Выстрелы в замке Маласпига - Энтони Эвелин (читаем книги TXT) 📗
– Скажите ему, – сказал медленно и отчетливо, чтобы она поняла все правильно, Карпентер, – скажите ему, что я выехал в Маласпига. Он может последовать за мной, если хочет.
Повесив трубку, он стал ждать самолета, который должен был доставить его в Пизу. Нетрудно было догадаться, с какой целью Рафаэль вылетел в Рим. День был воскресный. Пока не кончится уик-энд, он не сможет получить разрешение на обыск в Замке. А во Флоренции такого рода разрешения не выдают. Вот он и отправился в Рим. Возможно, их пути даже пересеклись в воздухе. Все это, бесспорно, означало, что Катарина не предупреждена об угрожающей ей опасности.
Глава 6
С Монте-Марчелло они ехали молча; несколько раз он спокойно пожимал ее руку, а однажды, когда они стояли в ожидании перед пропускным пунктом, даже ее поцеловал. Молчание сближало их, оно было красноречивее любых слов. Теперь она поднялась к себе в комнату и заперла дверь. Взглянув на себя в зеркало, она была потрясена. Лицо бесцветное, губная помада стерлась, под глазами темные тени. Ветер на Монте-Марчелло вздыбил ее волосы; она причесала их дрожащей рукой.
У нее было три любовных романа, или приключения: два года она жила в колледже с парнем, слишком молодым, чтобы жениться на ней; затем короткая, в несколько недель, несчастливая связь, когда она выхаживала Питера, и, наконец, ночь, проведенная с Фрэнком Карпентером. Ни с одним из них она ни разу не чувствовала себя так, как в объятиях Алессандро ди Маласпига. Она положила расческу и отвернулась; она плакала и в гроте, и на вершине холма, под сильным ветром. И у нее не осталось слез. Он смахнул их пальцами, так и не поняв, что они означают. Слезы радости – вот что обещал он ей, потому что думал о будущем. Он был счастлив, торжествовал. Катарина налила себе немного воды и медленно ее выпила. Она чувствовала себя усталой и опустошенной.
Она любит его. Со странным спокойствием осознала она это. С первого момента их встречи, с того дня, когда она увидела его в длинной гостиной Виллы, между ними проскочила искра, которая положила начало какой-то бурной реакции.
Она упорно боролась против этого чувства. Хотя в первые дни, когда Рафаэль сказал ей правду о смерти брата, ее сила воли ослабла, она ни на шаг не отклонилась от цели. Она ненавидела и боялась Алессандро ди Маласпига, этого ничто не могло изменить. Но теперь она знала, что еще и любит его. Любит этого бессердечного убийцу, обогащающегося самой гнусной торговлей, какая только есть в мире, ответственного за окончательное падение и смерть ее брата. Он говорит, что судить его может только история. Говорит это с высокомерием человека, который не разделяет убеждений всего человечества. Но судить его будет не история. Судить его будет женщина, которая его любит. Кем бы он ни был и что бы он ни сделал, ничто не может изменить этой любви или ее последствий. Независимая, с сугубо современным образом мыслей девушка, которая вызвалась исполнить задание Харпера, неожиданно оказалась в плену у своего двойника, незнакомки с чуждыми чувствами, придерживающейся очень старых традиций. Италия и ее традиции предъявили на нее свои права. Новый Свет оказался уязвимым перед могуществом Старого Света. Респектабельные, придерживающиеся общепринятых условностей Декстеры с их консервативными взглядами как бы превратились в одно расплывчатое пятно. Вся ее жизнь до приезда во Флоренцию потеряла всякую отчетливость, казалось, это была не она, а кто-то другой. Она была истинная представительница семьи Маласпига, влюбленная в другого представителя этой семьи, и инстинктивно чувствовала, какой путь ей следует избрать.
Она не может уничтожить эту любовь, но должна уничтожить его. Не для того, чтобы отомстить за смерть брата, не по каким-то моральным соображениям, а потому, что они обречены уничтожить друг друга. Это фатализм, то самое инстинктивное чувство, которое сразу же завладело ею, как только она приехала в Замок. Ни одно живое существо не может избегнуть предназначенной ему участи. А они обречены были встретиться, чтобы уничтожить друг друга. Сегодня ночью она прокрадется в кладовую, чтобы осмотреть и отметить картину. С ее помощью свершится правосудие над ее кузеном; и если она уцелеет, это будет ее очищением.
