Дело о железном змее (ЛП) - Сэйнткроу Лилит (мир бесплатных книг .TXT) 📗
«Чары пробуждения, конечно, — она мрачно поднималась, сапоги скользили по камням в росе, лозы рвались под ладонями. Она поняла, что нужно сильнее отталкиваться ногами, тихо проклиная ткань юбок. Простые чары не давали коже на руках рваться, но руки дрожали от усталости, пальцы сводило, шея пылала от боли. — Дракон. Скорее, Эмма».
Она удивилась, когда добралась до вершины почти вертикального склона. Она втащила себя, словно на стену сада во времена учебы в Коллегии, и легла во весь рост, тяжело дыша мгновение, защищенная листьями кустов.
Тени проносились над головой, взмахивая крыльями. Они моргнула, солнце вызывало слезы на незащищенных глазах. Силуэты были большими, изящными, подвижными в воздухе, пылали камнями.
«Грифоны. Один, два, небеса, шесть, семь… У Грейсона не было столько!».
Не важно. Она перевернулась на бок, отодвинула ветви. Если спешить туда, толку не будет. Заклинание поднималось среди их шума, ломаный ритм сшивал звуки, и Эмма сморгнула воду с глаз и попыталась понять, что увидела.
Повозка грифонов лорда Грейсона лежала разбитой рядом с древней разрушенной башней, покрытой мхом. Холм дрожал, башня двигалась, словно цемент был подвижным. Молочный купол волшебной энергии мерцал вокруг смутной фигуры, чья поза сразу узнавалась: Левеллин Гвинфуд, граф Селвита, его светлые волосы трещали от волшебной энергии, ладони взлетали в длинных пассах, как и требовало выученное заклинание. Приготовление такой Работы требовало движений, что напоминали, как пропевать его дальше.
Она узнала и башню.
«Динас Эмрис. Вот, где я. Хорошо».
Пять оставшихся Щитов Главного рассеялись широким полукругом, защищаясь от злых грифонов. Трое грифонов — два рыжевато-коричневых и один черный — были с кусочками кожи и дерева, они тянули разбитую повозку мертвого канцлера, которая мешала им взлететь. Оставшиеся четыре львоптицы были чуть меньше, их оперение было не таким блестящим. Дикие, как она поняла с потрясением.
«Грифоны верны Британии. Они поняли его цель. Это удача».
Два тела — массы меха и перьев в крови — лежали на камнях. Щиты смогли убить двух львоптиц, может, черный был потерян в аварии колесницы.
Эмма заставила себя замереть. Она глубоко вдохнула, слушая заклинание, судя о структуре волшебного купола, защищающего Левеллина. Поверхность холма мерцала, и ей было бы плохо, если бы она подумала об этом, так что отогнала эти мысли и сосредоточилась.
«Ты одна, грифоны убьют тебя, как и Ллева, у них силен голод к плоти магов, они злы. И там Щиты, конечно, я буду для них угрозой. То, что они заняты, не значит, что они не смогут потратить на мое убийство минутку».
Ее пальцы задумчиво щипали юбки. Они нащупали что-то твердое, и из кармана она вытащила тупой нож Людовико. Микал нашел для него кожаные ножны, и она убрала его, подозревая, что не на ней неаполитанец нашел бы его. Она не могла недооценивать его, и она надеялась, что ей и не придется.
«Уже сентиментальна. Ах», — камень на горле стал холоднее, лед сковал шею, и ее пальцы болели, словно она ходила по улице в зимний день.
Она вытащила нож с черным лезвием из ножен, сунула их в карман на юбке и задрала левый изорванный рукав. Она приготовилась, сжала кулак и провела лезвием по предплечью.
Кровь потекла яркой линией. Она зашипела сквозь сжатые губы. Нож голодно дрожал, тупое лезвие пило волшебную силу и энергию пролитой крови. Земля под ней выгнулась, волна плавного движения отцепилась от шпиля башни. Камень рушился, и ее чуть не сбросило с края холма. Эмма дернулась, грохот ее падения в кусты затерялся среди какофонии. Заклинание разворачивалось, становясь чем-то схожим с низким и протяжным шипением Черной Мехитабель, грифоны удвоили усилия. Один из Щитов — тонких блондин — отвлекся на ее внезапное появление, один из грифонов повозки стал мутным пятном, бросившись вперед, клюв и когти атаковали. Плоть человека рвалась под железными когтями как бумага.
Эмма бежала, каждый шаг пронзал ноги болью, и ударяя по телу, доставая до шеи. Нож был опущен низко, голодно голося. Она бросилась в место, освобожденное Щитом, и тень пролетела над ней, дикий грифон нападал.
