Иная. Песня Хаоса (СИ) - "Сумеречный Эльф" (читать полную версию книги TXT) 📗
Она осталась одна на помосте в окружении наиболее старых рабынь, Вен Аур же метался по своей темнице, оглашая площадь леденящим душу воем. От этого звука толпа замирала и ужасалась.
«Вен, я найду тебя. Обязательно найду. И мы отправимся на Отрезанный Простор. А лучше к Забытым Островам», — пообещала Котена, грустно опуская плечи. Вновь разлучали их, вновь разрывали на части.
Она погружалась в новое сонное безразличие, ожидая, кто ее купит или чем закончится торг. Значение имела только песня, которая все удалялась и удалялась. Котена надеялась, что дворец султана находится не в другом городе. Лучше бы ее купили для гарема! Теперь приходилось ждать неизвестного кого, неизвестно чего. Паланкины прибывали и уходили. Некоторые господа с гиканьем влетали верхом на площадь. Один из таких показался под конец торга. Вхаро уже постепенно собирался, а рабыни измучились от жары и голода.
— А, Вхаро! Привез новый товар? — небрежно бросил всадник.
— Да, Юлкотеон эфенди, — непривычно рассыпался в поклонах работорговец.
— Юлкотеон?! — прошептала пораженно Котена и пригляделась к всаднику. Он восседал на вороном тонконогом скакуне. Кафтан нежданного покупателя не уступал по роскоши одеждам уехавшего приближенного султана. На чалме красовалось яркое перо, закрепленное переливчатым изумрудом. Но Котену поразила не богатая одежда и не добрый конь. Она услышала имя, она узрела лицо. Нестарое, но уже и не молодое, смуглое, с крупным заостренным носом. Обрамляли его не по годам смоляно-черные борода и усы. И Котена узнала эти жесткие волевые черты вспомнила образы из далекого детства. Что-то сломалось в ней, и она закричала, срывая с лица покрывало:
— Отец! Отец!
— Молч… — попытался рыкнуть Вхаро, хватаясь за плетку. Но в этот момент Юлкотеон-эфенди сошел с коня и поднялся на помост к невольницам. Он встал напротив Котены, и тогда у нее совсем не осталось сомнений. Разве могла она позабыть? Как странно сбывались все ее детские мечтания о далекой стране. Как нелепо и неправильно. Что сулила эта встреча? Чудесный дворец или булатный нож? Не так она себе представляла. И все же, возможно, именно Юлкотеон помог бы спасти Вен Аура. Все-таки… отец. Пусть и оставивший, пусть и бросивший.
— Кто ты? — спросил он.
— Твоя дочь, — уверенно отозвалась Котена. Но Юлкотеон лишь рассмеялся, повергая в смятение:
— Да мало ли у меня байстрюков по всем домам увеселенья!
— Нет! Я из заснеженной страны Ветвичи! — запротестовала Котена и выставила перед собой левую руку, на которой под кандалами блестел уцелевший браслет: — Я — Юлкотена. Помнишь? Ты сам меня так назвал! А это твой подарок. Матушка берегла его мне в приданое. Отец, пожалуйста…
Повисла тишина, нежданный покупатель рассматривал с разных сторон Котену и морщил лоб, выдавая тем свой возраст. Нет, в воспоминаниях детства он оставался молодым и прекрасным, почти как Вен Аур. Ныне кожа его обветрилась и кое-где покрылась темными пятнами, возле губ и между бровей залегли морщинки. Котена не знала, как относиться к этому мужчине напротив нее и не знала, как он относится к ней. Она слабо надеялась на чудо, на великую милость. Что угодно! Лишь бы кто-то помог ей выбраться из плена и убраться подальше от Вхаро.
— Значит, Юлкотена, — наконец обстоятельно проговорил отец, и словно смягчился. — Помню. Те пять лет в холодных Ветвичах среди варваров сложно забыть. Ладно, Юлкотена-кызым. Гляжу, ты такая же строптивая, как твоя мать. Да, неприятная вышла история.
— Что? Дочь? — поражался Вхаро.
— Дочь, — властно кивнул ему Юлкотеон. — Эй, работорговец, освободи ее. Плачу полцены.
— Как вам будет угодно, эфенди, — встрепенулся Вхаро, но уже без прежнего радушия. Когда он расковывал Котену, то морщился так, словно его заставляли есть что-то невыносимо кислое. Но Юлкотеон быстро умалил негодование, купив за полную стоимость еще двух рабынь себе в наложницы.
