Тени прошлого (ЛП) - "Snapes_Goddess" (читать книги без сокращений TXT, FB2) 📗
Раздав всем кружки, Гермиона, скрестив ноги, присела на полу рядом с Люциусом и мягко улыбнулась сыну. Что ж! День, которого она боялась и вожделела; день, когда ее умалчивание и ложь раскроются; день, когда ей придется открыто признать свои ошибки, и день, когда она «официально» признает, что ее сын не только «ее» — этот день наступил!
— Ладно, детка, ты можешь спросить у нас обо всем, что хочешь знать, и мы постараемся тебе все объяснить, — обратилась она к Элиасу.
Тот неторопливо куснул зефир, принесенный матерью к какао, и, задумавшись, нахмурил маленькие бровки.
— Мам, ты знаешь, что Лушиус — мой папа? — с очаровательной невинностью спросил он.
— Ну конечно, знаю, — Гермиона не смогла сдержать улыбку. — Сынок, прежде чем мы продолжим этот разговор, расскажи нам, что именно ты сам знаешь о том, откуда берутся детки. Хорошо? — она надеялась, что ответ Элиаса поможет ей определиться с объяснениями, да и вообще понять, в какую сторону им двигаться, а чего лучше не касаться.
— Я знаю, что мамы и папы спят в одной постели, а потом мама поправляется, толстеет и после этого рождается ребеночек, — серьезно произнес Элиас и тут же спросил. — Так значит, вы спали в одной постели, а потом мама толстела?
— Элиас, мы с твоей мамой знаем друг друга очень давно. Еще с тех пор, когда она училась в Хогвартсе, — тихо начал Люциус. — И я действительно спал с ней в постели… однажды. Но потом должен был уехать. Очень далеко и надолго…
— Ох… ты что ли не хотел себе маленького мальчика, да? — настороженно и испуганно выдохнул Элиас, и Гермиона чуть не заплакала от того, каким тоном он задал этот вопрос. — Так вот почему ты уехал?
— О, Господи, конечно же, нет! — голос Люциуса смягчился, хотя и оставался немного напряженным, когда он потянулся к Элиасу и усадил его к себе на колени. — Это совсем не так. Я даже мечтать не мог о таком замечательном маленьком мальчике, как ты. Просто… Я не знал, что у нас с мамой будет ребеночек, когда уехал. А потом находился так далеко, что она не могла связаться со мной и сообщить о том, что у нее родился ты. И только вернувшись и найдя маму, я узнал, что у меня, оказывается, есть маленький сынок.
— Ты был так далеко? Ты что ли был в заднице? — широко раскрыв глаза, спросил Элиас.
(Опять игра слов. Элиас выговаривает Азкабан, как Асскан (ass по-английски — задница))
— Элиас, задавать такие вопросы невежливо и невоспитанно, — мягко укорила его Гермиона, про себя думая о том, откуда четырехлетний малыш мог узнать об Азкабане. Без сомнения от кого-то из ее друзей.
«Да уж, они любят рассказывать Элиасу о войне и о собственном героизме, проявленном в то время».
— Я не хочу врать тебе, Элиас, и не буду. Хочу быть честным с тобой, всегда. Да, я был в Азкабане, хотя думаю, что ты назвал это место гораздо правильней, — Малфой грустно улыбнулся.
Гермиона знала, как нелегко и даже стыдно ему признаваться в этом их сыну. Элиас обожал его и искренне восхищался, а признание могло испортить всё. Люциус сильно рисковал сейчас, признаваясь в своем прошлом, ведь он мог потерять любовь, доверие и уважение мальчика.
— Но что же такого ты сделал? А там очень плохо? — казалось, Элиас был в восторге от этой новости. — И ты видел детемпторов?
— Дементоров. Понимаешь, тогда я был очень нехорошим человеком, и наделал много ошибок. Да и неправильных решений в жизни принял тоже много, — Люциус старался быть предельно откровенным.
— Ты был мертвым оленем, да? — голос Элиаса дрогнул.
— Пожирателем Смерти, — поправила его Гермиона.
— Ну да, я так и сказал… — отозвался тот. — Да, Лушиус? Это так?
— Да, малыш. И это был самый ужасный и самый худший выбор, сделанный мною в жизни, — глухо ответил Люциус.
Какое-то время они все сидели молча, но потом Элиас посмотрел на Малфоя долгим внимательным взглядом и, взяв за руку, начал расстегивать пуговицы на его рукаве. Люциус понял, что именно хочет увидеть мальчик, и сидел неподвижно, позволяя сыну обнажить след того, что всегда будет напоминать ему о том зле, которое он когда-то совершал.
