Тени прошлого (ЛП) - "Snapes_Goddess" (читать книги без сокращений TXT, FB2) 📗
— Никогда я об этом не пожалею, — уже совсем сонно прозвучал ее ответ. — Я и о первом разе не жалею, он подарил мне Элиаса. Только от одного мне обидно — что ты так долго винил себя… А больше ни от чего, — Гермиона улеглась еще удобней, положив ладошку ему на грудь, прямо туда, где билось сердце.
— Да, но я до сих пор жалею, что первый раз был у тебя таким… Таким, как был. Так что… обещаю, что больше убегать не буду. Можешь не связывать меня, как советует любезная Джесса. Ну, разве что только ради какой-нибудь нашей с тобой игры… — уже с закрытыми глазами поддразнил ее Люциус.
— М-м-м… У меня было ощущение, что ты можешь оказаться извращенцем… Слегка… И этого я тоже не боюсь, — тихо пробормотала Гермиона, прежде чем окончательно скользнуть в объятия Морфея.
========== Глава 18. В туманном свете зари ==========
В которой Люциус с Гермионой, наконец-то, делают шаг вперед.
Впервые за бесконечно долгое время он проснулся не от кошмаров, дергаясь и корежась в привычном безмолвном крике. Нет… Сейчас все было по-другому: не так, как раньше. Он почему-то мягко и приятно выплыл из собственного сна. Будто и не было ни Темного Лорда, ни тюрьмы… будто и не было рухнувшего вокруг мира. И проснулся он не в сырых и холодных каменных стенах. И не в грязных лохмотьях. И не на потертом матрасе, без одеяла, которое хоть как-то спасло бы от холода. Нет… Вместо этого он открыл глаза в очень маленькой спальне. Её спальне. Люциусу пришлось моргнуть несколько раз, пока смог сообразить, где вообще находится. И было ему так удивительно тепло и комфортно сейчас, в этом тусклом свете наступающего утра, которое проникало в маленькую спальню сквозь кружевные занавески небольшого окна.
А когда рядом раздался тихий стон, Люциус повернул голову: подкатившись совсем близко, Гермиона прислонилась к нему почти вплотную. Она положила руку ему на грудь и прижалась, уткнувшись носом в плечо. А потом открыла глаза и улыбнулась. И выглядела сейчас такой мягкой и сонной: с порозовевшими щеками и замутненным взглядом.
«Проклятье!» — от этого взгляда его обычная утренняя полу-эрекция за секунду стала просто супер-эрекцией.
— М-м-м… еще так рано, — голос её прозвучал низко и хрипло.
— Ну, если учесть, что мы и улеглись вчера вечером не слишком поздно…
«Боже! Что я несу??? — Малфою захотелось дать самому себе в лоб. — Я что, забыл, как нужно говорить с женщиной, которую безумно хочешь?»
— Доброе утро, Люциус, я рада, что ты остался… — Гермиона вздохнула и потерлась щекой о его руку, обнимавшую ее.
— Я тоже рад, что остался, — с трудом сглотнул тот и невольно сжал ее плечо.
— М-м-м… Люциус? — тихо позвала она.
— Да? — он смотрел в потолок, наслаждаясь почти забытыми ощущениями женщины в своих объятиях.
— Это… из-за меня?
— Что «это»? — сначала не понял Малфой, но проследив за ее взглядом, увидел топорщащееся в районе его паха одеяло. — Ну… это довольно обычно для утра, хотя, сегодня все гораздо сильней. Так что… да, можно сказать, что это из-за тебя…
«Проклятье! Что за нелепая беседа?»
— А можно мне посмотреть? — забавно пискнула она, смущаясь и вопроса, и собственной смелости.
Ему бы рассмеяться в ответ, потому что ситуация и впрямь смешная: он лежит в постели с женщиной, плоть тверда, как камень, а она спрашивает — можно ли на эту самую плоть посмотреть…
«Угу. Тогда почему мне не смешно? И почему член дернулся сейчас под одеялом, будто приветствуя эту блестящую идею?»
— Если хочешь… — с трудом прохрипел он в ответ, ощущая себя полнейшим идиотом.
У него никогда не было проблем в общении с женщинами. Уж что-то, а пользоваться данным ему от природы обаянием Малфой умел всегда. И не только на словах.
«Тогда почему сейчас я чувствую себя словно юнец, ожидающий, когда барышня, наконец-то, осмелится дотронуться и приласкать меня? Почему ощущаю себя неловким придурком?»
Додумать Люциус не успел, потому что Гермиона осторожно откинула покрывало, открывая его «дружка» во всей красе, прикрытого лишь серой тканью трусов.
