Сойка-пересмешница - Коллинз Сьюзен (электронная книга TXT) 📗
Я уже подошла к двери, когда его голос останавливает меня.
— Китнисс, я помню про хлеб.
Хлеб. Единственное, что связывало нас до Голодных Игр.
— Они показали тебе запись, где я рассказываю об этом, — говорю я.
— Нет. А есть такая запись? Почему Капитолий не использовал ее против меня? — интересуется он.
— Мы сделали ее в тот день, когда тебя спасли, — поясняю я. Боль в груди зажимает ребра словно в тиски. Все же танцы были ошибкой. — Так что ты помнишь?
— Тебя. Под дождем, — произносит он нежно. — Копающуюся в нашем мусорном баке. Подгорелый хлеб. Мама ругает меня. Выношу хлеб свиньям, но вместо этого отдаю тебе.
— Да. Так все и было, — говорю я. — На следующий день, после школы, я хотела поблагодарить тебя. Но не знала, как.
— Мы были на улице после занятий. Я пытался поймать твой взгляд. Ты отворачивалась. А потом… зачем-то ты, кажется, сорвала одуванчик. — Я киваю. Он помнит. Я никогда и никому не рассказывала об этом моменте. — Должно быть, я очень сильно тебя любил.
— Да, — голос срывается, и я притворяюсь, будто кашляю.
— А ты любила меня? — спрашивает он.
Я опускаю глаза в пол.
— Все говорят, что да. Все говорят, именно поэтому Сноу мучил тебя. Чтобы сломать меня.
— Это не ответ, — произносит он. — Я не знаю, что мне думать, когда они показывают мне разные записи. Тогда на первой арене, все выглядело так, будто ты хотела убить меня с помощью тех ос.
— Я пыталась убить вас всех, — говорю я. — Вы загнали меня на дерево.
— Потом идут сплошные поцелуи. Кстати, не очень искренние с твоей стороны. Тебе вообще нравилось целовать меня?
— Иногда, — признаюсь я. — Ты знаешь, что за нами сейчас наблюдают?
— Знаю. Как насчет Гейла? — продолжает он.
Во мне снова закипает ярость. Мне плевать на его выздоравливание — то, что мы обсуждаем, не касается людей за стеклом.
— Он тоже неплохо целуется, — выплевываю я в ответ.
— И нас обоих это устраивало? Ну, что ты целуешься с другим? — спрашивает он.
— Нет. Вас это не устраивало. Но я не собиралась спрашивать у вас разрешения, — огрызаюсь я.
Пит снова смеется, равнодушно, пренебрежительно.
— Ты та еще штучка!
Хеймитч не возражает, когда я выхожу из палаты. Несусь по коридору. Мимо улья жилых отсеков. Забиваюсь в теплую норку за прачечной. Мне требуется много времени, чтобы докопаться до причины моего расстройства и негодования. И это слишком унизительно, чтобы признавать. Все эти месяцы Пит считал, что я изумительная, а я принимала все это, как что-то само собой разумеющееся. Но теперь это далеко позади. Наконец, он видит меня такой, какая я есть.
Жестокая. Недоверчивая. Расчетливая. Смертельно опасная.
И я ненавижу его за это.
Глава 17
Удар исподтишка. Вот как я расцениваю разговор с Хеймитчем в больнице. Я лечу вниз по лестнице в Штаб — мысли мчатся со скоростью миля в минуту — и врываюсь прямо на военное заседание.
— Что вы имеете в виду, говоря, что я не еду в Капитолий? Я должна поехать! Я — Сойка-пересмешница! — кричу я.
Койн едва выглядывает из-за своего экрана.
— И как у Сойки-пересмешницы, твоя основная цель — объединить Дистрикты против Капитолия — была достигнута. Не волнуйся, если все пройдет хорошо, мы направим тебя туда за сдавшимися.
Сдавшимися?
— Будет слишком поздно! Я пропущу всю битву. Я вам нужна — я лучший стрелок, который у вас есть! — кричу я. Обычно я не хвастаюсь этим, но, по крайней мере, это близко к правде. — Гейл едет.
— Гейл появлялся на тренировках каждый день, в свободное от других назначенных обязанностей время. Мы уверены, он сможет управлять собой на поле, — говорит Койн. — А сколько занятий посетила ты?
Ни одного. Вот сколько.
