Импульс (СИ) - "Inside" (читать книги онлайн бесплатно серию книг TXT) 📗
В одну секунду Эмили становится стыдно за старенькие стены, обшарпанный пол, пыльные полки и бедную обстановку; наверняка Кларк, привыкшая к роскошной жизни в своем лофте, испытывает ужас, глядя на это.
— Снимаете?
— Да. — Эмили кивает. — Извините.
— Брось. — Кларк без спроса заходит на кухню.
Раздается хруст — под тяжелым ботинком грустно разлетается на тысячи осколков кусок стекла, и Лорейн как-то совсем испуганно отпрыгивает в сторону, налетев на Эмили.
— Твою мать! Я думала, это твой хомяк или крыса.
— У меня нет животных, — обиженно отзывается Эмили, снимая пальто. — Давайте я сделаю вам кофе? Чашки хватит, чтоб не уснуть еще полчаса дороги домой.
— Судя по этому, — Лорейн показывает на осколки, — у тебя нет больше чашек.
— Я сделаю в пластиковый стаканчик!
— Только убедись, пожалуйста, что он стерилен.
— Как контейнер для…
— Просто стерилен!
Эмили закатывает глаза, ставя чайник на подставку и щелкая кнопкой.
Чашка все-таки обнаруживается — мамина любимая, белоснежная и пузатая, стоит на верхней полке в ожидании своего часа. Эмили кладет две ложки кофе, заливает кипятком и, подумав, бросает щепотку корицы. Мысль о молоке приходит последней (вместе с «боже мой, оно же, наверное, пропало!»), но страхи не сбываются.
К ее удивлению, Кларк не обнаруживается на кухне, и в коридоре нейрохирурга тоже нет; Эмили, в панике прижимая к себе полную чашку, толкает дверь комнаты.
И расплывается в улыбке.
Замотавшись в плащ и положив ее подушку под голову, Кларк спит, тихонько посапывая.
====== 21. Make paper birds and let their out ======
Комментарий к 21. Make paper birds and let their out мои первые попытки во флафф не увенчались успехом, поэтому у нас будет стеклянное варенье.
*
ночь-которая-утро: ed sheeran – afire love
troye sivan – blue
то, о чём я мечтаю,
перед тем как закрыть глаза,
мне никогда не снится (сбывается — ещё реже).
раз — ты берёшь меня за руку.
два — прикасаешься к волосам.
я помню всё даже слишком:
шрамы
должны
быть свежими.
Эмили просыпается первая — ночь на дворе, холод собачий, сквозняки по всему дому. Ворочается, пытается понять, почему с одного бока жарко, с другого — морозно; натыкается на кого-то горячего, переворачивается, распахивает глаза.
Кларк спит, подложив локоть под голову, закутавшись в одеяло Эмили, и четвертинка луны оставляет на ее щеке акварельный всполох.
Так вот почему ей так холодно.
Хорошо, что догадалась не раздеваться толком — так, штаны домашние натянула, футболку сменила на растянутый свитер, только носки забыла, оттого ноги заледенели, того и глядишь отвалятся.
Кое-как, стараясь не разбудить Лорейн, она сползает с узкой донельзя кровати, шмыгает в соседнюю комнату и поскорее влезает в теплые тапки.
А Кларк вставала, думает Эмили: кухонное окно распахнуто, на подоконнике импровизированная пепельница, рядом чашка с недопитым кофе; значит, просыпалась и стояла, смотрела на скучную Трити-стрит, курила, пила кофе, а потом вернулась. На стуле развешана одежда: не по погоде легкий плащ, цветастый шарф, джинсы с прорезями на коленях; стоит рюкзак — крошечный прямоугольник кожи; зачем такой вообще нужен, удивляется Эмили, туда даже не положишь ничего.
Тускло светится телефон, оставленный на столе, — конечно же, черное «яблоко», с чем еще может ходить такая, как Кларк, — мигает непрочитанными СМС, пришедшими уведомлениями, пропущенными звонками. На весь экран всплывает «Чарли» и фотография: белые халаты, зеленые шапочки, нарисованные маркером усы и улыбки до ушей.
Эмили прикусывает губы, стараясь не рассмеяться — она и не думала, что доктор Кларк умеет так улыбаться.
Та самая доктор Кларк, которая нагло развалилась в ее кровати, забрала себе единственное одеяло и наверняка захватила бы подушку, если бы их не было две.
