На изнанке чудес (СИ) - Флоренская Юлия (список книг .TXT) 📗
Внеочередной неудержимый прилив румянца не прошел незамеченным. Майя захихикала, старушка мечтательно прошепелявила: «Ах, молодость!». Но это не отклонило Теору от курса.
С лёгкой подачи Пелагеи, она решила, что больше не будет мямлей и размазнёй. И, ополоснув лицо водой из ковша, потащила подругу в город, записываться в борцовский клуб.
По улицам деловито ползали блестящие паромобили, больше похожие на жуков. Уборочная машина — единственная в своем роде — производила посильный шум, отгоняя беспризорных ребятишек к подъездам и вынуждая попрошаек втягивать голову в плечи. По обочинам живописно серели снежные навалы. Пробравшись сквозь шествие мамаш с колясками, обогнув кучки подозрительно шепчущихся студентов и чуть не пробороздив носом зеркало коварных льдов, Теора пересекла черту, за которой кончается житейская мудрость и начинается житейское безумие. В непосредственной близости от кладбища высился борцовский клуб под названием «Сотри меня в порошок», куда ее зазывали в качестве зрителя еще с памятной поры укоренения человека-клёна.
Пелагея давно балансировала на грани житейского безумия, так что пуститься во все тяжкие было для нее не проблемой.
— Пять минут — полёт нормальный, — с энтузиазмом прокомментировала она, когда массивные двери клуба распахнулись, чтобы извергнуть на свет поверженного бойца. — Только у меня вопрос, — добавила она, упёршись лбом в грудь лысому амбалу. — Твой Незримый в курсе, что ты собралась постигать азы самообороны?
— Думаю, в курсе, раз он везде следует за мной по пятам, — отозвалась Теора и попыталась проскользнуть бочком мимо охранника-здоровяка. Не вышло. Ее бесцеремонно оттянули за рукав пальто, вздёрнули за шиворот и, навскидку определив весовую категорию, промычали что-то насчет трех несчастных пудов.
Пелагея попробовала втереться в доверие:
— Так ведь мы посмотреть. Одним глазком.
Физиономию амбала, и без того асимметричную, неприятно перекосило. Если раньше он смахивал на носорога, мирно пасущегося в саванне, то теперь носорог перешел в наступление, широко раздувая ноздри. Однако он всё же соизволил довести до сведения двух настырных особ, что женщинам в борцовские клубы вход воспрещен.
— Может, ты что-то напутала и тебя приглашали в заведение «Жареный петушок»? — поинтересовалась Пелагея у Теоры, когда они засели в засаде у ломбарда, от греха подальше. — Или «Выпьем на посошок»? Мало ли, померещилось.
— И вовсе не померещилось! — возразила та. — Точно помню: женщина в маске с перьями (ее, кажется, звали Амелией) утверждала, что выпускает здесь пар, когда наваливаются жизненные невзгоды. А у меня невзгод хоть лопатой греби.
Пелагее и в голову бы не пришло, что над Теорой могли просто подшутить. Она поглубже надвинула шапку с помпоном, потеснила голубей, которые грелись у люка, и прислонилась к стене ломбарда, сложив на груди руки. А затем воинственно объявила, что с места не сдвинется, пока не увидит Амелию собственными глазами.
«И ничего, что снег валит, — добавила она, сдувая с носа снежинку. — Будем караулить, сколько понадобится».
Голуби признали в Пелагее родственную душу. Посчитав ее шубу куда лучшей грелкой, нежели люк, они пристроились у нее на плечах (один — на левом, другой — на правом), после чего принялись раздуваться, топорщить перья и страстно ворковать.
Время ползло, как пришибленная черепаха. Теора впервые проходила испытание на холодостойкость. Она переминалась с ноги на ногу, начиная, наконец, понимать, что из себя представляет лютая стужа Вааратона. Мороз выдался на редкость кусачим. Его, наверное, не переплюнули бы даже Кекс с Пирогом. Мёрзли глаза, мёрзли щёки, мёрз нос. Удивительно, как амбал у входа еще сосульками не оброс!
Пелагея стояла нахохлившись и смотрела на прохожих с видом чрезвычайно подозрительного прокурора, который в каждом жесте видит зародыш тяжкого преступления.