Она покатилась. Острые когти задели ее спутанные волосы, отрезая пару темных прядей. Она выплюнула Слово, волшебство ударило змеей, грифон закричал и отлетел со вспышкой крови в ясное небо. Она вскочила на ноги в броске, ее мышцы вспомнили уроки танцев в Коллегии, мерцающий купол вокруг Левеллина напрягся, готовясь к волшебному удару. Щиты кричали, другой Главный ревел заклинание, оглушая, добавляя шума к общему скрежету. Башня шевелилась, и ей не казалось, что поместье двигалось, как вода, меняясь, когда один огромный коготь дрогнул.
«Вортиген — Великий дракон, Бесцветный, — шептала «Principia», — и остров на его спине. Когда он проснется, половина острова обвалится, остальное станет дымящейся пустошью. Когда Вортиген поднимется, Британия умрет».
Но этого не будет, пока Эмма Бэннон еще дышит.
Она опустилась на колени, обрывки юбок рассыпались по неровным камням. Грифоны вопили, и один из Щитов выругался, хотя слово ее ни капли не удивило. Ее левая рука взметнулась, и яркий слабый заряд магии врезался в купол. Но это было лишь отвлечение. Щит неподалеку бросился в ее сторону, его широкая ладонь тянулась к ее левому запястью, но ему нужно было переживать из-за правой руки. Движение шло от бедра, как ее учил Джордиан.
Даже мертвыми ее бывшие Щиты хорошо ей служили. Воспоминание о терпении Джордиана было уколом, оно угасло, и она поняла, как сильно по ним скучала.
Нож вспыхнул, кровавая магия на лезвии пронзила купол. Тот вспыхнул красным, а нож освободился из оков эфирной энергии и полетел, тупое лезвие поймало на себе луч солнца…
…и вонзилось по рукоять в спину Левеллина Гвинфуда.
Глава тридцать седьмая
Едва ли плохая компания
«Я тебя знаю», — понял Клэр, его меха приземлилась с сотрясающим грохотом. Паук скрипел, одна из больших лап извернулась и висела на металлической полоске. Эта полоска была большой, но огромная меха склонилась, потеряв равновесие. Две мехи из поддержки Клэра терзали прусские конденсаторы на брюшке, стекло разбивалось, потоки энергии искрились.
Меха Зига пригнулась на ступенях дворца внизу, пушка трещала, он старался удержать наплыв сгорбленных мех, которыми управлял Другой. От него зависела жизнь королевы и стражей королевы, в дыме и грязи за ним мелькало алое и синее. Стражи стреляли в стену металла. Среди них было много хороших стрелков, и баварец указывал им стрелять в золотые диски. С разбитым ядром меха дико дергалась, а потом умирала, разбивая окружающих товарищей, пока падала на землю грудой дрожащего металла.
Меха Валентинелли висела смесью металла и стекла с полоски, что удерживала почти отсеченную лапу. Он не видел, жив ли неаполитанец, но ситуация была опасной.
Арчибальд Клэр сам терпел невзгоды.
Паук дернулся, одна из мех Клэра полетела по изящной дуге и разбилась падающей звездой в парке, гейзер грязи взметнулся от удара.
«Это плохо».
Его меха была со сломанной пушкой, и обломки напоминали крючки. Он пытался забраться на лапу перед собой, добраться до места, где внутри паука должен был сидеть Другой, контакты прижимались к голове, борясь с холодной логикой Клэра. Если Клэр подберется ближе, будет шанс вырвать контроль над большим логическим двигателем у Другого. А им был Сесил Трокмортон, все еще не мертвый, и он заставлял мозги других ментатов слушаться его, он все еще был безумен.
Толпа мех не останавливалась, хотя Зиг и стражи отвержено бились. Их было слишком много, ядро Трокмортона было слишком большим.
Клэр напряг все мышцы, меха вокруг него хрипела и скрипела, уставшие детали отвечали.
«Что я задумал? Это безумие. Это нелогично. Это самоубийство».
Не важно.
Клэр прыгнул, меха прыгнула с ним. Обломки металла ударяли по лапе паука, он бил руками, чтобы взобраться. Детали скрипели и впивались, ядро на груди яростно пылало, куски мехи падали серебряным дождем. Машины не уставали, но Клэр мог поклясться, что металлический экзоскелет устал. Куски сыпались все сильнее, конденсаторы не справлялись, уравнения так быстро мелькали, что он напрягался, пытаясь решить их и отогнать Другого. Бой был обреченным, и когда ядро на груди Клэра разбилось, он упал, чудом не оказавшись пронзенным сталью и стеклом. Сила падения лишила его дыхания с протяжным воем, голова стукнулась о дорогу.
