Божественное безумие - Фирсанова Юлия Алексеевна (электронная книга .txt) 📗
Скверное зелье сотворили из вытяжки невинной болотной травы, использовавшейся предками современных вирукцев лишь для плетения ритуальных ковриков в святилищах Жабы Прародительницы.
Впрочем, человеки всегда были талантливы в изобретении способов саморазрушения, и серый принц не считал нужным взваливать на себя обязанности доброго пастыря. В массе своей люди, как и большинство иных рас, были ему безразличны, он считал их неплохим восполняемым ресурсом. Отсюда в том числе, если оставить моральный аспект проблемы, так же проистекала глубокая неприязнь Тэодера к наркотику. Все, что имелось у него под рукой, бог предпочитал использовать с максимальной эффективностью, а одурманенные смертельным зельем люди не годились ни в работу, ни для извлечения стабильной прибыли. Атриум делал их непредсказуемыми, убивал слишком быстро и отголоски его действия волоклись в следующую инкарнацию наркомана, отягчая душу распространителя, фактически приравнивая оных к нарушителям равновесия. Единственное применение наркотику Тэодер видел лишь в предложении дозы врагам, разумеется, тем, которых нельзя было перековать в союзников.
Если мир не знал способов одурманивания сознания, бог не спешил знакомить с ними смертных, однако, занимать эту нишу, вымещая конкурентов, зачастую было одним из необходимых направлений работы, подлежащих строгому контролю. Увы, не только люди имели склонность к травле себя ради секундного удовольствия, потому делать это приходилось слишком часто.
На Вирук, после подписания договора с картелем Гранра, принц намеревался наладить импорт более безобидных и дешевых средств из других миров. Тоже отравы, кто спорит, но оптимальной для достижения баланса между доходом, степенью вреда наносимого плоти смертных и возможностью контролировать процесс. Но, увы–увы, пока не получено задокументированное согласие от нового главы, Бог Мафии не считал возможным вмешаться официально. Закон негласный, закон Теневых Троп, был куда могущественнее иных общеизвестных.
Ноут знал о мотивах шефа, поэтому ничуть не удивился, когда тот отослал наркомана с погибшей душой прочь. Человек изуверски наказал самого себя. Причиненный им себе вред был куда серьезнее, чем любые мучения, которым мог бы подвергнуть его бог в отместку за оскорбление. А те проблемы, которые парень мог создать кому?то не столь опасному, как лоулендские боги, ничуть не беспокоили принцев. Их совесть была весьма экстравагантной особой. Узнай они о том, что наркоман, отосланный прочь, убил при ограблении кого?то из обывателей Сенкавы, лишь пожали бы плечами, дескать, не повезло.
Избавившись от неприятного свидетеля, лишний раз показавшего насущную необходимость изменения политики картеля, принцы вернулись к поиску варианта доставки уникальных предметов. Главная проблема крылась именно в их уникальности и численности. Выдумать такой способ, которым показался бы настоящим не только самому Кэлеру, а и любому из родственников, которому братец–бард будет в красках описывать эскападу на Вируке, было непросто и в то же время необходимо. Раскрывать суть своих профессий перед семьей никто из теневых богов не планировал. Так было безопасней и для них самих, и для Лоуленда, и для семьи. Того, что истину знает король и может, в случае необходимости, воспользоваться услугами теневых структур, Тэодер полагал вполне достаточным, именно поэтому и проинформировал дядю о своей божественной сути по завершении периода становления.
— Я не уверен, что Кэлер легко поверит в чудесное обнаружение щита и карты одновременно, — самую малость растерянно признался Ноут, машинально водя руками по теплой поверхности руля.
— Карту прятать нельзя. Предмет непредсказуем слишком по многим параметрам, чтобы пытаться его утаить. Значит, нужно предоставить брату возможность лично найти и щит Унгира и миниатюру работы Либастьяна, — полуприкрыв глаза, констатировал Тэодер и сложил пальцы домиком. — Такой оборот избавит нас от подозрений и сомнений, он придаст эпичности легенде Кэлера, чтобы увлечь остальных в достаточной мере, чтобы не возникло желания досконально проверить.
