На перекрестке миров (СИ) - Кандела Ольга (книги TXT) 📗
От кафедры у подножия статуи раздался резкий звук — это стоявшая там Мать Луиза хлопнула в ладоши — и послушницы снова вернулись к богослужению. А я почувствовала, что, несмотря на прохладу, царившую в помещении, спина моя взмокла.
Анна тихонько потянула меня за руку, и мы пристроились в последнем ряду. Я вздохнула, уткнулась взглядом в сутулый загривок стоявшей передо мной дылды и принялась вспоминать слова песнопения. Наши мерные завывания периодически чередовались с молитвами, которые Мать Луиза самолично возносила Прародительнице, и очень скоро мое волнение, вызванное нежданным вниманием, прошло. От монотонных голосов я стала клевать носом и, если бы не тяжесть в ногах, определенно бы задремала. Только вот скамеек, как у нас в Общине, тут и в помине не было. Наконец, когда я, устав переступать с ноги на ногу, уже тихо возненавидела даже Анну, феолатрия подошла к концу.
— Сейчас в трапезную пойдем, — тихонько подбодрила соседка, а я мысленно взмолилась Матери Прародительнице, чтобы меня и сегодня оттуда не выставили. Стоявшая передо мной высокая послушница, кажется, услышала реплику Анны и, обернувшись, смерила меня убийственным взглядом.
Завтрак оказался не столь сытным и вкусным, как я о том грезила. Жидкая овсяная каша, ломоть ржаного хлеба да небольшой кусочек соленого козьего сыра — вот и все, чем потчевал своих послушниц монастырь. Но в моей ситуации было не до выкрутасов, желудок буквально сводило от голода, а потому я смела все с тарелки, кажется, в то же мгновение, как опустилась на лавку. Остальные девушки были не столь поспешны, а потому у меня осталось время посидеть и тихонько понаблюдать за здешними обитательницами.
Всего в монастыре я насчитала около двадцати девиц. Все в одинаковых темно-синих платьях, чепцах и передниках, откипяченных до белизны. От сильного контраста цветов на мгновение зарябило в глазах. Но вскоре я привыкла и смогла подробнее рассмотреть лица своих новых соседок. Были среди них и женщины преклонного возраста, и в расцвете сил, и совсем молоденькие еще девчонки. Но, что показалось странным, молодняк значительно преобладал.
Я-то всегда думала, что в монастырь идут женщины, много повидавшие на своем веку, с опытом за плечами, осознанно решившие посвятить свою жизнь службе Матери Прародительнице.
Но какое может быть осознанное решение у девушек двадцати лет отроду? Они дальше мамкиного передника наверное и носу-то не совали. Хотя, помнится, я в этом возрасте уже вовсю наслаждалась свободной жизнью и как хотела крутила мужиками. Но то я. А эти девочки, если судить по моей соседке, все паиньки и скромницы. Даже бурду в своих тарелках едят с таким одухотворенным видом, что вознести хвалу Прародительнице хочется.
Впрочем, скромно тупили глазки тут не все. Несколько девиц примерно моего возраста, что сидели как раз неподалеку, то и дело бросали в мою сторону неприязненные взгляды. Видимо, подобно своей наставнице, были не рады моему пребыванию в стенах монастыря.
Окончание завтрака возвестил бой колокола, и девушки, как одна, дружно поднялись из-за стола, не забыв захватить с собой грязную посуду. Я последовала их примеру и, устроив свою тарелку на помывочном столе, поинтересовалась у рядом идущей Анны:
— А сейчас мы куда?
— Во двор. У тебя из верхней одежды что похуже есть? — совершенно невинно поинтересовалась девушка. — А то пальто красивое, замараешь еще…
Святая Мать Прародительница, неужто мне сегодня предстоит еще дерьмо коровье разгребать? А иначе, с чего я должна замараться?
Еле подавила в себе тяжкий вздох и почти спокойно ответила:
— Нет.
— Ну ладно, не беда, — махнула рукой Анна. — Я у Матрены спрошу, может, найдет для тебя что. Она у нас хозяйством заведует.
Одежду, как ни прискорбно, мне нашли. Какой-то поеденный молью тулуп, явно с мужского плеча, пахнущий старостью платок да толстые рукавицы, каким самое место в кузне, а не на женских нежных ручках. Разве что лишней пары валенок не нашлось, так что переться на скотный двор пришлось в своих хорошеньких замшевых сапожках. Перепачкала я их, как и полагается, сразу же — чуть только успела ступить за низкую деревянную ограду, опоясывающую хозяйственную часть монастыря, как провалилась в лужу, стянутую тонким ледком. Да, надо быть аккуратнее. Сверху-то снегом все припорошено, и не поймешь, откуда ждать подвоха.
