразу мелькнула пугающая мысль, что здесь не обошлось без старой раны, зиявшей между ним и этим негодяем Майданским. Но она даже вообразить не могла, что об этом говорят, судачат соседи, что ее, выходит, косвенно обвиняют в случившемся…

Ладно, все это чепуха. Подумаешь, ну, посудачат о ней – не привыкать стать! Все ее счеты к Майданскому – это тако-ой плюсквамперфектум, что и думать о нем не стоит. Куда важнее сейчас убедиться, что Сергея в авдюшкинском старом доме нет и никогда не было!

Однако он оказался именно там.

Видимо, и правда соседи куда лучше знали ее сводного брата, чем сама Лида…

Костя торил тропу всем телом: маленькая лопатка в таких сугробах оказалась практически бесполезной, изредка приостанавливаясь, снимая вязаную шапчонку и вытирая лицо. Лида тащилась следом, испытывая одно желание: снять с себя вообще все. Слишком тепло оделась. Все, что она могла сейчас, – это стащить дубленку и расстегнуть обе кофты. Но стоило остановиться, чтобы попытаться откопать калитку, как мороз начал доставать до всех вспотевших местечек, и она опять оделась.

Кое-как дорылись до основания калитки, кое-как сдвинули ее – чуть-чуть, лишь бы пробраться во двор, ну а тут дело пошло чуть легче: от основных снежных валов дом заслонял палисадник. Проваливались уже не по пояс – только по колено. Ох уж эти нижегородские снегопады… Как разбушуется стихия – нет на нее угомону!

Костя долго чистил крыльцо. Лида, отупевшая от усталости и недобрых предчувствий, которые наконец-то начали ее мучить, смотрела на дверь, чувствуя, что там чего-то не хватает. Не сразу дошло: не хватало замка. Значит…

– Погоди теперь, не ходи, – непререкаемым тоном заявил Костя, потянув на себя створку и убедившись, что она не заперта изнутри. – Погоди, сказал! – рявкнул так, что Лида, вздумавшая было ослушаться, словно примерзла к ступенькам.

Костя вошел. Какое-то время она слышала гулкий топот его валенок по застывшим половицам сеней и кухни. Потом стало тихо. Потом… потом она вдруг услышала голос! Костя с кем-то разговаривал – сначала тихо, потом все более сердито.

«Нашел! – так и ахнула Лида. – Он нашел Сергея! Наверное, тот пьяный, спит там в холоде, вот Костя его будит и бранит!»

Она вбежала в дом, распахнула дверь кухни и сразу уловила какой-то особенный запах – дыма и стужи. У нее сжалось сердце от этого запаха, тошнота подкатила к горлу.

Прижав к лицу сырую варежку, огляделась. На чистом столе три пустые бутылки из-под «Нижегородской», четвертая наполовину полная. Больше ничего, никакой еды. В кухню зачем-то притащен топчан из комнаты. А, понятно, зачем: на нем лежит Сергей, накрытый старым, до дыр протертым, еще дедовским тулупом, который они держали в сундуке и засыпали нафталином от моли. Запах нафталина примешивался к запаху дыма…

Костя стоял, загораживая собой Сергея, но говорил, оказывается, не с ним, а по мобильнику. Да, трубка была прижата к уху, и Костя выговаривал, почему-то задыхаясь, с трудом:

– Да, думаю, несчастный случай. Думаю, два дня назад. Один. Авдюшкино, Ав-дюш-ки-но! Дом на самой окраине. Адрес… Да какой тут адрес? Знаете что, мы вас будем ждать около магазина в синей «Ниве». Вы когда приедете? Понятно… Хорошо, будем ждать. Кто мы? Я – его сосед, ну, тут со мной и сестра его. Говорю, один он был, выпил, уснул, а вьюшку слишком рано закрыл. Ладно, сами посмотрите. Все, жду.

Он выключил телефон, сунул его в карман и остался стоять со склоненной головой.

Только тут Лида решилась сдвинуться с места и обойти Костю.

Сергей лежал на спине – руки вытянуты вдоль тела; на груди, обтянутой свитером, – плеер: проводок тянется к наушнику-ракушке. Волосы откинуты со лба, белое-белое лицо, слегка улыбающиеся губы, спокойно опущенные веки. Голова его чуть повернута – ровно настолько, чтобы изуродованная щека оказалась прижата к подушке, и Лида видела его четкий профиль с хищным горбатым носом и лбом, который казался подчеркнуто высоким и чистым. Подбородок, и без того сильный, был сейчас еще немного выпячен, и лицо Сергея имело то дерзкое, немного насмешливое выражение, которое Лида так хорошо помнила. Это было обычное его выражение – раньше, давно, восемь лет назад – до их ссоры, до их взаимного отчуждения, ее отъезда – и их разлуки.

Их вечной разлуки…

Боже мой, за эти годы Лида успела забыть, как же красив, картинно красив был ее брат, забыла изысканную лепку его черт, потому что тот человек, который несколько дней назад пришел к ней и робко попросил приюта в собственном доме, оказался так изуродован, так изможден, что невозможно было узнать в нем былого красавца. Только смерть вернула лицу Сергея то, что отняла у него жизнь!

Она сначала подумала о смерти, а потом только осознала, что Сергей-то мертв. Повела глазами по выстуженной кухне – и взгляд ее сразу ухватил задвинутую печную вьюшку. Эти бутылки на столе… Он опьянел, слишком рано задвинул вьюшку и…