На изнанке чудес (СИ) - Флоренская Юлия (список книг .TXT) 📗
И потащил ее наверх, на огороженную парапетом площадку, где раньше содержались раненые арнии.
На площадке давно не убирали. В беспорядке валялись непромокаемые плащи, в которых Пелагея с Киприаном ходили осенью в лес. Точно отблески заката, лежали на полу светящиеся во тьме огнистые пучки птичьего пуха и широкие медные опахала перьев.
Человек-клён сгрузил Юлиану на ворох шуршащих плащей, заглянул ей в глаза и отшатнулся. Ничего не было в этих глазах, кроме желания быстрой смерти.
Мерда позвала снова. Исступленно, властно. Ждала, что жертва выйдет к ней сама. Юлиана отозвалась натужными, болезненными стонами. Изогнувшись, попыталась встать. Но Киприан резко прижал ее к неструганым доскам пола.
— Прости, — прошептал он. А затем наклонился и припал к ее губам.
48. Мир наизнанку
Правильно ли он поступает? Не нарушится ли зыбкое равновесие? Не будет ли вреда для них обоих?
Киприан тщетно искал ответы. Он понятия не имел, к чему приведет вмешательство в процессы организма на уровне элементарных частиц. Но иного способа не предвиделось.
Юлиана оцепенела под ним, широко раскрыв остекленевшие глаза. Стоны угасли, огонь в теле схлестнулся со стеной чужеродного, живящего пламени, какое разжигают на лесной просеке, когда хотят предотвратить беглый низовой пожар.
«Просто не сопротивляйся, — звучало заезженной пластинкой у нее в голове. — Позволь принять в себя твоё проклятие».
Это что же он сейчас творит?! Очередной эксперимент у него или лечебная процедура?
Юлиана только вошла во вкус, как поцелуй неожиданно оборвался. Дом Пелагеи — от мрачного сырого подвала до пыльных недр чердака — озарился лучистым сиянием.
И прилив острого, обволакивающего наслаждения поглотил остатки разума, оголив чувства, как провода под напряжением. Невыразимо прекрасное, мучительное удовольствие заволокло глаза пеленой, угнездилось в груди слепящим солнцем и переполнило светом каждую альвеолу в лёгких.
Короткое замыкание. Юлиана разучилась дышать. Испив эссенции чистого блаженства, она в бессознательном порыве простёрла руки — и обнаружила, что обнять ей решительно некого. Пустота, противоречащая удивительному чувству наполненности. Чужое, но столь желанное присутствие в сердцевине неисправного механизма ее души.
Мир сделался для нее подобием хрустального шара, внутри которого бесконечно сыплются и порхают блёстки.
И вновь накатил приступ сумасбродного счастья. Она ощутила себя разобранным пазлом, детали которого внезапно встали на свои места. Судорожный вдох. Океан беспредельного света, вытягивающий из тела тёмные нити боли, метаний, тревог. Нити смотаны в клубок, клубок — сожжен дотла.
Пожар потушен.
Время остановлено.
Медленно осыпаются на лицо белые лепестки…
Проснувшись на заре, Юлиана задалась всего одним вопросом:
— Кто я?
Поправочка. Двумя:
— Что сегодня за день?
Хотя нет. Даже тремя:
— Какого чайного гриба я здесь делаю?
Она повернула голову, с неудовольствием отметив, что затылок ее всю ночь покоился на груде грязных плащей-дождевиков. Под боком обнаружился обессиленный Киприан. Он лежал на полу, странно вытянувшись и задрав подбородок кверху. Обманчиво-блёклый, вводящий в заблуждение своим бездвижием. Упавший осенний лист, готовый в любой момент пустить корни.
Следующий вопрос, заданный самой себе, вверг Юлиану в шок и пригнал к щекам волны рдеющего румянца.
— Что произошло этой ночью?!
— Ничего такого, о чем бы стоило сокрушаться, — измождённо проговорил Киприан и, приподнявшись на локтях, послал ей многозначительный взгляд.
Ощупав своё бренное тело, Юлиана онемела от потрясения: сорочка-то разорвана! Чем они вдвоем, интересно, вчера занимались?! Она порывисто села и, стараясь не глядеть в его сторону, заозиралась в поисках чего-нибудь, что заменило бы ей ширму. Но была вынуждена бросить эту бесплодную затею, потому как Киприан приблизился и мягко вернул ее в горизонтальное положение.
