Трудные дети (СИ) - Молчанова Людмила (читаем книги TXT) 📗
Я громко рассмеялась.
— Ты пьян?
— Как стеклышко. Так что? - он притворно грозно свел брови на переносице. - Будешь со мной жить?
— Ай! Буду-буду, только отпусти.
Он предложил поехать к нему, но я отказалась, сославшись на усталость, и уехала домой.
Ужин с моей, так называемой бабушкой, привел меня в ужас. Так что думать ни о чем другом не получалось. Элеонора Авраамовна обладала крутым нравом и острым языком, поэтому с легкостью могла отказать в этой маленькой игре. Хотя всего-то - на час изобразить мою родственницу. И от согласия моей старухи многое зависело. Да, возможно, с Ромкой все и так выгорело бы, но его мать найдет мою ахиллесову пяту и будет бить в нее, пока не попадет. Я не могла этого допустить. Но и заставить Элеонору Авраамовну делать что-то против воли - тоже не могла.
Мне повезло. И старуха согласилась.
— Мне все равно скучно, - объяснила она свое поведение и вяло дернула плечом. - Так хоть на эту курицу взгляну.
— Взгляните-взгляните, - злорадно захихикала, в красках представив, что ждет мать Ромки. - Вам понравится.
— С одним условием, Александра.
— Что за условие?
— Ты остаешься у меня работать.
— Но я к Роме переехала, - напомнила ей. Да и вкалывать за пятьсот рублей в месяц, отдраивая чужую квартиру, уже не прельщало.
— Ну и что с того? Одно другому не мешает. Будешь приезжать каждый день и убирать. Всего-то!
— Эээ…
— Но я не заставляю тебя, Саша, - открестилась Элеонора Авраамовна. - Тебе решать - хочешь ты за своего Рому замуж или не хочешь.
Я хотела. И поразмыслив, пришла к выводу, что пару часов унизительной работы в день не такая уж большая цена за счастливое и желанное замужество, в которое я уже вложила столько сил, и чувствовалось, что вложу еще немало. К тому же Элеонора Авраамовна уже такая старая, что с нее песок сыплется. Маловероятно, что мне придется работать у нее долгое время.
— Зачем вам я? - любопытство взяло верх. - Наймите новую.
Она капризно, как маленькая девочка, надула тонкие бесцветные губы.
— Мне скучно.
Это был феерический ужин. Потрясающий. Перед ним я отдраила всю квартиру, тщательно как никогда, просто потому что в этот раз старалась исключительно для себя. Я накрыла на стол, купила на собственные деньги еды и напитков, а также подходящую по случаю одежду. Элеонора Авраамовна тоже принарядилась, нацепила свои любимые драгоценности, напомнив увешанную игрушками высохшую елку. Я еле уговорила ее не надевать диадему, которую старушка вытащила из своего сундучка.
— Не позорьте меня, - шикнула на нее и бесцеремонно вырвала из старческих рук дорогое произведение искусства, небрежно засунув его назад. - Хватит того, что есть.
— Даже если я оденусь как представитель племени мумба-юмба, твои немцы мне ни слова не скажут, - раздраженно сказала бабулька и закурила. - Богатство позволяет иметь различные причуды.
— Все равно. Давайте без короны, а? Это уж слишком!
К ужину я сама себе напоминала загнанную лошадь. Из последних сил нацепив платье и поправив прическу, я придирчиво оглядела себя в зеркале. И осталась недовольна.
— На.
В меня полетели бусы из черного жемчуга.
— Ого!
— Но-но, - старуха погрозила мне узловатым пальцем. - Губу не раскатывай. На час. Они уйдут, и снимешь.
С украшениями, безусловно, я смотрела лучше. И дороже. Явно не провинциальной девочкой не пойми откуда.
Герлингеры были в шоке. Даже Рома выглядел прибалдевшим и присмиревшим, старался держаться поближе ко мне и ничего не трогать, а уж про его родителей и говорить нечего. Наталья Дмитриевна лишилась дара речи, узрев на стенах полотна Кардовского, Кандинского и раннего Пикассо. Лев Иванович с благоговением рассматривал старинные сервизы и подсвечники, щурясь и склоняя голову ближе. Рома молчал. Все были в шоке. И только моя сухонькая старушка с видом вдовствующей герцогини сидела во главе стола и дымила как паровоз своим мундштуком.
В Элеоноре Авраамовне умерла великая актриса. Это факт. Не отличавшаяся особым человеколюбием и простой вежливостью, бабулька сыграла такую всепоглощающую любовь к собственной единственной и любимой внучке, что даже я почти поверила в этот спектакль. Она посадила меня рядышком и на протяжении всего ужина то по голове меня гладила, то в щеку целовала, то глядела с такой безграничной любовью, что заставляла ерзать на стуле.