«Да отец стал важным человеком, — подумала Котена, когда ее усадили в паланкин и понесли. — Смогу ли я уговорить его помочь мне? Смогу ли?»
19. Тайна песен
Заморское угощение таяло ореховым привкусом на языке. Котена давно уже не пробовала ничего сладкого. В пути два изгнанника обходились дарами природы. Зимой все больше дичью, а летом к ней добавлялись коренья, кашица из желудей, грибы и ягоды. А на корабле Вхаро всякая еда отдавала привкусом тлена. Но с возвращением Вен Аура жизнь вновь заиграла теплыми красками. Впрочем, испытания и не думали заканчиваться.
Котена сидела на мягких подушках подле низенького столика, закутанная с ног до головы в чужеземные одежды. Под длинную рубаху лазоревого оттенка, напоминавшую платье, по местному обычаю полагалось надевать шаровары. На ногах, с которых в купальнях срезали все грубые мозоли, красовались тонкие туфельки с загнутыми носками. Котена знала, что наряд Империи Велла подходит ей, делает ее похожей на прочих южанок. Видимо, так же счел и отец, когда отдавал распоряжения служанкам.
Сперва Котена поразилась тому, как много вокруг снует людей. Юлкотеон не был султаном или визирем, но из торговых гостей он выбился в кого-то вроде местных бояр. Котена не ведала, как называются в этой стране почтенные мужи, которые советуют правителю, как лучше поступить.
Очевидно, об отмене рабства никто из них даже не задумывался. Ведь отец сам купил двух невольниц. А в гареме его числилось еще около пяти законных жен. Много лет назад он всходил на корабль с таким обещанием, небрежно откидывая от себя матушку. Что ж, он его исполнил. И в его дворце с множеством богато украшенных комнат, слышались бойкие детские голоса сыновей. Котена понимала: она здесь чужая и ненужная. Но все же она сидела напротив отца, скрывая половину лица тонкой синей вуалью.
— Значит, Юлкотена, — с тяжелой задумчивостью проговорил Юлкотеон. Он сменил дорожный кафтан на домашнее одеяние — длинный расписной балахон. Впрочем, новая одежда не умаляла богатого великолепия почтенного мужа своего народа. По-прежнему в нем читалось горделивое самолюбование.
— Да, отец, — послушно кивала Котена, но ощущала себя в клетке с опасным хищником. Во всем этом распрекрасном дворце с расписными мозаичными стенами и пышными коврами пришедшая из-за Круглого Моря дочь оставалась чем-то лишним и неправильным. Она бы и сама с радостью сменила все эти увитые виноградом и алым олеандром колонны на привычные стены серой избы.
После пережитых ужасов и гонений Котена невольно ждала от Юлкотеона новых бед. Мысль о том, что это перед ней восседал отец, человек, которого она беззаветно любила в детстве, почти не посещала ее. Видно, что-то оглохло в сердце, отмерло вместе с его отплытием.
— Как матушка твоя? — почти дружелюбно осведомился отец, наливая себе и дочери ледяной сок из высокого кувшина с тонким носиком.
— Жена ваша… — начала Котена, намеренно напоминая о матушке, подчеркивая, кем она приходилась влиятельному «боярину» Юлкотеону.
— Уже не жена. Я трижды отрекся от нее. По законам моей страны этого достаточно, — строго оборвал он, но смягчился: — Возможно, следовало забрать тебя с собой за море, это тоже предписано законами моей страны. Но твоя матушка слишком умоляла оставить тебя. Так как она? Жива ли вообще?
— Матушка жива, — сглатывая ком в горле, ответила Котена. — У нее… У нее все хорошо.
Она сжала кулаки, пряча их в складках шелковых одежд, стиснула зубы, чтобы слезы не подступали к глазам. Не здесь, не место. Возвращение в отчий дом не означало теплый прием и безопасность. Она вела сложную игру с этим человеком, при этом не ведая правил.
— Рассказывай, Юлкотена-кызым, как ты попала в Империю Велла. Не меня ли искала? — спрашивал отец и улыбался краем ярких губ. Котена поражалась, обнаруживая сходство в их чертах. Мать всегда говорила, что девочки рождаются похожими на отцов. Вот и она так же. Взяла от родной только цвет глаз и чуть вздернутый нос. Но и сходство не будили в сердце никаких теплых чувств. Перед ней сидел чужеземец из недоброй страны, купивший ее на рынке. Зато он хотя бы избавил от общества Вхаро. Только за это Котена его и благодарила.