Кое-кто, сжалившись, бросил ей под ноги монетку. Монетка встала на ребро, описала изящный круг и, издевательски звякнув, канула в канализацию сквозь решетку люка.
Взгляд исподлобья не очень-то годился для того, чтобы вычислить Амелию среди простых смертных. Ну кто еще по доброй воле сунется в клуб, где брутальные качки с татуировками машут кулаками и горазды съездить друг другу по физиономии?!
— Зелень сушеная! — воскликнула Пелагея, распугав голубей. — Как я сразу не сообразила?!
— Сообразила что? — непослушными губами выговорила Теора.
— Она могла идти и со стороны кладбища!
— Так ведь там прохода нет.
— Прохода, прохода! — передразнила та. — Ей, может, и не нужен проход! Что если она дух или призрак? Об этом-то мы не подумали.
Призраки, духи. Мертвецы, восстающие из могил, чтобы справить день Безлистья… Кто знает, в чей фамильный склеп завели бы Пелагею домыслы, не предстань перед нею Амелия собственной персоной. Она ни капли не походила на привидение и уж тем более на покойника, который решил забавы ради проветрить свои бренные кости. На ней было шикарное платье из зеленого крепдешина, сапоги на высоченных каблуках и шубка, ради покупки которой многим пришлось бы заложить в ломбард душу. Хорошенькое личико светилось озорством. Крашенные хной кудри выбивались из-под шляпки блестящими пружинками.
— О! Старые знакомые! — всплеснула руками она.
— Не такие уж и старые, — проговорила Пелагея в сторону. — А ты чудесно выглядишь!
— Зато вы не очень, — поморщила носик Амелия, окинув их брезгливым взглядом. — Смотритесь, как нищие на паперти. Не комильфо! И кстати, почему вы мёрзнете именно здесь? Неужели… — Ее пухлые накрашенные губы сложились в проницательную усмешку. — Вас вытолкали из клуба, верно?
— Что значит вытолкали? — возмутилась Теора. — Да нас даже на порог не пустили!
— Ах вы ж мои горемычные! — переливчато рассмеялась та. — Идите за мной! Этот махровый консерватор наглухо застрял в средневековье, но сейчас-то век прогресса. Борьба за равноправие движется полным ходом. Так что выбросьте предрассудки из головы! Если толстокожему Носорогу как следует не вмазать, он вас не признает.
— Равноправие… Вмазать… — пробормотала Пелагея, улыбаясь каким-то своим крамольным мыслям. Она даже не скривилась при упоминании об ее «заклятом враге». Что называется, прогресс пошёл.
Вес Амелии едва дотягивал до трёх пудов, однако недостатком самоуверенности она из-за этого не страдала. Пелагея сразу поняла: пробираться в клуб окольными путями они не станут. Только вперед! Как там говорится? Правильно, грудью на амбразуру.
Исполненной изящества походкой Амелия подплыла к лысому амбалу и что-то мило проворковала, отчего тот растёкся похабной ухмылкой. Ухмылка поредела ровно на один зуб, когда Амелия грациозно стянула с руки перчатку и, не утруждая себя объяснениями, всадила шипы кастета Носорогу под нижнюю челюсть.
Пока он мотал головой, изрыгая потоки отборного сквернословия, острый каблук впечатался ему в голень.
— Какая жестокая дамочка! — ужаснулась Теора. — Ему же, наверное, больно.
«Жестокая дамочка» между тем закончила истязать незадачливого амбала и сделала им знак, чтобы поторапливались.
— Учитесь: сначала отвлекающий манёвр, затем внезапная атака, — сказала она, пропуская их в дымный полумрак клуба. — По-другому не доходит.
В вестибюле, вальяжно закинув ноги на стол, смолил папиросой распорядитель. Он зарос неопрятной щетиной и вечно ходил в котелке, лихо сдвинутом набок.
— А-а-а! — протянул он, даже не удосужившись встать. — Госпожа Амелия! Какая встреча! И новеньких с собой привели? Что ж, переодевайтесь, проходите в зал. Инструктор скоро придёт.
Придирчиво оглядев себя в зеркале на полстены, Пелагея скорчила страшную гримасу гармонично сложенной особе с зелеными глазами и почти детским личиком, обрамленным каштановыми кудрями. Отведя за спину копну платиновых волос, растерянное и ничуть не менее гармоничное отражение Теоры пару раз моргнуло в ответ.
