Королева Златого Леса (СИ) - Либрем Альма (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗
— Ты знаешь, — Роларэн спустил на землю Тварь Туманную, и та запрыгнула на могилу, прислоняясь пушистой головой к ладони Шэрры. — Ты знаешь о том, кто моя дочь.
Она промолчала. Улыбка на лице погасла, но в глазах не засияли слёзы. Она оставалась до такой степени холодной и равнодушной — словно мёртвая изнутри.
Роларэн понимал, что каждый из шрамов был нанесён рукой Каены. Каждая безумная рана, каждое слово, изрезавшее её душу на мелкие кусочки — всё это вина той, кого он называл своей единственной, своей любимой дочерью.
Но Шэрра должна была его понять. Хотелось верить… Ведь она мать. Она мать — пусть даже и не в этой жизни, пусть даже там её роль сыграла просто подделка. Может быть, ей хотелось что-то исправить?
Загодя следовало осознать — ничего не вернуть. Он нашёл живую Шэрру, но позволил ей понять — позволил осознать, о каком втором долге шла речь. Роларэн не нашёл в себе сил предложить ей отказаться и уйти — он обещал Каене. Он обещал ей вернуть, оживить, любой ценой, сколько б всего для этого ни пришлось разрушить.
— Шэрра.
Она подняла на него взгляд. Сжала губы. Руки — дрожали, и ладонь как-то беспорядочно скользила по мягкой шерсти Твари Туманной.
Он опустился на колени у неё ног, чувствуя, что не сможет встать — но его к земле тянули не года, прожитые в безмерно одинокой Вечности, а боль, камнем залёгшая на душе.
Их ореолом окружило бесконечное пламя. Яркие, дикие всполохи охватывали Златой Лес — сбитый со свечек, разнесённый Туманом по миру огонь. Его Златое Древо отравляло ядовитые испарения искрами — само оно не загорелось, не загорелась эта маленькая могилка, но вокруг мир пылал яркими красками. Оранжевое сменялось серебром, и казалось, что в нём можно было утонуть.
Рэн вступил бы в пламя, если б это даровало ему смерть. Но он не мог оставить свою дочь. Не мог позволить ей умереть.
Он не проронил ни слова. Роларэн был готов умолять — лишь бы Шэрра согласилась, — но слова растворились в этом кошмарном пламени.
— Я не могу, — прохрипел он, чувствуя, как тяжело звуки срывались с языка, сплетаясь в какие-то старые, незнакомые ему слова. — Я не могу позволить своей дочери погибнуть.
Шэрра содрогнулась, когда он обнял её колени, уткнулся носом в изорванные одежды, вдыхая запах дыма, её крови, пережитой боли. Он не слышал ни воплей Тварей Туманных там, за гранью, в огне, не слышал тихого урчания той малышки, которую принёс с собой.
Камень — вот чем сейчас была Шэрра, вот во что она превратилась, замерла, будто бы то изваяние, и не могла даже сдвинуться с места. Она не была мертва, нет, и Рэн чувствовал, как в ней билось сильное, но такое уставшее сердце.
— Я не могу к тебе прикоснуться, — прошептала она. — Потому что мои руки теперь яд хуже, чем твоя палица.
Роларэн ничего не сказал. Боль не имела значения — она не сравнилась бы с тем, что билось в его теле, пытаясь вырваться на свободу после смерти Каены. Не сравнилась бы с попытками этой безмерной любви к убитой им дочери вдохнуть свежий воздух и отравить его этим.
Шэрра осторожно провела ладонью по его тёмным волосам. Боль от её яда не пришла — не было ожогов и крови. Она тихо гладила мужчину по голове — словно пыталась убедить себя в том, что не причинит никому вреда.
— Это не только твоя дочь, — выдохнула она. — А и моя тоже. Даже если ты тогда меня не дождался.
Её слезинка обожгла хуже, чем весь яд — яд женщины, у которой не было своего дерева. Шэрра, казалось, была такой хрупкой, будто бы хрусталь — но всё равно не рассыпалась на крошки.
Она сильнее, чем ему казалось. Сильнее настолько, что всё ещё сидела здесь, всё ещё не оттолкнула его от себя, не позволила себе отступить.
— Я обещала тебе вернуть долг.
Роларэн вскинул голову, глядя ей в глаза. Такие карие, такие ясные — будто бы и не было фальшивки, поддельной супруги, которую он полагал, будто бы любил.