Сопровождать меня вновь взялась Анна. И пока я выискивала, куда поставить ногу, выбирая места почище, соседка с энтузиазмом посвящала меня в здешние порядки и раздавала ценные указания. Слушала я вполуха. До сих пор не верилось, что придется своими руками чистить скотину или убирать загоны. Но реальность, к сожалению, оказалась не так сладка, как бы мне того хотелось.
— А вот здесь у нас курочки!
Высокий голосок Анны зазвенел от восторга и нежности. Я мрачно оглядела курятник, огороженный рыболовной сетью, натянутой меж деревянных столбиков. Потерла перчаткой озябший нос и подумала, что лучше бы здешние девицы детишек себе нарожали да на них любовь свою выплескивали.
Анна меж тем, пригнув сетку, ловко перешагнула на ту сторону и направилась к кормушке, сопровождаемая всполошенным кудахтаньем рыжих птиц. Я же, рассудив, что сапоги мои пусть и не новые, но все же не заслуживают топтания по загаженному курятнику, осталась наблюдать снаружи. В открытую дверь небольшого сарайчика я увидела, как девушка споро насыпала зерна в деревянные ящички, а потом сокрушенно покачала головой. Высунулась в дверь:
— Эх, вода кончилась. Роксана, будь добра, принеси? Колодец — там, ведра — там.
Она поочередно махнула рукой в противоположные стороны. И если верхушка деревянного журавля бросилась мне в глаза сразу, то на счет ведер было не очень понятно. Я увидела еще одну изгородь, за которой лениво топталась пестрая корова, а за спиной ее высился длинный приземистый сарай. Анна поняла мое замешательство и, ласково улыбнувшись, пустилась в объяснения:
— Возьми в сараюшке, дверь справа от коровника. Ты много воды не тащи, тяжело с непривычки будет. Треть ведра, чтобы только в поилки налить. Да и дверь закрыть за собой не забудь, а то Графиня залезть может, а там у нас лопаты да грабли всяческие. Разгром получится.
— Графиня — это кто? — не поняла я, а послушница смешливо фыркнула в кулачок и кивнула в сторону коровы. Да уж. Звучное имечко.
Я осторожно приблизилась к забору и подозрительно оглядела титулованную особу. Та, впрочем, внимания на меня особого не обратила и даже головы от охапки сена не подняла. Вот и славно. И ничуть не страшно, я, между прочим, вообще на арисе каталась, а тут какая-то корова.
Вдоль заборчика я аккуратно просочилась к нужной дверце и, сняв рукавицы, принялась поднимать мерзлый тугой крючок. Справилась не сразу и потом, войдя в сарай, долго грела дыханием озябшие пальцы. В полосе света, падающей в приоткрытую дверь, увидела прислоненные к стене метлы, грабли, вилы, еще какие-то хозяйственные принадлежности. Чуть дальше нашлись и ведра — стояли стопочкой, между ящиками и бочками. А еще я углядела деревянную лестницу, прислоненную куда-то к верхнему ярусу сарая. Не сумев сдержать любопытства, поднялась на несколько ступенек, молясь про себя, чтобы шаткая конструкция не завалилась набок. В нос мне ударил терпкий запах сухой травы, я вытянула шею и разглядела небольшой сеновал. Жалко, что на улице зима, можно было бы сбегать сюда от настоятельницы…
Когда я, наконец, решила вернуться во двор, Графиня стояла прямиком у выхода из сараюшки и задумчиво глядела вдаль, мерно двигая челюстями. Ну вот, пожалуйста. И как же мне теперь выйти?
Я пошарила вокруг глазами, ища что-нибудь похожее на хворостину, и, не обнаружив, осторожно приблизилась к животному. Снова стянула рукавицу, хлопнула ею по обширному заду и пискнула:
— Пошла. А ну-ка, брысь!
Корова дернула хвостом, через плечо смерила меня равнодушным взглядом и вернулась в задумчивость. Я вытянула шею, выискивая глазами Анну, но соседка моя все еще не вышла из курятника. Что ж мне теперь, во все горло звать на помощь, привлекая внимание и без того вредных девиц? Еле удержавшись, чтоб не пнуть паршивую скотину — а ну как разозлится? — я вернулась вглубь сарая. Может, обождать, пока Графиня сама с дороги уберется? Анна меня, наверное, потеряла уже.
