Дороги Аннуина (СИ) - Бичем Джулс (читаем книги онлайн .txt) 📗
Её больше нет с ним.
Киан прижал то, что было когда — то Сагой, к груди, ощущая, что тело ведьмы холодно, как горный снег. Он отдал бы всё, лишь бы она была с ним. Но с ним она остаться не могла. Не было у него права отобрать у неё жизнь, полную спокойствия и благополучия, и дать взамен существование в Аннуине вместе с проклятым убийцей.
Она хотела, чтобы он был свободен. А он хотел свободы для неё.
Ему хотелось вопить от боли, которая становилась лишь сильнее с каждой секундой без неё.
— Ведьма ушла, — Пуйл положил руку на его плечо, стараясь привлечь к себе внимание, — ты не вернешь её. Пройдет время, и, возможно, что ощущение утраты не будет таким острым. Аннуин умеет стирать чувства и давать забвение.
— Я заберу её, — голос Киана был сорван, и каждое новое слово обдирало горло.
— Как хочешь, — Пуйл пожал плечами, — ты можешь похоронить её у подножия гор, но лучшей гробницы, чем Каэр Сиди, никто не может для себя найти. Ведь именно здесь находится сердце всего Иного Мира.
Киан молча поднялся на ноги, бережно удерживая тело на руках. Он спустится вниз, пройдя каждую ступень с ведьмой на руках. Они обменялись клятвами, и он не позволит ей остаться здесь — в холодном одиночестве.
— Теперь ты — часть Аннуина, — бросил ему в след Пуйл, — возможно, не самая лучшая, ведь ты — убийца родича богов и собственной жены, но я дам тебе бессмертие в моей охоте. Это то, ради чего каждый смертный готов умереть. Ты должен быть счастлив, хоть и не можешь сейчас оценить моего подарка.
Века без неё — ничто.
Он преодолел первую сотню ступеней огромной лестницы, и холод, обжигающий лицо, был не сильнее прикосновения легкого ветра. Сага казалась спящей на его руках — её ресницы покрывались узорчатым рисунком и лежали на щеках так безмятежно, словно она знала, что он не позволит никому нарушить её сон.
Когда — то давно Киан был маленьким мальчиком, который стоял в окружении изломанных и истерзанных тел своих родных. Он помнил ощущение беспомощности, которое было всепоглощающим и разрушительным, как море в шторм. Возможно, что именно это чувство и сделало его тем, кем он был — человеком, скрывающим за обличием могущественного полководца маленького слабого мальчика, который решил, что проще управлять сотнями воинов, чем защитить самого близкого человека.
Пальцы его посинели и нещадно болели от мороза, но Киан продолжал бережно прижимать к себе коченеющее тело Саги, словно мог согреть её. Вторая сотня ступеней или третья — они сливались воедино, словно он просто продолжал делать шаги, стоя на одном месте.
На половине пути, когда Каэр Сиди почти скрылся в клубах светлых облаков, Киан услышал странный грохот. Он исходил откуда — то сверху, с вершины горы и напоминал собой гул, который следует за сходом лавины. Киан не обернулся. Его рассудок отстраненно отмечал происходящее, словно мир вокруг отступил на несколько шагов. Ничто не могло быть важнее, чем просто продолжать идти вперед и не думать о том, что женщина на его руках давно ушла.
Грохот исчез так же внезапно, как и появился. Поднялся ветер, и его холодные порывы становились более яростными, крепчая с каждой минутой. Мелкий снег, срываясь с каменных уступов, бил в лицо Киану, засыпая глаза и коля лицо тысячами мелких булавочных уколов. Ступени лестницы быстро исчезали под снежными заносами, каждый шаг вниз давался с огромным трудом. Киан продолжал сохранять равновесие и двигался по каменной дороге гораздо медленнее — не смотря на то, что каждая клетка его тела промерзла и отпустила тепло, необходимое для того, чтобы кровь разгонялась по венам.
В какой — то момент он чуть было не упал на колени, не рассчитав — где прячется следующая ступень. Теперь вся лестница превратилась в ровное полотно, уходящее вниз, и шаг за шагом Киан медленно прокладывал себе дорогу сквозь разгулявшуюся вьюгу.
Казалось, что он спускался к подножию Каэр Сиди целую вечность.