— Это не долг, Шэрра, — прошептал он. — Наш ребёнок не может быть просто долгом. Ты ведь понимаешь это.
— Понимаю, — согласно кивнула она, всё ещё не в силах говорить громче, чем шелест листвы. — Она уже однажды была долгом.
Могила под нею превратилась просто в каменную плиту. Роларэн знал, что теперь там не было никаких имён.
— Встань, — пошептала Шэрра. — Ты не должен стоять передо мною на коленях. Ты мог сказать мне о том, что это она. Я поняла бы.
— Нет.
— Ты прав, — послушно кивнула. — Тогда — нет. Но сейчас я понимаю.
Он сел рядом с нею. Шрамов становилось меньше — Шэрра, казалось, возвращала себе былую красоту и юность.
Она содрогнулась, когда мужчина обнял её за плечи, поворачивая к себе, но не стала вырваться.
— Каена, — казалось, она не находилась рядом, напротив, была где-то далеко-далеко, в таком отдалении, что и не дотянуться — не прикоснуться к плечу, не провести пальцами по щеке… — Как любовь к отцу могла превратиться в любовь к мужчине?
Роларэну нечего было ответить. Шэрра посмотрела, напротив, на свои ладони, словно пыталась отыскать в них что-то новое.
— Я сожгла эльфа, — прошептала она. — Своими руками, будто бы ты — палицей. Как будто яд — во мне.
— В тебе душа.
Девушка не стала спорить. Её тонкие, изрезанные, избитые палицами пальцы скользили по его коже — словно Шэрра проверяла, сможет он на самом деле выдержать эти приливы боли или, может быть, не чувствует их и вовсе. Мужчина за это время ни на миг не отпрянул от неё, позволяя прикосновениям обжигать его кожу.
— Это пройдёт, — наконец-то ответил он. — Уже совсем скоро ты научишься контролировать собственные руки.
— И как я такими руками буду держать ребёнка?
Она смотрела ему в глаза, словно пыталась выпить всю без исключения зелень. Поцеловала в губы, самовольно, не дождавшись ни его порыва, ни какого-нибудь невидимого разрешения, просто прижалась к мужчине, будто бы надеялась на то, что сию секунду выпьет его — и будет дышать невообразимой силой, пылающей в нём, будто бы…
Шэрра не думала о последствиях. Она чувствовала, как прижималась, как раздирала лапами плащ Тварь Туманная, словно пыталась добраться до Рэновой крови, но сама — словно не ощущала ничего из этого, не чувствовала прикосновений ядовитых клыков маленького зверька.
…Кулон с тихим звоном выпал из его разгрызенного кармана, но он будто бы и не услышал этот странный металлический звук. Тот растворился в пустоте неузнанным — просто взял и пропал, будто так и должно быть, и Роларэн не содрогнулся, ничего не заметил — казалось, ничего и вовсе не было.
Хотелось отпрянуть и сказать, что любви между ними никогда не будет. Но Роларэн ненавидел ложь.
Он знал, что уже её любит. Даже если попытается это отрицать — любит слишком сильно для того, чтобы это было хотя бы на миг неправдой.
Она пыталась задохнуться возмущением — но вместо него тоже приходило что-то другое. Что-то удивительное и страшное, что-то неведомое, такое далёкое, к чему она никогда в жизни не имела шанса даже притронуться.
Весь этот мир потерял свой смысл вокруг них.
И когда она отпрянула от него, вокруг пылал весь Златой Лес. Пламя скользило к небесам, словно пыталось сжечь и их, но до какой же степени ярко светились звёзды, как прекрасно сияла пустота там, вдалеке, как красиво луна отражала последний выдох их маленькой державы.
Рэн встал. Тварь Туманная уцепилась коготками в его плечо, не желая отпускать, но он лишь молча потянул Шэрру за собой.
Мужчина знал, что кулон он больше не найдёт. Каена была для него потеряна; и в тот же миг, ему казалось, что он сегодня впервые по-настоящему обрёл собственную дочь.
— Пойдём, — он сжал ладонь девушки. — Нам здесь не место. Златой Лес умирает. А нам умирать ещё рано.
— И ты не хочешь его погасить?
— Нет, — покачал головой Роларэн. — Он погубил мою дочь. Что ж — пусть уж я погублю его.
Шэрра промолчала. Она делала вид, будто бы не слышала ни единого вскрика там, вдалеке, будто бы ничего и в самом деле не существовало — ничего, кроме спокойствия и тишины, окутавшей их двоих.
