Черный принц - Демина Карина (книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
В этом была своя правда.
— Я тебе говорил, что жить без тебя не могу? — От нее пахло лишь ею, и еще немного — пыльной розой и Шеффолк-холлом. — А еще меня уволили… и я из дому ушел, но ты уже дала согласие. Так что все равно выйдешь.
— За бездомного и безработного?
— Именно.
— Выйду, конечно. — Сухие исцарапанные губы коснулись щеки. — Какая же ты бестолочь, Кейрен… Но я тебя люблю… тебе не рассказать, как я тебя люблю.
Это хорошо. Только не понятно, зачем опять плакать?
— Я тебя вытащу, обещаю. — Кейрен собирал ее слезы, соленые и в то же время сладкие, терпкие, как вино, то, которое осталось в доме.
Их с Таннис доме.
— И мы уедем.
— К морю?
— Если хочешь, то к морю… Райдо нас примет, для начала у него поживем, а там как-нибудь устроимся. Присмотрим дом.
— На берегу?
— На берегу.
Она еще терла покрасневшие глаза. Слушала. Верила.
— Я найду работу… за Перевалом людей не хватает. Точнее, не людей, но… там не важно, что я от рода отказался… я все-таки неплохой специалист… или свое дело открою. Буду розыском заниматься.
— И кого искать станешь?
— Да хоть комнатных собачек, лишь бы платили… а ты будешь варить свое варенье из этой… как ее…
— Смородины?
— Именно, из смородины. Я тебе целый ящик гусиных перьев наточу, чтобы было чем косточки выковыривать, только, пожалуйста, не плачь.
— Не буду.
— Все равно ведь…
— Все равно. — Она шмыгает носом, и нос этот распух, а глаза заплыли, сделались красными, больными. И слипшиеся ресницы — мягкие иголки, с которых Кейрен снимает прозрачную слезу.
— Ты научишься варить кофе на песке. И сошьешь розовые занавески.
— Почему розовые?
— Не хочешь розовые, сошьешь голубые, разрешаю… а по субботам я буду жарить блинчики…
— И гулять. По берегу.
— И гулять, — согласился Кейрен.
…по берегу, который есть где-то там, за Перевалом. Сказочный, существующий ли вовсе?
— Извини. — Таннис мазнула по распухшему носу ладонью. — Тебе пора, наверное.
— Куда?
— Туда, — она указала на окно.
— Там ночь, и зимняя, между прочим. Лед, ветер и дикие собаки.
— Кейрен, я серьезно.
— И я серьезно. Волкодавы. С вот такими клыками…
— Кейрен, — Таннис высвободила руку, — ты понимаешь, что если тебя найдут здесь, то…
— Убьют.
— Именно.
— Значит, нужно сделать так, чтобы не нашли.
…и желательно быстро, поскольку и самая длинная ночь в году имеет обыкновение заканчиваться. А утро, судя по запахам в комнате, не обойдется без дружеского визита.
— Таннис, во-первых, без тебя я точно не уйду.
…а спустить ее по отвесной стене не выйдет. Не в ее нынешнем состоянии.
— Во-вторых… я должен кое-что проверить. Да не вырывайся ты, не собираюсь я шею твоему другу сворачивать, хотя, признаюсь, очень хочется. Мне его и вызвать нельзя, поскольку человек… Успокоилась? Вот и ладно. Так вот, есть подозрения, что твой милый друг… ладно, не милый и не совсем друг, только не хмурься, но он собирается отправить этот город, большую его часть, к первозданной жиле. Таннис… ты веришь мне? Посмотри, пожалуйста, в глаза. Ты мне веришь?
— Верю.
И снова слезы.
— Я за тебя боюсь. — Она цепляется за руки и сама обнимает. — Если бы ты знал, как я за тебя боюсь.
— Ничего. Я живучий.
…невезучий только. И любопытный не в меру, но последнее в нынешних обстоятельствах скорее плюс.
— Кейрен.
— Я не уйду, родная. Я же объяснил почему… если бы я точно знал, что, свернув шею этой скотине, все остановлю, я бы это сделал.
— Но ты не знаешь?
— Не знаю.
Сладкая кожа, мягкая. И эта ямка на горле, в которой бьется пульс. И сцепленные ладони… и запястья с темным рисунком вен, подступивших близко к коже.
— Я знаю, что он человек, сволочь, но человек. А человек, даже самый одаренный, не управился бы с истинным пламенем.
Надо остановиться, пока не поздно.
