Между сердцем и мечтой (СИ) - Цыпленкова Юлия (книга бесплатный формат TXT) 📗
И вновь это было моим настоянием, причин тому было несколько. Одной из них являлся Фьер Гард, который, узнав, что я принудила короля ехать в театр, обещался тоже там быть, а следовательно, мы имели возможность увидеться. А еще была надежда встретить своих родителей и сестрицу. Или только Амбер, которую пригласил на спектакль ее жених, и о чем она мне написала, в ответ на мое послание.
Чтобы не вызвать неудовольствия после, я от Его Величества таиться не стала и рассказала, кого надеюсь встретить перед представлением. Не сказать, что он пришел в восторг, но, посверкав для порядка очами, всё же милостиво согласился. Эту игру я уже прекрасно знала и давала ему то, что он хочет. Монарх вредничал, ворчал, гневался, а после шел на уступку, и я с чуть преувеличенной радостью кидалась ему на шею, благодаря за оказанную милость.
Во мне вообще, как оказалось, дремлет весьма коварная особа, у которой был целый арсенал уловок. И пока король приручал меня, я проделывала с ним то же самое, наконец, согласившись с дядюшкой, что гибкость не менее важна, чем прямота и упрямство. К примеру, мое несогласие с его сопровождением, о коем государь объявил моим родителям. Несмотря на собственное возмущение, я решила не идти на штурм, понимая, насколько это разозлит монарха. Ссориться мы, конечно, умели, как и мириться, но я решила в этот раз пойти иным путем, и вот тут-то мои новые изыскание и сыграли мне на руку.
Как я уже говорила, поначалу он взялся за роль моего просветителя, однако вскоре ощутил утомление от этой роли. И произошло это не случайно. Разумеется, мне приходилось использовать любую удобную минуту для обсуждения изученного материала, потому что свободного времени мне не оставили, но не только по этой причине я так рьяно терзала короля вопросами. Насколько удушающей была его опека, настолько же выматывающей стала моя любознательность.
Теперь, когда мы ехали в санях за пределы города, или шли по Малому парку, любуясь скульптурами из снега, я любой разговор сводила к нужным мне вопросам. Государь скрежетал зубами, ворчал, прыскал ядом, но отвечал — и это вместо романтических шалостей, касаний, приводивших меня когда-то в смятение и поцелуев. Он честно пытался всё это получить, но у меня всегда было наготове, что сказать. Так я и защищалась от королевской страсти и подводила его к нужному мне решению.
Нет, конечно же, не желая спугнуть милость монарха, я не давила на него каждую минуту, и говорили мы не только о моих изысканиях, но и на другие темы, однако интересующие меня вопросы были одной из главных тем. К тому же я, как упоминалось раньше, не отказывала ему в том виде благодарности, который обезоруживал венценосного злюку. Могла кинуться на шею, или, взяв за руку, заглянуть в глаза и проникновенно произнести:
— Прошу… Ив, — после чего скромно опускала взор, и монарх сдавался.
А как-то даже поцеловала в щеку. Вышло это естественно и даже искренне, но без какого-либо романтического подтекста. После этого мне прочитали настоящую лекцию, в которой отказывали два дня. Однако главным достижением стало то, что уже несколько раз в обед я гуляла одна, а к родным съездила в сопровождении графа Доло, потому что государь вдруг обнаружил, что у него совершенно нет времени. И сообщил он об этом, неприязненно глядя на мою тетрадь с конспектами, которую я держала перед собой.
— И знаете что, ваша милость, — чуть помедлив, сказал монарх, — пожалуй, вы были правы, его сиятельству более моего подобает быть вашим сопровождением. Может я и отец своим подданным, но все-таки вам не родственник.
— Вы уверены, государь? — спросила я и, переместив тетрадь к груди, прижала так, чтобы она стала еще лучше видна Его Величеству. Король проследил взглядом это движение, передернул плечами и кивнул:
— Более чем.
Однако телохранитель получил указание не сидеть со слугами, а стоять за дверью, «не мешая беседе, но быть готовым прийти на помощь, как только это понадобится». Впрочем, ревность монарха заметно снизила накал, когда он понял, что увесистые своды, уставы и законы меня интересуют много больше живых людей, тем более мужчин.