— Подсадной продавец, — налету подхватил мысль шефа принц, перебрал с молниеносной быстротой картотеку агнетов и предложил кандидатуру:
— Филодо?
— Пожалуй, он наиболее безобиден с виду. Таким хочется верить, — согласился бог и дал последние указания: — Оставим машину в гараже, дела бизнеса закончены, далее будем использовать магию.
Глава 14. Больше находок, хороших и разных!
Добраться до Царесской было делом нескольких минут. Вскоре Ноут и Тэодер уже стояли на площадке перед своей квартирой. Впервые увидев тыл щита Унгира собственными глазами, Бог Мафии легко избежал искушения перевернуть его мистической стороной–зеркалом вверх, дабы узреть истинный лик. Тэодер никогда не питал сомнений или ложных надежд касательно своей натуры, потому и не размышлял над тем, каким именно образом он может отразиться в волшебном предмете и уж тем более не думал, что этот образ отличается от того, какой предстает пред его внутренним зрением.
Прихватив с собой драгоценный артефакт, боги телепортировались с площадки в следующий пункт назначения: небольшой полутемный холл перед тремя квартирами стандартной блочной многоэтажки. Ноут указал глазами в сторону двери с невзрачным замком, способным открыться от хорошего пинка. Именно там проживал опытный эксперт по произведениям искусства, не делающий различий в путях их приобретения и ценимый за эту черту характера не менее, чем за воистину энциклопедические знания. Тэодер сам коснулся звонка, стилизованного под старинный молоток "четки". На площадке дробный стук костяшек прозвучал негромко, зато его срезонировавшее эхо загуляло внутри квартиры Филодо весьма вольготно.
Тэодер помедлил, давая крупному знатоку культуры Вирука достаточно времени, чтобы добраться до входной двери. Очень скоро изнутри послышались тихие шаги (человеческое ухо не уловило бы ни звука), замерли, а потом возобновились более громко, нарочито медленно, с присовокупившимся сонным бормотанием: "И кого только в пору неурочную ночную дождем принесло?"
Что?то щелкнуло прямо за дверью и, не дожидаясь официального запроса о характере принесшего его дождя, Ноут позвал:
— Открывай, Филодо.
За дверью удивленно ойкнули, очень быстро зашуршали и заерзали. Причем, Тэодер мог бы поклясться, что хозяин квартиры не перекладывает с места на место какие?то старые тряпки и коробки, спешно наводя порядок в прихожей, а открывает весьма дорогостоящие почти бесшумные замки фирмы "Эрбук", отличающиеся повышенной надежностью и ценой, в несколько раз превышающей стоимость убогой двери в квартиру. Профессиональный вор мог бы изрядно обогатиться, даже не входя внутрь, ему достаточно было лишь вырезать из убогой панели сами запоры и сбыть их подходящему покупателю.
Дверь, наконец, открылась тонкой щелью наружу, и бог мысленно улыбнулся хитроумию владельца квартиры. Дверей было две: первая — скромная серо–коричневая невзрачная, спрессованная из дешевых отходов осушения болот, и вторая, невидная с полутемной площадки, из современного сплава легур с влитыми еще на стадии производства замками. Филодо, не доверяя чистоте людских помыслов, вложил изрядные средства в охрану своего скромного жилища.
Убедившись, что на площадке перед дверью действительно находится Ноут, искусствовед вдвинул вторую дверь за панель сбоку и звякнул цепочкой. Открывая дверь пошире, ученый отступил назад, приглашая ночных гостей в дом. Таких дешевле и безопаснее было позвать самому, чем пожинать плоды насильственного проникновения, которое, умник Филодо готов был заложить жемчужину своей коллекции (панно с Жабой Прародительницей), произойдет в любом случае в кратчайшие сроки.
Две тени скользнули в прихожую, отгороженную от остальной квартиры раздвижной перегородкой, благодаря которой скромная передняя казалась самостоятельно комнаткой. Стены закрывали светло–кофейные панели с золотистыми и темно–зелеными геометрическими узорами, копирующими древневирукские. Самоочищающееся ковровое покрытие пола повторяло рисунок типичный для храмов континента: дождь наверху, воды внизу, Повелитель Воды — Владыка ближников Жабы Прародительницы с лягушками–стражами посередине. Лампа–капелька
