Лучшие Парни (ЛП) - Вебер Мари (версия книг TXT) 📗

Шорох под половицами говорит, что Па все еще работает в подвале.

Отлично. Я иду к лестнице.

— И где ты была весь день? — он спрашивает меня, когда я спустилась по изогнутым, шатким ступеням в комнату, заставленную полками, где располагаются книги по медицине и алхимии, многие из его собственного творения. Он стоит между двух столов, а его усыпанные сединой волосы торчат в разные стороны, напоминающие клубок дыма. Один из этих столов мы используем для нарезки ингредиентов, а на втором храним коллекцию его изобретений оборудования и машин, последнее из которых было трансформирующим в нашей работе. Он называет это фракцией клеток.

— Я думал, ты вернешься в кровать, когда я ушел утром. С доставкой всё прошло хорошо? — он наклоняется над ближайшим столом, где сидит Розовая Леди — самая маленькая крыса, над которой мы ставим опыты. Как правило, я не даю имена нашим подопытным, но с того момента, как Па принес её сюда, я почувствовала, что именно она поможет нам дать разгадку к лекарству. Она дергает своим розовым носиком и кусает его за палец сквозь толстую перчатку. В целом, она довольно ручная, по сравнению с остальными десятью из нашего текущего имения.

Я приближаюсь, наблюдая за движениями мышц крысы. Па сказал, что если мы сможем найти лекарство, нам нужны живые подопытные. Я настояла, чтобы мы использовали только инфицированных мышей, которые до сих пор существуют в нескончаемых объемах.

И до сих пор, она продержалась дольше всех.

Я погладила ее по голове, затем достаю несколько монет, которые я получила за свою выпечку, и кладу их на полку, где собираю накопления. Мой скудный бизнес приносит немного, но прибавляя их к доходу Па, это прибавляет сбережений нам на жизнь. И это работа, которую я понимаю — то, как смешиваются ингредиенты, создавая химическую реакцию. Это успокаивает.

— Остальные пирожные были готовы к четырем, — я возвращаюсь назад. — Я доставила их все к десяти, и поэтому подслушала, как два констебля говорили о северянине, который умер за городом во вторник утром. Я проскользнула к могильщику, чтобы добыть немного образца из трупа для опытов, до того как эта жара превратить его в жидкость.

— Отличная мысль, — Кивает Па — Кто он?

— Продавец масел из деревьев, который приехал с караваном две недели назад. Они все уехали сегодня, кроме него.

Па удивленно приподнимает брови.

— Тот, который клялся, что масло излечило его от болезни?

Я достаю пузырек с кровью из своего плаща.

— Он самый.

Я ставлю его на поднос с металлическими петлями, расположенный на столе для оборудования, затем поворачиваюсь, чтобы снять с себя мокрый пиджак и вешаю его на крючок возле крошечного очага, который едва выделяет достаточно тепла, чтобы обогреть эту комнату.

— Там также попало немного брюшной ткани, — я беру длинное полено и кладу в крошечную железную печь.

Впервые услышав заявление этого парня на прошлой неделе, мы с Па сразу протестировали немного этого масла, но выяснили, что оно содержит не более, чем дешевое касторовое масло, смешанное с цветочной эссенцией. Но в утверждениях других людей из каравана, которые сказали, что продавец действительно восстал от некой «смертельной болезни», было что-то, что я не могла не заметить.

— Очень дельная мысль, Рен, — он поднимает тонкую, серебристую иглу и аккуратно втыкает её под кожу Леди. Крыса издает писк, но успокаивается сразу, как Па достает из кармана крошки от пирожного и кладет их перед ней. Она немного надкусывает их, неплохое утешение, и затем он смотрит на меня.

— Итак, что тебе удалось найти? — я стаю возле очага и позволяю слабому теплу касаться моих щек, перед тем, как я дам ответ. Чего бы я только не отдала, чтобы выпить сейчас чашку чая, ведь еда и напитки запрещены в лаборатории, чтобы избежать загрязнения.

— Без понятия.

Он поднимает бровь.

Я киваю. Именно. Возможно, здесь люди и умирают толпами, но есть только несколько тому причин, о которых я достаточно узнала от Па, чтобы опознавать большинство из них.