Меня такое решение устроило, а вот мой гвардеец заметно загрустил. Ему его прежнее времяпровождение нравилось больше. Впрочем, между мной и доблестным телохранителем, я выбрала себя, а потому сочувствием не прониклась. Так что возможность свободного выезда я отстояла без скандалов и ссор. Все-таки тяга к знаниям — вещь великая, беспощадная и сокрушительная.
Однако я вновь отвлеклась, пора вернуться в театр. Управитель, желая угодить, приказал вынести кресло, явно служившее в постановках троном. Государь окинул непроницаемым взглядом позолоченное сооружение, смотревшееся богато из зрительного зала, но вблизи утерявшего половину своего великолепие из-за потертого бархата, которым было обито кресло, и кое-где сбитой позолоты. После перевел взор на управителя, угодливо изогнувшего спину, и спросил ледяным тоном:
— Это что?
Дренг, взиравший на кресло с неменьшим изумлением, оттеснил управителя, что-то негромко сказал ему, и мужчина, побледнев, мотнул головой:
— Я не желал оскорбить вас, Ваше Величество… я только… — он совсем стушевался и судорожно выдохнул: — Молю о прощении.
Я погладила короля по руке, и тот, покривившись, велел своему фавориту:
— Убери дурака, пока он мне и шутовской колпак не принес.
— Государь… — шепнула я.
— Выживет, — отмахнулся монарх. — Я сегодня в добром расположении духа.
Конфуз, способный обернуться скандалом, был забыт спустя несколько минут. Управитель и злосчастное кресло исчезли. Государь прошествовал к диванчику на витых лакированных ножках, установленный для тех, кто желал присесть в ожидании представления. Меня, разумеется, он прихватить с собой не забыл. Но прежде…
— Ваша милость, — окликнул монарх, сделав шаг и не обнаружив меня подле себя. — Я жду.
Досадливо фыркнув, я перестала искать взглядом тех, кого желала увидеть, обернулась и вложила пальцы в раскрытую ладонь Его Величества. За каждым нашим движением следили сотни глаз, и завтра все догадки, бродившие среди столичной знати, превратятся в твердую убежденность. Только вот насмешек не будет, потому что это король, и тот, кто дружит с моей семьей, может надеяться на его благоволение. Да, завтра к роду Доло интерес возрастет в разы, и к дому дядюшки и моих родителей полетят приглашения на обеды, на званые вечера, на семейные праздники и просто в гости. Да и визитов к моим близким прибавится. Даже в особняк Гендрик, потому что они связаны с нами. Все хотят монарших милостей: и во дворце, и за его пределами.
Впрочем, граф и мои родители сумеют извлечь пользу из этого паломничества, да и Гендрик старший, в этом я не сомневалась. Любая монета имеет две стороны. И пока я буду в фаворе, монетка будет крутиться…
— Ваше Величество, доброго вечера. — Фьер Гард появился, когда я уже отчаялась его увидеть, даже решила, что герцогиня отвлекла барона каким-то ну очень важным делом. — Ваша милость, — он приветливо улыбнулся мне, а после кивнул Дренгу и его даме, сейчас вновь пребывавшей в добром расположении духа. Она даже горделиво поглядывала по сторонам, красуясь обществом, в котором оказалась.
— Барон Гард, — кивнул государь моему приятелю. После посмотрел на меня и изломил бровь, явно намекая, что мне стоит удержаться от бурного проявления своей радости.
— Я буду умницей, — заверила я и поднялась навстречу Фьеру. — Доброго вечера, ваша милость.
Признаться, зудело. Я даже спрятала руки за спину, чтобы удержаться и не обнять Гарда. А хотелось. И взвизгнуть тоже, ощутить, как он приподнимет меня над полом, а после поставит на место и отойдет, глядя на меня с широкой улыбкой. И вроде бы я прекрасно обходилась всё это время без своего наперсника, но мне его отчаянно не хватало, как брата, которому можно излить свои горести и радости. Именно так я воспринимала совершенно чужого мне мужчину. И он отвечал мне тем же, это я знала так же точно, как то, что государь откусит Фьеру голову, если усомниться в чистоте нашего отношения друг к другу. А потому мы просто обменялись улыбками.