— Я очень привязана к Алечке, - понизив голос, поведала старушенция. - Хорошая девочка, очень добрая. Я так рада, что ей встретился ваш сын. Они прекрасная пара, вы не находите?
Наталья Дмитриевна сглотнула, встретившись с ней взглядом, и торопливо закивала:
— Да-да.
— Вот и я говорю. Прекрасная девочка. Моя единственная внучка. Отрада для моих глаз. У меня ведь кроме нее да этого барахла, - мы все с опаской уставились на музейные экспонаты, расставленные по полкам, - нет ничего.
— Бабушка, - с любовью и мягким укором протянула я и погладила старушку по руке. - Ну что ты!
Она смахнула несуществующую слезинку.
— Вот умру скоро, и все ей оставлю. Хоть что-то меня в этой жизни радовало.
Эти ее слова, в общем-то, и решили исход дела. Герлингеры-старшие обалдело переглянулись, закашлялись и торопливо засобирались домой, напоследок кинув взгляд на сонм дорогих вещей и безделушек. Наталья Дмитриевна - со страху, наверное, - меня в щеку чмокнула и выскочила за двери как ошпаренные. Рома поплелся следом.
— Подождешь меня в машине, милый? - воркующим голосом попросила его. - Я только бабушке помогу.
— Да-да, Аль. Ты это…не спеши.
Закрыв за гостями дверь, я издала торжествующий клич и захлопала в ладоши.
— Ну вы и горазды, бабушка!
— Я еще и не так умею. Бусы мне верни.
— Держите-держите. Все. Я ваша должница.
— Уж об этом я не забуду, - хмыкнула она и властным жестом указала на дверь. - Выметайся. Завтра приедешь.
— А стол?
— Завтра. Я устала. Все завтра.
Негласное добро было получено, и дело оставалось лишь за Романом.
Глава 59
Люблю ли я тебя?
Я люблю, люблю, несмотря ни на что и благодаря всему, любил,
люблю и буду любить, будешь ли ты груба со мной или ласкова, моя или чужая.
Все равно люблю.
Владимир Маяковский
При всей доверчивости и любви Романа ко мне, я не могу сказать, что все складывалось гладко и просто. Это оказалось сложнее, чем я думала. Может быть, имей я дело с одним Ромкой, который уже по уши в меня влюбился и чуть ли на руках не носил, наша свадьба состоялась бы быстрее. Возможно, не мешайся под ногами Антон и мать Герлингера, мне не пришлось бы разгребать столько проблем. Вполне вероятно, имей я чуть больше наличных, тычки и молчаливые ссоры с Натальей Дмитриевной уменьшились бы в несколько раз.
Но как бы то ни было, а выше перечисленного я не имела или имела с лихвой.
Антон никуда не делся, и он…смущал меня. У нас были странные и непонятные отношения, согласна, но они были. Существовала определенная привязка в виде общего неофициального прошлого, о котором не знали другие, к тому же никто не отменял общие интересы, которые худо-бедно у нас с Тошей находились всегда.
Он встал на ноги. Или начал вставать, но суть от этого не менялась. Я не сомневалась в Антоне, у него имелась голова на плечах, а также начальный капитал, доставшийся от благодарной и довольной Илоны, и отсутствие каких-либо моральных преград. Он подкупал, мухлевал и не щадил конкурентов, жестко обращался с рабочими и персоналом, которого в его клинике на первых порах насчитывалось около десятка. Он был хозяином, чувствовал себя хозяином, и ему определенно нравилось это ощущение. И нравилось то, чем он занимается. Исчезли внутренние противоречия, терзания и какая-то стыдливость, теперь Антон ходил с гордо поднятой головой, уверенно глядя по сторонам и пользуясь привилегиями, которые давала власть. Он стал увереннее и привлекательнее. Без сомнения.
Он был моей проблемой. Проблемой, которая следовала за мной по пятам, следила за мной, и тем не менее я не хотела от нее отказываться. Антон стал моим воздухом, не самым лучшим, но на безрыбье, как говорится… Мне и с ним приходилось сдерживаться, но все-таки не так сильно, как дома с Ромой. Как оказалось, жить под одной крышей с идеальностью и быть этой самой чертовой идеальностью - весьма выматывающее занятие. Каждый твой жест, взгляд, слово…да господи, банальные бытовые мелочи становились проверкой на прочность. Рома был таким хорошим, таким…прямо весь из себя правильным, что становилось тошно. И на его фоне нервный, отнюдь не идеальный Антон казался раем. С ним я расслаблялась и восстанавливала душевное равновесие.