— Элиас! — Гермиона была в ужасе от его смелости.
«Что еще рассказали ему мальчики? Откуда он узнал о Метке и зачем хочет увидеть ее сейчас?»
— Все в порядке, дорогая, пусть посмотрит, — успокоил ее Люциус, глядя, как Элиас медленно поднимает его рукав и внимательно рассматривает на руке почти исчезнувшую черную метку. Крошечные невинные пальчики пробежались по остаткам черепа и змеи, и Люциус мог почти поклясться, что почувствовал, как глубоко внутри него что-то изменилось и стало легче дышать. Будто нечто, что было давно сломано и разрушено, вдруг возродилось заново.
— Тебе очень больно? — шепотом спросил Элиас.
— Уже нет, — так же шепотом ответил Малфой. И немного помолчав, задал самый главный, самый волнующий его, вопрос. — Ты разочаровался во мне теперь, да? — он пытался спросить это спокойно, но голос предательски дрогнул.
— Тебе жалко, что так все случилось? — спросил в ответ Элиас, слегка наклонив голову в сторону его же собственным малфоевским движением.
— Очень.
— Мама говорит, что ужасное и плохое прошлое может быть прощено и забыто, если человек на самом деле жалеет о нем. И раскаивается. Так что, если ты жалеешь, то можешь быть прощен. Ничего страшного, — Элиас потянулся и дотронулся до его лица, отодвигая длинные пряди волос в сторону. — У меня такие же глаза, как у тебя.
— Да, такие же, — Люциус улыбнулся тому, как внимательно и по-новому разглядывал его сейчас сын.
— Я выгляжу так же, как и ты, да? — спросил он, скользя мизинчиком по подбородку Люциуса.
— Не совсем, знаешь… ты больше похож на еще одного моего сына, на Драко, своего старшего брата.
«Господи, я сказал об этом, даже не подумав. А вдруг для Элиаса это тоже станет шоком? Мало ему новоявленного отца, так еще и какой-то старший брат!»
— Брат? У меня есть брат? — лицо Элиаса просто озарилось от этой новости, и Люциус облегченно выдохнул. — Мама, у меня есть брат!
— Я знаю, дорогой, — Гермиону до сих пор беспокоило, как отреагирует Элиас на обилие столь непростых и важных новостей. — Мы давно и… очень неплохо знакомы с Драко Малфоем.
— Мафой… Дядя Рон сказал, что я — Мафой, но меня же зовут Элиас Грейнджер.
— МаЛфой, — Люциус четко выговорил и подчеркнул букву «л». — Тебя так зовут сейчас, Элиас, лишь потому, что на момент твоего рождения я не был в курсе и не смог подписать необходимые документы. Но теперь все изменилось: я узнал о том, что ты есть, и надеюсь, мы сможем поменять твое имя, как только ты будешь готов.
— Элиас Малфой…. — мальчик сложил губки трубочкой и задумался. — Звучит здорово! — уже скоро вынес он вердикт и улыбнулся.
— Я очень рад, что ты так думаешь, — не смог не улыбнуться в ответ Люциус.
Сказать по правде, он и в самом деле был безумно рад тому, как Элиас воспринял новости; рад, что не видит ни ненависти, ни отвращения в глазах своего ребенка, который только что узнал страшную и постыдную правду о прошлом отца.
— Элиас, детка, ты хорошо понимаешь, что все это значит? Ты на самом деле понял, что именно мы сейчас сообщили тебе? — тихо спросила Гермиона.
Снова наклонив голову чисто «малфоевским» движением, малыш внимательно и настороженно взглянул на мать.
— Да… понимаю. Лушиус — мой папа… он спал в твоей постели, а потом должен был уехать. И находился в заднице, то есть Ассканабе. И когда вернулся, нашел нас, — но потом Элиас вдруг насторожился и повернулся к Малфою. — А тебе точно нужен еще один сынок? — неуверенно спросил он. — Я гожусь, чтобы быть твоим маленьким мальчиком?
Вопрос этот оказался пропущенным прямо под дых ударом. Судорожно глотнув, Люциус перевел дыхание, а Гермиона еле сдержалась, чтобы не зарыдать в голос и не напугать ребенка.
«Господи! Как же невыносимо больно слышать эту настороженность и опаску в его тихом детском голоске. Меньше всего на свете я хотела, чтобы мой сын сомневался в том, как сильно он любим, как он нужен! А сейчас он — маленький и напряженный, сидит на коленях у отца, ожидая ответа на вопрос: нужен ли он тому, годится ли…»