Эмили на цыпочках возвращается в комнату, прислоняется к двери, любуется: Кларк спит, обвивая одеяло одной ногой, а вторую вытянув в струнку; лихая, тонкая, с едва заметными мышцами на икрах; дышит размеренно, спокойно, едва слышно, чуть улыбается, иногда будто бы сама себе кивая; белоснежные волосы стоят торчком.
Сколько же они спали, если сейчас ночь?
Эмили еще с четверть часа слоняется по квартире, не зная, куда себя деть, а потом, намаявшись и окончательно замерзнув, забирается обратно в кровать.
Набравшись смелости, тянет легонько одеяло на себя.
Реакция следует мгновенно — не открывая глаз, Кларк больно лягает ее пяткой и отворачивается на другой бок.
Но часть одеяла все-таки отдает, и Эмили, смешно насупившись, прижимается к нейрохирургу спиной.
*
Утро следующего дня встречает ее в образе Кларк, лежащей рядом и разговаривающей по телефону.
Это зрелище настолько абсурдно, что Эмили мотает головой и трет глаза руками.
Нет, не привиделось: Кларк в полосатой футболке и черных трусах-шортах развалилась на кровати, вносит пометки в ее новый Молескин и болтает ногами в воздухе. Из приложенного к уху телефона раздаются нечленораздельные звуки, на которые Кларк отвечает только «ага», «не-а», «окей». Между подушек, опасно покачиваясь, стоит чашка с кофе.
— Ладно. — Лорейн в очередной раз закатывает глаза. — Окей. — Она бросает телефон на ежедневник. — Доброе утро, Джонсон. А у тебя уютно.
Эмили ловит ртом воздух, но попытки хоть что-то сказать проваливаются: утренняя Кларк, лохматая и улыбающаяся, похищает все слова и мысли.
— Ты написала? — кивает на надпись на шкафу.
Эмили мотает головой: знать бы, чья это была квартира, связаться с владельцем, поговорить, может, он тоже врач, душа в душу, работа к работе, сговориться, попросить совета; но она же слишком зажата для этого.
— Тесно, — жалуется Кларк. — Подвинь шкаф ближе к стене и купи нормальную кровать. Думала, задохнусь ночью.
А Эмили задыхается сейчас — теряет остатки разума, чувствует распускающийся сад у себя в груди, смотрит ошарашенно, быстро моргает, приоткрывает рот: Кларк все еще рядом, печатает СМС, снова что-то пишет в блокноте, переворачивается на спину, чудом не свалив чашку, и смотрит в потолок.
— У тебя можно курить в комнате?
Нельзя.
Кивает.
— Пойдешь на кухню — захвати пепельницу. И виолончель.
— Виолончель? — слишком жалобно переспрашивает Эмили.
— Или скрипку. Хочу что-то со струнами. Гитару, может быть. У тебя же есть гитара?..
Лицо Эмили становится совсем несчастным.
Еще с минуту Кларк пытается выглядеть серьезной, но потом смеется так громко, что медсестра непроизвольно (и немного нервно) подхватывает ее смех.
— Я могу одолжить вам одежду и зубную… — произносит Эмили, выбираясь из кровати и засовывая ноги в тапочки.
— У меня все с собой, — отмахивается Кларк. — Никогда не знаешь, когда поставят дежурство, вот и приходится таскать полный комплект.
Эмили кивает, толкает дверь ванной, закрывает на замок, забирается, включает душ. Горячая вода смывает остатки ночной пыли и бесцветных забытых снов; Кларк не выходит из головы, мысли бешено скачут туда-сюда.
Почему она не ушла? Почему осталась? Значит ли это, что им нужно поговорить?..
Эмили едва слышно стонет.
Нет, пожалуйста, не сейчас. Только не разговоры с утра пораньше.
Повязка сползла окончательно, намокла и теперь болтается внизу, мешаясь. Эмили поднимает ее, бросает в ведро. Порезы саднят, реагируя на воду, но выглядят лучше, чем вчера, — по крайней мере, перестали кровить и воспаляться. Сейчас она посыпет их каким-нибудь антисептиком и забудет на ближайшие сутки — кажется, следующая смена только завтра утром.
Интересно, когда Кларк уйдет?..
Надо же ее покормить.
Предложить заказать еды? Приготовить что-то самой? Что вообще ест Кларк, кроме дорогущих салатов? Может, вареные яйца?
У нее же есть яйца?
Судя по тому, что она ей вчера наговорила, — есть.
