Белые врата (СИ) - Волкова Дарья (первая книга TXT) 📗

Дарья Волкова

Белые врата

Пролог. Непонятный

Вокруг стелилась и клубилась белая мгла. Выла и пела свою вечную, но каждый раз новую, песню. Где-то там, в этой мгле, были Белые Врата. Ждали они его сегодня? Он не знал…

Когда они откроются? Для кого в этот раз? И откроются ли вообще? Нет ответов. Никогда нет.

И что ждет за Белыми Вратами? Одно известно точно. Каждого – свое. Библейский рай. Или ад. Ответы на все вопросы. Или – миллион новых вопросов. Боль. Или смерть. Откровение. Катарсис. Или что-то еще. Пройдите Белыми Вратами – и узнаете…

Он вдохнул густой, полный колючего снега воздух. Воздух пах. Всегда тем, чему трудно дать название. Обещанием. Ожиданием. Он оттолкнулся. С тихим шелестящим звуком лыжи заскользили вниз. В белую поющую мглу. Ждут ли его там Белые врата? Он не знал. Но он был готов пройти через них. Давно готов.

Глава 1. Печальная

– Литвин! Литвин! Артем! – рация хрипит и надрывается, но звук ее едва слышен сквозь гудящий по всей горной чаше гул. Сквозь гудящую в голове кровь. Сквозь бьющийся в крови адреналин. – Артем, сука, ответь!

Он бы и рад ответить, но от удара дыхание сбилось, и с губ срывается лишь хрип. Так похожий на помехи в рации.

– Артем! Бля, Артем, ответь мне! Пожалуйста… – рация плохо предназначена для передачи тонких эмоций, но здесь не до эмоциональных нюансов. Голос Витальки переполняют паника. Пополам со страхом. – Темка…

И столько в нем мольбы, что не отозваться невозможно.

– Я здесь, – хрипит Артем. Шевелит руками, ногами. Охает и морщится от боли. Кажется, перелом…

– Живой!.. – орет в рацию Виталик.

– Да вроде… Где Кир?

Молчание… Лишь треск помех… Эта говорящая обо всем страшная тишина в эфире…

– Ты его вызывал?

– Да.

– Сам где?

– Да наверху я… Заякориться успел…

– Ну, ты знаешь, что делать.

– Знаю. Поехал я. Ты где?

– Я вбок уходил. Чуть зацепило, да и сам не сориентировался… приложило меня. Об дерево. Рука, кажется, сломана… Щас, откопаюсь.

– Справишься?

– Езжай вниз. Я как смогу, тоже спущусь.

К этому невозможно привыкнуть. Они были тертые, опытные, многое повидавшие. Прожженные горным солнцем и болью от потерь тех, кто был когда-то рядом. Привычно злые и беспощадно веселые. Истово верившие, что кроме гор и снега, в мире нет ничего стоящего. Много чего знавшие об этих самых, кажется, вечных горах. И об этом самом, разном, и совершенно точно, всегда коварном снеге. И все это не значило ничего. Когда открывались Белые врата. И привыкнуть к этому невозможно.

Ковалев побил свой личный рекорд. К тому моменту, когда Артем спустился, Виталий уже определил, где находится Кир и начал копать. Вдвоем дело пошло гораздо быстрее. Несмотря на сломанную руку Артема. Но это уже ничего не решало. Они копали осторожно, стараясь не повредить тело. Изломанное, вывернутое, с такими углами, что было ясно… Но они проверили… Первым делом. Пульса нет.

На все у них ушел час. С того момента, как первые пласты, подмяв под себя Кирилла, пенясь и клубя, с гулом и грохотом понеслись по кулуару

[1].

А теперь они стояли рядом с откопанным телом. Ждали, когда подъедут спасатели. Хотя спасать уже некого. Прошедший Белыми Вратами в спасении не нуждался. А оставшимся в живых спасатели не помогут.

– А знаешь, завтра же у Лизки день рождения. Первый…

– Виталя, заткнись, а?

– А что заткнись… Ты думал, как Татьяне об этом сказать?

– Как, как… Простым русским языком. Кирилл погиб в лавине. Извини, что не я.

Они стояли, не отбрасывая тени. Полдень. 21-й век. Солнце в зените. С бирюзового бездонного неба бесстрастно взирает на происходящее внизу. На того, кто успел пройти Белыми Вратами. И на тех, кто не успел.

Горные гиды не плачут. Никогда. Не плачут, когда откапывают мертвых друзей из-под лавины. Когда говорят их женам: «Извини, что не я». Когда хоронят их на местном кладбище, унылом и бесприютном, как и все российские погосты. На кладбище им тем более неуютно, что оно находится в низине. А внизу они – как в темнице. И лишь поднимаясь наверх, они обретают свободу.

Присев на скальный выступ, смотрят на белые долины внизу. Пригубив из фляжки коньяк, они поминают ушедших друзей. И тоже не плачут. А капли на щеках… Это тают снежинки. Осыпающие их из подкравшегося на мягких лапах снегопада.

Глава 2. Задумчивая

– Какого хера вы туда полезли??

Глава спасателей Федорчук орет привычно. Громко. Не страшно и не грозно.

Так же привычно огрызается Ковалев.

– У нас группа коммерческая завтра. Хотели проверить.

– За*бись проверили! – хочет съехидничать шеф «спасов». Получается устало.

– А было бы лучше, если б там группу туристов накрыло? – парирует Виталий.

– Было б лучше, если б ваши матери тридцать лет назад аборт сделали!

Артем молчит. Это всего лишь ритуал. Привычный. И так же по раз за разом повторяемому ритуалу Виталя пытается оправдаться. Но в этот раз у него получается зло. Потому что час назад он разговаривал с Таней Антипенко. Если это можно назвать разговором. Когда один собеседник молчит. А другой – плачет.

– Ну, одного, считайте, уже нет!

– Не передергивай! – рявкает Федорчук. Устало трет лицо. – У меня соревнования на носу, а тут вы еще…

Он обреченно машет рукой.

– Идите уже…

– Ты куда собрался?

Виталя обувается в прихожей. Молчит.

– Сегодня твоя очередь готовить, если что. И вообще, у меня рука сломана.

Ковалев разгибается.

– Я к Татьяне.

– Зачем?

– А то так непонятно?

– Непонятно.

– Плохо ей одной. Поговорить не с кем…

– Поговорить? О чем?

Виталий молчит.

– О Кирилле?

– Ну да…

– Слышь, не трави ей душу!

– Много ты понимаешь…

Помолчал и добавил:

– Я тебе там хлеба и колбасы нарезал. Бутерброды и одной рукой можно сделать.

Есть-то и не хотелось, собственно. Он лежал на кровати, в темноте. Наполненной привычными запахами нагретой ткани, пота и парафина. Все как всегда. В этой квартире не изменилась ничего. Они жили теперь с Виталей вдвоем, после того как Кирилл женился и съехал в соседний подъезд. Вот там, двумя этажами ниже, в однокомнатной квартире в одночасье стало пусто. Не стало любимого, мужа, отца.

В наушниках звучит старый, добрый и вечный «Motorhead».

Don't talk to me, I don't believe a word

Don't try to make me feel alright

О чем можно говорить, когда человека уже нет? Слова не имеют смысла. Ничего не имеет смысла. Только время. Время и терпение. Главное, не задавать себе этих неправильных лишних вопросов. Список которых начинается с «Почему?»…