Порочные (СИ) - Вольная Мира (лучшие книги TXT) 📗
— Он ведь не имеет прямого отношения к тому, чем ты занимаешься в лаборатории? — продолжал волк непонятный допрос.
— С чего ты взял? Мы с ним работаем над одним и тем же, просто способы у нас разные. Лан — ниптонг, — снова пожала плечами и все-таки вернулась к микроскопу.
За спиной воцарилась тишина, казалось, что Джереми даже не дышал, и не то чтобы меня это не устраивало.
На самом деле, моя злость и мое сопротивление ему — результат моих же неоправданных ожиданий, результат моей болезни Марком. Если бы не Джефферсон… возможно, у нас вполне бы могло что-то получиться.
Волк наконец-то отошел от меня и вернулся к работе, так не сказав больше ни слова, а я бросила на него короткий взгляд.
Правда могло бы?
Черт! Да кого я обманываю?
Так, все, хватит, Бартон. Сначала Колдер, потом все остальное. Надо слепить хотя бы временный вариант таблетки от его сумасшествия, чтобы выиграть время на создание чего-то действительно стоящего.
Следующие три дня стерлись из памяти, слились в один. В бесконечность проб, вариантов и формул. На удивление, Джереми, больше меня не трогал: не пытался прикоснуться, зажать, приказать. Не пытался даже заговорить о том, что случилось. Скорее уж я приказывала, требовала и злилась на его нерасторопность. Волку катастрофически не хватало опыта и, как это ни странно, знаний и смелости. Он постоянно переспрашивал, он постоянно колебался, он постоянно меня отвлекал. Это бесило почти до черных мушек перед глазами, до желания вцепиться ему в глотку.
Я искренне не понимала, как с такими способностями его вообще взяли в центр. Так же, как не понимала и того, почему не замечала этого раньше. Он не был ученым, Джереми был тупым исполнителем. Почти таким же, как и остальные лаборанты в центре. Все те безликие и безымянные оборотни, прошедшие через мой отдел за последние несколько лет. Филиппа и Лана не хватало до истерики, до нервной дрожи. Если бы они были здесь… Если бы они были здесь, вакцина была бы готова за полтора дня. Я в этом не сомневалась. К тому же… По сути, ничего нового я не создавала, скорее совершенствовала и перекраивала тот вариант сыворотки, которым уже пользовался Колдер. Который я привезла с собой. Перекраивала и старалась не думать о том, что мне придется обходится без нее. Но не думать не получалось, и это сказывалось на работе не самым лучшим образом, впрочем, как и на моем отношении к Реми.
На каждую испорченную им или мной ампулу я смотрела как на собственный приговор. Потому что только дурацкая, до смешного простая и примитивная сыворотка помогала мне держаться от оборотня на расстоянии, потому что в моем распоряжении к концу третьего дня оставалось всего две ампулы, потому что раздвигать перед волком ноги на его условиях я не собиралась, что бы он там себе ни думал.
Я загнала Реми и себя за эти три дня. Мы почти не вылезали из лаборатории, я почти не отходила от стола, я даже спала на втором этаже в реанимационной палате. Я ничего не замечала и ни на что не обращала внимания. Все мысли крутились вокруг Колдера.
А на утро четвертого дня я впервые вышла на крыльцо больницы, подняла голову к сумеречному небу и набрала Джефферсона. Боясь и желая услышать его голос. Боясь и желая тех слов, которые собиралась произнести.
— Эмили? — прохрипела трубка. Голос Марка был уставшим, не сонным. Очень низким.
— Все готово, Марк. Через час я буду у Арта.
— Я заеду за тобой, — странно напряженно прозвучало в ответ, так… будто Джефферсон сдерживался. Сдерживался из последних сил.
— Нет, — покачала головой, сглатывая вязкий комок. Снова эта мерзкая губка разбухла в горле, перекрывая дыхание и мешая нормально вдохнуть. — Я приеду сама.
— Зануда.
Черт!
— Я приеду сама, — прохрипела и повесила трубку. Рука упала вдоль тела, ноги перестали держать. Я опустилась на крыльцо, уткнулась лбом в колени и позорно разревелась, закусывая губы, чтобы никто не услышал мой жалкий скулеж.
Сегодня вечером я уеду.
