Белые волки. Часть 2. Эльза (СИ) - Южная Влада (читаем книги TXT) 📗
Тогда наступила пора следующей части плана.
— Это наш последний вечер, — сказала Северина майстеру Ингеру в последний день августа. — Лето закончилось, и наш роман — тоже.
Она сидела перед ним голой и держала на коленях его большого белого кота. Блондин чуть напрягся и посмотрел на нее с болью во взгляде.
— Твоя одержимость мной наконец-то прошла?
Она улыбнулась так, что стало не разобрать, кто из них холодный и сдержанный взрослый, а кто — ребенок, которого перестали любить.
— Валериан, — он всегда краснел, когда она называла его по имени, — ты же сам неоднократно твердил мне про дистанцию. Ты — мой учитель. Я — твоя ученица. Нельзя, чтобы в школе пошли слухи о нас. А они обязательно пойдут, потому что я не смогу… — тут Северина зажмурилась и проронила слезинку, — не смогу делать вид, что ничего не чувствую к тебе. Но мы договаривались, что никто не узнает. Пусть это лето навсегда останется нашей маленькой тайной. Даже ценой моего разбитого сердца.
— Ты права, Северина. Но… — майстер Ингер осекся, покачал головой и придвинулся к ней ближе, — моя бедная девочка, что я сделал с тобой…
— Вы ничего не делали, майстер Ингер, — она умышленно перешла на официальный тон, после тихого и интимного "Валериан", — это я сама… я сама вас полюбила…
— Чем я могу тебе помочь теперь?
— Знаете что… — Северина сделала вид, что задумалась, — переспите с кем-нибудь. Со взрослой женщиной, которая не будет заставлять вас стыдиться. А я… я тоже с кем-нибудь пересплю.
— Ты что? — испугался он. — Тебе нельзя. Ты должна беречь себя для мужа. Я не тронул твоей невинности, но это не значит, что любой другой мужчина будет таким же бережным с тобой. Ты должна дождаться настоящей любви.
— Вы — моя настоящая любовь, майстер Ингер, — пролепетала Северина, опустив ресницы, мокрые от слез, — и вы так приучили мое тело к ласкам, что я теперь обожаю заниматься любовью. Выберу какого-нибудь одноклассника, они все сейчас озабоченные стали. Это ведь будет правильно? Надо выбирать парнеров себе по возрасту, ведь так?
— Ты снова делаешь глупости.
— А это уже вас не касается, понятно? — закричала она. — Мы расстаемся, майстер Ингер. Сегодня — наша последняя ночь. Я все равно не выйду замуж девственницей, я все для себя решила. Вы правы, желающих куча найдется. Но не волнуйтесь, вас я никогда не поставлю под удар.
Он нервно провел ладонью по лицу, вскочил, отошел к шкафчику с напитками и налил себе выпить.
— Ты очень горячая по характеру, Северина, — пробормотал он, стоя к ней спиной, — но в глубине души очень маленькая и ранимая. Ты сама не понимаешь, каких дров собираешься наломать…
Она аккуратно спустила с колен кота, пригладила длинную пушистую шерсть на загривке домашнего любимца, потом поднялась и, ступая так же мягко, по-кошачьи, подошла и встала с ним рядом. Взяла из руки стакан и отпила, глядя в глаза.
— Какая разница, если все это будет уже не с тобой, Валериан?
Он мучительно застонал, стискивая зубы. Северина нежно погладила его по щеке, заросшей светлой щетиной.
— Мой единственный, любимый, мой первый мужчина. Давай сегодня просто напьемся, и ты сыграешь мне на своей гитаре напоследок?
Он выхватил у нее стакан, одним махом глотнул остатки спиртного.
— Ты точно для себя все решила?
— Ты знаешь мое упорство, — улыбнулась она.
Майстер Ингер ее поцеловал, но не так, как раньше — осторожно и трепетно. Грубо и жадно.
— Думаешь, я позволю, чтобы какой-то жалкий мальчишка порвал тебе там все, думая только о себе? — со злостью прошептал он.
— Это уже не ваше дело, майстер Ингер. Не ваше… — Северина взвизгнула, когда блондин подхватил ее на руки.
— Мое, — он выругался не совсем подходяще для ее "детских" ушей, — я не выношу мысли, что кто-то полезет на тебя.