— Не суетись, — сказал он, заботливо нависнув над ней. От его одежд шла сладковатая горечь дыма. — Лучше взгляни внимательно на свои язвы.
Юлиана была не в силах противиться его непререкаемому тону и послушно осмотрела себя под уцелевшей частью ночной рубашки.
— Никаких язв нет, — сказала она.
— Вот именно.
— Что значит твоё «вот именно»? — наморщила лоб Юлиана. — Ведь они пропали после бани-самопарки!
Маска холодной сдержанности на лице человека-клёна сменилась недоумением. Неужели он перестарался и у Юлианы отшибло память? Или, может, она притворяется?
Киприан придвинулся к ней вплотную и пытливо заглянул в ее ясные очи, чтобы понять: ничегошеньки не ясно. Там отражался неподдельный испуг.
— Ты что со мной сделал? Превратился в Незримого, проник в… мое тело. Разобрал по клеточкам и снова сложил?! — осипшим от волнения голосом проговорила она.
— Значит, всё-таки помнишь, — заключил тот с тенью улыбки на устах.
— Не помню, а предполагаю, — уклончиво ответила Юлиана. Пробелы в памяти восполнялись постепенно. События прошлой ночи всплывали, как затонувшие корабли, парализуя способность к здравому рассуждению. И в один прекрасный миг у Юлианы пересохло во рту. Выходит, он ее всю насквозь рассмотрел, изучил под лупой каждый недостаток и теперь осведомлен обо всех ее потайных мыслях?! До чего же неловкая ситуация!
Она закрыла лицо руками, прекрасно понимая, что таким образом не спрячешься.
— Да перестань. Или ты предпочла бы валяться в бреду и стенать от боли? — поинтересовался Киприан, привлекая ее к себе.
— Пусти, клён бессовестный! — воспротивилась та и принялась самозабвенно лупить его кулаками.
— Отличный удар! — похвалил Киприан после седьмого по счету тумака. — А еще ты, кажется, помолодела. Морщинок вокруг глаз стало меньше. И цвет кожи — ммм…
— Чего? — опешила Юлиана. — Что за «ммм» такое?!
— Теперь будешь целых три века молодая и здоровая. А через три века повторим, — коварно подмигнул он. — Для закрепления эффекта.
Улучив миг замешательства, он не менее коварно обвил руками ее талию и посоветовал смириться с поражением. Тут-то их и застукали.
Юлиана была готова поставить горсть золотых монет против дохлой крысы, что Пелагея делает свои подмётки из бархата. По мастерству тихо подкрадываться хозяйка лесного дома побила все мыслимые и немыслимые рекорды.
— Ну что, удалось побороть недуг? — спросила она, участливо склонив голову набок.
Киприан вздрогнул, но кольца объятий не разомкнул.
— И не только недуг, — не оборачиваясь, сообщил он. — Также был побежден кое-кто вредный и злоехидный.
— Это я-то злоехидная?! — возмутилась Юлиана. — А ну, отлипни!
Она пихнула его плечом, вскочила и, требуя себе зеркало криком, переходящим на фальцет, умчалась в тайную комнату. Чудом с лестницы не навернулась. Растрёпанная, босиком, в порванной сорочке. Пелагея только усмехнулась ей вслед.
Будь воля Грандиоза, в королевском указе значился бы единственный пункт и гласил бы он: «Катитесь!». Да непременно с восклицательным знаком. Если бы к комплекту «Король Вааратона» прилагалась корона, она бы тоже покатилась. По гладкому блестящему полу. И плевать, что с бриллиантами.
Впрочем, при всём своем богатстве короной Грандиоз обзавестись не успел. В первую очередь, он человек искусства. А уж во вторую — правитель. До некоторых пор градоначальники и без него неплохо справлялись. Ключевая фраза здесь — «до некоторых пор».
Взять хотя бы старейшину Сельпелона. Ведь славный был малый: держал народные настроения в узде, за разбой и грабежи наказывал нещадно. А теперь что? Тюфяк тюфяком.
Грандиоз в который раз пожалел, что проблемы не золотые слитки и их не запрячешь в сейф. Вечно напоминают о своем существовании.
По ночам улицы с завидным постоянством патрулирует Мерда. Нанять ее, что ли, к жандармам в штат? Глядишь, зарплата с пайком сделают из нее человека. Образумится, перестанет честной народ истреблять. Хотя после того как вышел указ о комендантском часе, на тот свет с билетом в один конец путешествуют, в основном, пропойцы да продажные девки.