…не следует недооценивать Шеффолка, пусть и нюх у него по-человечески слабый.
— Сделать бомбы — мало. Их нужно настроить. Синхронизировать с кристаллом. Человек на такое физически не способен. А тот сумасшедший, который согласился помогать Шеффолку, он ведь понимал, что именно затевает. И не удивлюсь, если сам подсказал… понимаешь?
Кивок.
— И я должен найти заряды. Или кристалл.
— С чего ты решил, что они здесь?
— А где еще, Таннис? Мой дядя ошибался, когда говорил, что обыск ничего не даст. Шеффолк-холл — самое надежное место, которое только можно себе вообразить. Он древний и закрытый. Герцогиня давным-давно никого не принимает, но статус ее сам по себе защита от… излишне любопытных.
Таннис кивнула и тихо сказала:
— Она ненормальная.
— Кто?
— Герцогиня. Ты знаешь, что она посадила в клетку своего мужа…
Она обняла себя за плечи.
— В ее комнате полно мертвых роз. И еще она только белые платья носит, вроде свадебного… это как траур… она его убила, и все равно траур… Если Освальд тебя найдет, он… пожалуйста, Кейрен, уходи. Пусть все… идет. Я уговорю его остановиться. Он же не сумасшедший, он просто запутался и…
— Таннис! — Кейрен прижал палец к губам. — Надеюсь, в твоем шкафу хватит места?
По коридору не шли — крались, то и дело останавливаясь, прислушиваясь к темноте. И кто бы это ни был, но явился он не вовремя.
— Тише, девочка. Ты вернешься в постель, и… если вдруг начнут вопросы задавать, просто плачь. В твоем положении плакать естественно… и не бойся, все у нас будет хорошо.
Ее шкаф был забит старыми шубами. И Кейрен зажал нос, чтобы не расчихаться от пыли. Он зарылся в древние ветхие меха, осознавая, что все-таки появление его в Шеффолк-холле сродни безумству. И все-таки…
Дверь отворилась почти беззвучно.
— Таннис? Ты не спишь? — тоненький старушечий голосок.
И следом мягкое, вкрадчивое:
— И что вы делаете здесь, тетушка.
Запах плесени и земли пробивается сквозь пыль. И ярость клокочет в горле.
…а ведь Кейрен Шеффолка не услышал. Старуху — да, а вот Шеффолка…
— Решила проведать нашу девочку.
— Ночью?
— Мне не спалось. — Старуха всхлипнула, и голос ее изменился, сделавшись дребезжащим, нервным. — Меня бессонница мучает!
— Примите капли. Помните, я принес вам капли?
— Да? — Удивление почти искреннее. — Наверное, я забыла…
— Наверное, тетушка, — легко согласился Шеффолк. — Вы забыли… это бывает… хотите, я лично буду напоминать вам о каплях.
— Конечно, Освальд. Ты такой милый мальчик… а помнишь, мы вместе зал к Рождеству наряжали? И ты мне свечки подавал… ты был таким послушным…
— Как я могу забыть, тетушка. Но идемте, Таннис следует отдыхать…
Вновь шаркающие шаги, теперь старуха идет нарочито медленно, и Кейрен слышит обоих. А дверцы шкафа прогибаются.
— Сиди. — Таннис говорит очень тихо. — Освальд вернется, чтобы проверить…
Он и вправду возвращается и ступает легко, беззвучно, но о появлении предупреждает запах. И Кейрен сжимает губы, запирая клокочущую в горле ярость.
— И тебе не спится? — От Освальда несет плесенью и подземельем, еще кровью, не свежей, но застарелой.
— Да… вот как-то…
— Не обращай на старуху внимания, она давным-давно свихнулась.
— Но ты ее терпишь?
Таннис отступает.
— Мама к ней привязалась…
— А ты почему не спишь? Дела?
— Дела, — охотно соглашается Освальд. — И милая, я предпочел бы, чтобы сегодня ты осталась у себя, хорошо?
— Хорошо.
— И даже не спросишь почему?
— Не спрошу. Меньше знаешь… дольше живешь, верно?
— Прекрати. — Его тон изменился. — Я же обещал, что не трону тебя. Просто потерпи. Все закончится и…
— Когда?
— Скоро, Таннис. Очень скоро.
Он замолкает.
Исчезает. И тишина воцаряется надолго, Кейрен слушает ее, уже не ушами, но кожей, нервную, лживую, готовую в любой миг рассыпаться, как сыплются под его прикосновением шубы.