Понятия не имею, сколько так просидела. Возможно, всего несколько секунд, возможно, вечность. Но сначала закончились всхлипы и дрожь в теле, потом не осталось и слез. В конце концов, в этом мире все заканчивается. Моя непонятная, необъяснимая истерика, мои «пять минут позорной слабости» тоже закончились, оставив после себя гудящую голову, заложенный нос и, наверняка, опухшие веки.
Я медленно поднялась на ноги, вцепилась в перила, чтобы удержать равновесие, и отправилась к своему дому. Мне надо умыться, переодеться, заказать билеты и успеть кое-что отправить Дилану. Мне нужно, чтобы именно Лан и Филлип встретили меня сегодня в аэропорту. Бросать машину здесь не хотелось, но… времени на дорогу на тачке нет. Связь с каждым днем все крепче, мое притяжение к Джереми все сильнее. Я почти не могу нормально думать, и это гораздо больше, чем просто хреново.
Я медленно подняла голову от земли, подходя к крыльцу дома, и первое, что увидела перед собой — красные кеды и потрепанные джинсы. Напротив стояла Кристин. Стояла и просто смотрела на меня. Зло, с осуждением и непониманием в серых глазах.
Чертова Головастик, чертова бывшая-великая-любовь Марка. Гребаная омега, которая в моих собственных эмоциях разбирается лучше меня. Непонятно почему, но это злило.
— Зачем ты делаешь это, Эмили? — выплюнула волчица прежде, чем я успела хоть как-то отреагировать на ее появление.
— Зачем я делаю что? — я хотела, чтобы это звучало ровно, но не сложилось… истерика забрала остатки сил, я чувствовала себя чем-то бесхребетным и растекшимся. Жвачкой на асфальте в сорокоградусную жару.
— Продолжаешь издеваться над собой и Джефферсоном? Зачем ты с Джереми, если хочешь быть с Марком?
Я не понимала. Смотрела на взбешенную Кристин и ни хрена не понимала. А она продолжала в упор разглядывать меня, продолжала ждать ответ, который знала и без меня, продолжала давить своим присутствием, злостью, осуждением.
— Разве у меня есть выбор? — спросила медленно, чувствуя, как все сильнее и сильнее давит на виски, как ноет и ломается что-то внутри. — Что я могу сделать, Крис?
— Послать на хер своего лаборанта и остаться с Джефферсоном, например, — скривилась Кристин, и злости в ее взгляде прибавилось.
— Нет. Я не могу, — слова ранили, ощущались на языке битым стеклом, хрустальной пылью. — Дело не во мне, — вздохнула, проглатывая и заталкивая подальше все те слова, что так и рвались с языка. — Дело даже не в Марке.
— В ком тогда, Эмили?
— В чертовой волчице, Крис, — чуть дернула я уголком губ.
Макклин сощурилась, еще раз внимательно всмотрелась в мое лицо, отступила на шаг, позволяя мне пройти мимо.
— Знаешь, Эм, — проговорила девушка, когда я поставила ногу на первую ступеньку крыльца, — вали. Ты не заслуживаешь Маркуса, никогда не заслуживала. Только и умеешь, что убегать, только и умеешь, что прятать голову в песок. Ты слишком бесхребетная для ученого, Эмили.
— Я не могу ее удержать, — вздохнула, уставившись на дверь прямо перед собой. — Связь крепнет. Я сорвусь, раздвину перед Реми ноги, и тогда все точно выйдет из-под контроля. Тогда дороги назад не будет.
— Маркус знает?
— Нет! — обернулась я к волчице. Обернулась так резко, что закружилась голова, и мне пришлось вцепиться в перила, чтобы не свалиться. — И ты не расскажешь ему, потому что, если у меня ничего не получится… — я не договорила, просто не смогла выдавить из себя слова.
Кристин нахмурилась еще сильнее, скрестила на груди руки, губы кривились, горела обжигающая злость на дне ее глаз.
— Что ты собираешься делать, Эм?
Черт, Крис, видимо, нахваталась этого у Конарда — научилась задавать правильные вопросы. И не просто задавать, а требовать ответа.
— Какая разница? — передернула я лопатками, снова отворачиваясь. В голове тикали невидимые часы, стучала в висках кровь.
— Я расскажу все Джефферсону, — прозвучало угрожающе и слишком жестко, чтобы я могла усомниться в твердости ее намерений. — Так что ты будешь делать, Эм?