— О! — она удивленно вскинула бровь. — А я-то думала, что чистокровные волшебники носят только шелковое белье, — Гермиона нервно усмехнулась, не отрывая взгляд от напряженной плоти под серым сатином.
— Это мягче, — Малфою казалось, что у него жар.
Смешно, но сейчас он нервничал больше, чем в свой самый первый раз.
«Что за бред? У меня было много женщин! Очень много…»
Но почему-то именно с ней все было по-другому, иначе: именно с Гермионой эти ощущения были новыми и восхитительно захватывающими, и он ни на секунду не переставал думать о том, чтобы именно ей было хорошо и приятно.
«Что она, в конце концов, знает о сексе, кроме того животного соития на диване слизеринской гостиной? Смогу ли я не напугать и не разочаровать ее сейчас? Удержусь ли?»
Но уже через секунду праведные мысли оказались забыты: любопытные пальчики приподняли майку, и на живот Люциуса опустилась мягкая ладошка. Он пытался остаться спокойным, когда Гермиона нежно закружила кончиками пальцев по бледно-золотистым волосам вокруг его пупка, но как же невыносимо трудно было сделать это. Хотелось сжать хрупкое запястье и толкнуть ее руку ниже. Малфой, затаив дыхание, подавил в себе это желание.
Хваленое самообладание закончилось, когда Гермиона скользнула вниз и, легонько погладив светлые кудряшки паха, осторожно обхватила его член. От ее неспешных поглаживаний, от мягкого прикосновения кончика пальца к самому чувствительному его месту, Люциус не удержался и, конвульсивно дернувшись навстречу ее руке, шумно выдохнул.
— Ты… ты бы опустил их ниже… — почти задыхаясь от бешено колотящегося сердца, попросила Гермиона.
Не откликнуться на эту просьбу казалось невозможным, и Малфой тут же опустил руку, чтобы судорожно стащить с бедер трусы, освобождая то, что так интересовало ее. А потом почти сразу услышал резкий вдох и замер в ожидании реакции.
— О, Господи! — то ли испуганно, то ли восхищенно выдохнула Гермиона, продолжая медленно и осторожно поглаживать его. Она касалась так нежно и легко, что это было почти мучительно. А когда коснулась головки и, сдвинув крайнюю плоть, провела подушечкой пальца по самому ее кончику, ощущая сочащиеся густые капли, Люциус не выдержал.
— Гермиона, — прохрипел он, дергаясь от ее прикосновений, будто от удара тока. — Ты убиваешь меня, дорогая. Я не могу больше…
— Что мне нужно делать? — тихо спросила она, поднимаясь на колени и усаживаясь на него верхом. — Ну же… Покажи мне, Люциус.
Какой же красивой выглядела она сейчас — сидящая на его ногах, с покрасневшими щеками, с волосами, спутавшимися и еще не расчесанными этим ранним серым утром. Конечно, надо было ответить ей: «Ничего». Ничего не надо делать. Лишь остановиться и оставить его в покое! Но сил на подобный героизм не осталось: ему безумно хотелось разрядки.
«Мерлин! Конечно же, я хочу кончить, причем благодаря ее руке, а не своей!»
Потянувшись к трости, по-прежнему прислоненной к тумбочке, он достал палочку. А потом, коснувшись ее ладони, тихо прошептал заклинание-лубрикант и бросил палочку на пол рядом с кроватью.
Подрагивая от новых и волнующих ощущений, Гермиона затаив дыхание, наблюдала, как Люциус обхватил ее ладонь своею, и медленно заскользил вверх и вниз по напряженному члену, показывая, чего именно он так ждет от нее сейчас. Отвести глаза от этой прекрасной, пульсирующей под ее ладонью плоти казалось просто невообразимым. Люциус снова дернулся и застонал, когда Гермиона, поняв, как именно она должна двигать рукой, увлеклась и взяла инициативу на себя. Откинувшись на подушку, Малфой прикрыл глаза, отдаваясь во власть ее прикосновений.
А уже совсем скоро Гермиона почувствовала, как он бессознательно двигается ей навстречу, толкаясь в маленький сжатый кулачок. Глаза Люциуса были плотно сжаты, и кожа, такая бледная обычно, немного порозовела. И вот — мельчайшие бисеринки пота появились на лбу и над верхней губой. Это зрелище завораживало… Нет! Оно опьяняло! Невыносимо прекрасно оказалось смотреть на мужчину и знать, что именно на ее ласки он реагирует так. Что именно она доставляет ему сейчас удовольствие. Опустив глаза к жесткой плоти в своей руке, Гермиона инстинктивно дотронулась до головки и закружила по ней пальцем. Ответом стал громкий стон, постепенно переходящий в рычание. И это тоже было восхитительно! Она приходила в восторг от ощущения власти над мужчиной, который выгибался от наслаждения, даруемого ею.