Она переоделась в простое черное платье, подкрасила бледные губы и спустилась вниз.
Франческа ди Маласпига одевалась, когда дверь в ее спальню открылась. Она кинулась навстречу вошедшему и обвила руками его шею.
– Carissimo, держи меня! – Джон поцеловал ее, погладив гладкие черные волосы, спадающие на спину. – Люби меня, – шепнула она. – Сделай так, чтобы я позабыла этот день.
– Не случилось ничего такого, что надо было бы забывать, – успокаивающе сказал он. – Главное – мы любим друг друга. И не все ли равно, что он бегает за ней? Я люблю тебя. – Он отвел ее к постели и раздел. Она стояла перед ним нагая, в покрывале из длинных волос.
Он протянул к ней руки.
– Когда-нибудь я изваяю тебя вот такой. Это будет мой шедевр.
Когда, через некоторое время, он помогал ей одеться, она взяла его руку и поцеловала.
– Ты так добр ко мне, – сказала она. – Никогда не думала, что со мной будет происходить нечто подобное. Никогда не думала, что я смогу...
– Он не знал, как пробудить в тебе любовь, – сказал Джон Драйвер. – Для этого требовалась только капля терпения... ты удивительная женщина; неужели ты этого не знаешь?
– Боже! Если бы только мы могли быть вместе все время. Я ждала так долго.
– Теперь уже остается ждать недолго, – сказал он. – У меня предчувствие, что скоро мы будем вместе. Я обещал это тебе уже давно. Помни, что я тебя люблю. – Он поцеловал ее в губы, затем в лоб. Она покорно нагнула голову. – Причеши свои волосы, дорогая, – сказал он. – И поспеши. А я должен идти.
Алессандро гулял в саду. Сразу же по приезде он переоделся и вышел: настроение у него было ликующе-приподнятое, и все же ему хотелось побыть одному.
С верхней террасы открывался широкий вид на тосканскую равнину, позолоченную заходящим солнцем. Когда он гулял по парку, по серой каменной стене торопливо пробежала ящерица и скрылась в расщелине. Он спустился по грубым каменным ступеням, окаймленным стройными голубыми плумбаго, которые росли везде как сорняки, и закурил сигарету. Вечер был чудесный, теплый и мирный; воздух был напитан густым цветочным ароматом. Услышав позади шаги, он повернулся. Перед ним стоял Джон Драйвер.
– Я искал тебя, – сказал он. – Мне сказали, что вы пошли погулять.
– Вечер такой дивный, что мне захотелось побыть одному хоть несколько минут, – ответил герцог.
Джон пропустил этот намек мимо ушей. Он сел на край стены.
– Сандро! Я должен поговорить с тобой. Это просто безумие.
– Я что, не могу прогуляться по парку, прежде чем присоединиться к моей семье? – Выражение лица и тон герцога заставили бы замолчать человека более робкого. Драйвер хмуро опустил глаза, разминая в пальцах пушистые цветы плумбаго.
– Безумие не в этом, а в том, что ты привез сюда эту девушку, – до сих пор ты никогда этого не делал. И я не понимаю, зачем тебе понадобилась эта рискованная затея?
– Что тут рискованного? – нетерпеливо спросил Алессандро. – Ты несешь какую-то чушь. Катарина – моя кузина, естественно, я должен показать ей Замок. Я привез ее потому, что она хотела здесь побывать, и потому, что я решил ее пригласить.
– Хорошо. – Драйвер широко развел руки. – Хорошо. Ты привез свою кузину сюда и показал ей ваш семейный Замок. О'кей, хорошо. Но ты показал ей не только галерею, но и кладовую. Скажи, ради Христа, зачем ты это сделал? Она не дура – могла что-нибудь заметить...
– Не знал, что ты такой нервный, – сказал герцог, и его улыбка мгновенно стала жестокой. Но тут же она вновь стала дружеской, и вдруг он положил руку на плечо Драйверу.
– Не беспокойся, – сказал он. – Я тоже не дурак. Мы знаем, что делаем, и поэтому нам кажется, что это ясно и всем остальным. Ерунда. С какой стати Катарина должна что-то заподозрить? Разве ты не слышал поговорку, гласящую, что «любовь слепа»?