— Кто-то… кроме тебя, Валериан? — она запустила пальцы в волосы на его затылке и заглянула в глаза. — У меня все равно будут мужчины после тебя, мы оба это понимаем. Но первый… первый должен оставить самые лучшие воспоминания.
Он понес ее на кровать, и все получилось даже почти не больно. Майстер Ингер приложил максимум усилий, чтобы у Северины осталось приятное впечатление от потери невинности. Потом, когда его, как обычно, скрутил приступ раскаяния, и он сидел на краю постели, согнувшись и обхватив руками голову, Северине стало так его жаль, что даже дрогнуло сердце.
— Спасибо тебе за все, — она обняла его за плечи, пожалуй, самым искренним из всех их объятий и поцеловала в щеку. — И прощай, моя любовь.
Он закричал и швырнул что-то тяжелое в стену, когда она, улыбаясь, закрывала за собой дверь.
Но с началом школьных занятий Северину тоже ожидало неприятное открытие. Эльза больше не посещала уроки. Ей наняли домашних учителей, как нехотя пояснил Кристоф. Домашних учителей? В последний год перед выпуском? Когда все остальные девчонки наперегонки шили себе платья и обсуждали, с кем пойдут на праздничный вечер? Когда саму Северину так и распирало рассказать лучшей подруге об интрижке с майстером Ингером, поделиться своими ощущениями от секса с ним, не упоминая его истинной роли, конечно же?
Место за учебным столом по соседству с Севериной пустовало день за днем, и ей казалось, что это огромная дыра зияет в ее душе. Она приперла братца Эльзы к стенке и вынудила любой ценой передать подруге записку.
— Хоть в трусах пронеси, — прошипела Северина в лицо Криса, — но чтобы Эль ее получила.
Он смерил ее взглядом, выхватил бумажку из рук и спрятал в карман, а потом ушел. К счастью, роль почтового голубя удалась ему на славу, и вскоре она получила ответ в виде смятого тетрадного листа. Эльза просила ее навестить Алекса в госпитале и передать пару теплых слов. Самой Северине теплых слов не предназначалось, кроме разве что сухого "спасибо".
Они не виделись больше месяца — и никаких тебе сплетен, никакой дружеской переписки. Только сухие рубленые дежурные фразы… и просьба про Алекса.
Все же к Алексу Северина поехала. Он лежал в палате для послеоперационных больных, и оказалось, что возле его кровати днями и ночами дежурит мать — злая тетка с запавшими глазами и осунувшимся лицом. Та с порога напустилась на молодую волчицу, обвиняя в том, что из-за нее пострадал сын, но Северина так глянула, что тетка мигом язык прикусила, и отчеканила:
— Как вы смеете разговаривать в подобном тоне со мной, благородной лаэрдой? С дочерью лаэрда и члена парламента, а также почетного советника самого канцлера?
— Пропусти ее, мама, — послышался усталый голос Алекса, — это всего лишь подруга Эльзы.
"Всего лишь". Северина фыркнула, проходя мимо тетки. Вечно ее все недооценивают. К великому облегчению, мать Алекса не стала артачиться и вышла в коридор, чтобы позволить им поговорить наедине.
Алекс выглядел плохо, даже Северина при всем своем оптимистичном настрое не могла этого отрицать. Она поморщилась, на миг представив, какая же тяжелая рука у отца Эльзы. Интересно, ее собственный отец изобьет майстера Ингера, когда все узнает? Вряд ли. Ее папенька — книжный червь, способный только зарываться в свои бумажки. Он обратится к своей излюбленной букве закона. Что ж, по крайней мере, ребра у майстера Ингера, в отличие от ребер Алекса, останутся целы. Его судьба будет не так уж жестока.
— Здорово тебя отделали, — сказала она вслух, когда положила на прикроватную тумбочку апельсины и присела на край постели Алекса, — сколько ты уже так валяешься? Недели две? Больше? Плохо, что ты — не волк, у любого из нас, даже у Эльзы, такие раны зажили бы за пару дней.
На разбитом лице Алекса трудно было угадать эмоции, но когда он отвернул голову, Северина догадалась, что ее слова его задели. Ей стало совестно, и она взяла его загипсованную от локтя до пальцев руку в свои ладони.
— Эльза просила узнать, как ты, — тихо сказала она.
— А как она сама? — тут же повернулся он обратно.