Добравшись до заснеженных скал, которые выглядели как изломанные руки, тянущиеся вверх, Киан остановился и огляделся. Он должен был похоронить Сагу так, как она того заслуживала — как ведьма, как его жена.
Но заснеженные скалы Аннуина отказывали ему даже в этом.
Вьюга крепчала, угрожая всему живому, что рискнуло оказаться вблизи горы Каэр Сиди. Киан никогда не видел такой непогоды в Ином Мире. Возможно, она разбушевалась из — за того, что Пуйл захватил власть и нарушил что — то в равновесии Аннуина. Однако, это не волновало Киана.
Он не мог оставить свою жену в могиле из скал. Она должна была покоиться в земле, которая забирает жизнь глубокой осенью и возвращает жизнь с каждым весенним равноденствием. Киан разрывал мерзлые комья песка, камней и земли, обламывая ногти и не чувствуя при этом боли. Периодически он останавливался, но лишь для того, чтобы оглянуться на завернутое в остатки его плаща тело Саги. Пускай перед ним была лишь оболочка, в которой не оставалось её духа, но Киан никак не мог заставить себя смириться с этой мыслью. Он запрещал себе думать о том, что ему придется собственными руками опустить её в негостеприимные объятия холодной могилы — эта мысль была страшна.
И Киан продолжал ожесточенно разгребать землю, борясь с ветром, который приносил с каждым своим порывом груды снега. Он оставался в одной рубахе, которая скорее состояла из дыр и прорех, чем напоминала одежду, но холода не ощущал. Главное — не останавливаться.
Когда могила была готова — достаточно глубокая для того, чтобы упокоить ушедшую, и достаточно широкая, чтобы хватило места для двоих, Киан остановился.
Он бережно стряхнул снег с тела Саги, не давая ему скрывать её лицо. Кожа на её лице приобрела ровный цвет, лишь немного отличающийся оттенком от окружающего белоснежного пространства. Сага казалась слишком взрослой, но черты её не приобрели суровости, а наоборот словно стали тоньше. В её мире ей не было ещё и двадцати лет. Он хотел бы знать — какой была её улыбка, когда она была ребенком. Как она росла, превращаясь из маленькой девочки в молодую девушку.
Аннуин останавливал время, не позволяя ему менять тех, кто обитал в нём. Но каждый день, проведенный в его пределах, мог стать как годом, так и веком. Вот почему боги всегда оставались неподвластными жизненным вехам, когда появлялись в мире людей. Киан был благодарен волшебству за то, что Сага навсегда останется в его памяти такой красивой и юной.
Он хотел бы прожить рядом с ней всю жизнь, состариться и умереть так же рука об руку.
Рубин в кинжале прятал свои яркие искры где — то глубоко внутри камня. Киан потянулся к рукояти, но остановился. Ему казалось, что если его пальцы снова сомкнутся на ней, он вновь увидит, как Сага умирает на его руках.
Он стиснул зубы и, почти справившись с дрожью, смахивающей на озноб и сотрясавшей его тело, осторожно вынул кинжал из груди ведьмы. Снежный ветер носился вокруг, продолжая засыпать чернеющую могилу. Киан бережно поправил края плаща, словно Сага всё ещё могла замерзнуть, и поднял её на руки. В последний раз он ощущал тяжесть её тела, которая была единственным напоминанием о том, что она была реальна, жила и была рядом с ним.
В могиле хватит места для них двоих.
Даже если князь Пуйл сказала правду о том, что он проклят и обречен на бессмертие, здесь будет его дом — в заснеженной скальной долине. Он — убийца родича богов и Саги, ведь кинжал был в его руке, когда вонзился в её грудь. Так что значит для него отказ от обещания присоединиться к Пуйлу для его развлечений в замке Разгула?
Ничего. Первый Меч Тары давно исчез. Единственная, что была для него значима, оставила его.
Киан опустился на дно могилы, осторожно устраиваясь рядом с Сагой. Кровавые разводы на старой друидской накидке глубоко впитались в ткань и стали буровато — ржавыми. Если бы не они и не ледяной холод её кожи, можно было бы принять её молчание за глубокий сон.
Он прижался губами к её лбу. Молиться ему было больше некому. Всё, что ему оставалось, так это надеяться, что его слова однажды дойдут до неё, в каком бы из миров она не находилась. Он просил у неё прощения и надеялся, что она будет счастлива. Осмелиться надеяться на то, что она будет помнить его, Киан не мог.