— Ну, иногда я охотилась. И… Я тренировалась с Бити внизу в отделе Спецвооружения.
— Это не одно и то же, Китнисс, — говорит Боггс. — Все мы знаем, что ты умная и смелая, а также хороший стрелок. Но в бою нам нужны солдаты. Ты не знаешь основ выполнения приказов, и ты точно не на пике своей физической формы.
— Вас это не волновало, когда я была в Восьмом. Или во Втором, если уж на то пошло, — считаю я.
— В любом случае, тебе изначально не было позволено вступать в борьбу, — говорит Плутарх, стреляя в меня взглядом, означающим — если не замолчишь, сболтнешь лишнего.
Нет, обстрел бомбами в Восьмом и мое вмешательство во Втором были спонтанными, необдуманными и определенно несанкционированными.
— И оба этих случая привели к твоим травмам, — напоминает мне Боггс. Внезапно я вижу себя его глазами. Маленькая семнадцатилетняя девчонка, которая не может как следует отдышаться, поскольку ее ребра не успели зажить. Взъерошенная. Недисциплинированная. Не выздоровевшая до конца. Не солдат, а та, за которой нужен глаз да глаз.
— Но я должна поехать, — говорю я.
— Почему? — Спрашивает Койн.
Я не могу напрямую сказать, что это из-за моей личной кровной мести Сноу. Или что идея оставаться здесь, в Тринадцатом, с Питом в таком состоянии, пока Гейл отправляется на битву — невыносима. У меня в избытке причин, из-за которых я хочу сражаться с Капитолием.
— Из-за Двенадцатого. Потому что они уничтожили мой Дистрикт.
Президент на секунду задумывается. Оценивает меня.
— Ладно, у тебя есть три недели. Это не много, но ты можешь начать тренироваться. Если Распределительный Совет посчитает тебя годной, возможно, твою заявку рассмотрят.
Вот и все. Это большее, на что я могу надеяться. Думаю, это моя собственная вина. Я увиливала от своего расписания каждый день, если меня что-то не устраивало. Бег трусцой с автоматом вокруг поля и многие другие упражнения не кажутся такой уж задачей большой важности. И теперь я расплачиваюсь за свою халатность.
Возвратившись в госпиталь, я нахожу Джоанну в тех же условиях и безумно злой. Я говорю ей о том, что решила Койн.
— Может, ты тоже сможешь тренироваться.
— Хорошо. Я буду ходить на тренировки. Но я поеду в этот паршивый Капитолий, даже если мне придется убить экипаж и долететь туда самой, — говорит Джоанна.
— Вероятно, лучше не поднимать этот вопрос на занятиях, — говорю я. — Но приятно знать, что меня все же подвезут.
Джоанна ухмыляется, и я чувствую легкий, но существенный сдвиг в наших отношениях. Я не уверена, что мы на самом деле друзья, но что союзники — точно. Это хорошо. Мне будет нужен союзник.
Следующим утром, когда мы появляемся на тренировке в 7:30, реальность безжалостно бьет прямо в лицо. Нас определяют в класс относительных новичков, четырнадцати- и пятнадцатилетних подростков, что нам кажется несколько оскорбительным, пока не становится очевидно, что они в гораздо лучшей форме, чем мы. Гейл и другие люди, выбранные для миссии в Капитолий — на ускоренном этапе подготовки. После растяжки — что больно — пара часов упражнений на увеличение силы — опять больно — и бег на пять миль — вообще убийственно. Даже со стимулирующими оскорблениями Джоанны, которые меня подгоняют, я выбываю уже после мили.
— Ребра, — объясняю я тренеру, серьезной женщине средних лет, к которой мы должны были обращаться как Солдат Йорк. — Они все еще повреждены.
— Ну, вот что я скажу тебе, Солдат Эвердин: чтобы они полностью зажили, потребуется, как минимум, еще месяц, — говорит она.
Я качаю головой.
— У меня нет месяца.
Она осматривает меня сверху вниз.
— Врачи не предлагали тебе никакого лечения?
— А разве оно есть? — спрашиваю я. — Они сказали, пусть восстанавливаются естественным путем.
— Они всегда так говорят. Но они могут ускорить процесс, если я порекомендую. Предупреждаю — это совсем невесело, — поясняет она мне.
— Пожалуйста. Я должна попасть в Капитолий, — говорю я.