Я подхожу к ведру для стерилизации.

— Я бы провела более детальное вскрытие, если бы у меня было время, но со мной был Берилл. От умершего пахло ликером и на вид ему было двадцать пять лет. Все кости целые и цвет кожи был таким, как и ожидалось, так как уже началось вздутие. На губах следы асфиксии, но от чего-то внутреннего, не от человеческой руки. В любом случае, не было признаков удушения или сердечной недостаточности. — Я беру немного спирта и быстро растираю его между ладонями и по рукам. И тут я кое-что вспомнила. — О, еще возле его рта было немного запекшейся крови.

Он хмурится и прекращает возню с Леди.

— Запекшаяся кровь? Будто бы она выделилась при кашле?

Я насухо вытираю руки и смотрю на него.

— Возможно, это был вирус?

— Без доступа к телу я не могу сказать точно, но… — Па помрачнел еще больше. — Ты надевала перчатки, когда делала вскрытие?

— Конечно.

Он вздохнул.

— Хорошо. Проверь, чтобы они были продезинфицированы. И еще, передай мне мой фонарик, — он протягивает руку, пока второй удерживает крысу и ждет, как я найду его любимый фонарик, который он просит. Тот, который располагается на одной из полок, расположенных вдоль двух дальних стен и занимающих пространство от пола до потолка. Деревянные выступы покрыты разваливающимися книгами, полупустыми бутылками и кусочками скелета — как человека, так и животного. К четырем годам я уже могла назвать каждую часть любого из них и нарисовать в точности все детали.

Я прохожу мимо черепа молодого василиска, который мы вытащили из заболоченного места в прошлом году, и беру фонарь за ним. Пустые глазницы жестокого чудовища смотрят на меня, когда я поворачиваю фитиль, а затем иду и поджигаю его свечой, после чего вкладываю в руку Па. Я киваю на Леди, — Как она?

На его лице материализовалась осторожная улыбка. — Это четвертая доза твоего пробного изобретения, которую я ей дал, и ее мышцы стали сильнее. Смотри… — он кладет на стол еще немного крошек, на этот раз, вставая перед крысой, от которых она пищит и выпрямляется, затем идет к ним, едва хромая на пути. Улыбка Па становится шире.

Я поднимаю голову и встречаюсь с ним взглядом. Трепет надежды вспыхивает в моей груди. Не просто вспыхивает — взрывается. Я не могу остановить улыбку, которая за этим следует — как отчаянная жажда услышать его слова о том, что мы, возможно, действительно сделали это. Это может быть лекарством для мамы. Потому что это самый определенный признак надежды, который я видела, среди всех подопытных.

— Думаю, подождем и увидим, да? Кстати, ты виделась с мамой?

К горлу подкатил ком вины.

— Я сразу спустилась вниз. А что… с ней все в порядке?

— Нормально. Сегодня ей просто немного больнее. Она поела раньше, чтобы вернуться назад и лечь, и я отходил ненадолго, навестил семью Строув. Я уверен, она хотела бы тебя увидеть до вечеринки, — он понижает голос до проницательного тона. — Это бы подняло ей настроение, Рен. Для вас двоих было бы полезно провести время вместе.

Я кусаю губу. Раньше мне нравилось приходить домой после проведенного дня вместе с Па и его пациентами. Мы с мамой сидели перед домом, смотрели, как мимо проходят соседи, придумывали истории об их жизни. Как, например, мы решили, что пожилая миссис Менч, на самом деле, дракон, застрявший внутри тела, что объясняет ее темперамент и помешанность на бижутерии. А мистер Кэмдон — её верный слуга, который всегда носит трость, когда идет рядом с ней.

Я поднимаю предметное стекло под микроскопом, которое, наверное, использовал Па. На нем засохшие коричневые капли крови. Откладываю его в сторону и продолжаю говорить ровным голосом, пока беру чистое стекло и осторожно капаю на него немного новой крови, которую принесла с собой, затем ставлю его под микроскоп. — Я зайду к ней, перед тем как уйду. Как там девчонка Строув?

Его ответ затягивается, поэтому оторвав взгляд от стёклышка, я вижу его тучное выражение лица. Он наклоняет голову в привычной для него манере, означающее что лучше и не спрашивать.