Порочные (СИ) - Вольная Мира (лучшие книги TXT) 📗
Да какая, в сущности, разница?
Я смотрела на серьезного, хмурого волка, на его крепко сжатые челюсти и глаза, в которых плескалось неверие, раздражение, удивление, непонимание, и чувствовала, что мне все равно, что я слишком устала.
Не физически. Эмоционально.
Я как выжатый лимон, как пустая смятая банка из-под газировки. Просто не осталось сил.
— Много ты видел? — спросила спокойно и почти безразлично.
— С того момента, как она посмотрела в камеру, как спросила нравится ли тебе это.
— Понятно.
Я полностью повернулась на стуле, уставилась в стену над головой волка.
— Ты знаешь статистику, Марк?
— Статистику?
— Ага. Цифры. Простые цифры. Хотя… Откуда тебе знать? — вздохнула и прикрыла глаза. Окровавленный санитар, разъяренная Стеф, приступ у Брайана… Я, пожалуй, выбрала самый дерьмовый момент из всех, чтобы посмотреть занимательное кино о жизни «наркош» оборотней в неволе. И юмор у меня тоже дерьмовый. — Стайные… Мы живем в снежных шарах, за толстым стеклом, внутрь никого не пускаем, но и сами выйти не можем. Даже снег идет по чужой прихоти.
— При чем тут снежный шар и ста…
— Да. Статистика, — я чуть улыбнулась. — Вернемся к цифрам. Знаешь ли ты, Маркус Джефферсон, сколько парных действительно счастливы в паре? Сколько связанных волков из твоей стаи счастливы с партнером?
— К чему ты…
— Снова я соскочила с темы, — покачала головой. — Так вот, все же статистика: примерно двадцать восемь процентов пар после нескольких первых недель горячего траха мечтают убить друг друга. Он ее бьет, или пьет, или играет, или… что угодно, она его травит, или изменяет, или наркоманка, или проститутка, или все вместе. Представляешь, Марк? Однажды проснуться и понять, что твоя пара — шлюха?
— Таких немного.
— Ну… — я помолчала, потом все же продолжила. — Двадцать восемь процентов и правда не очень много. Вот только… Еще почти столько же — двадцать три и семь процентов — живут и терпят друг друга только ради щенков, сохраняют видимость нормальной семьи и военный нейтралитет, потому что просто поняли, что так же совместимы, как супермен и криптонит. Они нормальные, вполне адекватные, просто поторопились завести щенков, просто не испытывают друг другу вообще ничего. Такие волки… Будто живут на одной улице, но в разных домах. Отношения на стороне скрывают. Иногда успешно, иногда не особо. Иногда нейтралитет выливается в ненависть. Ведь так или иначе, но нормальную семью, семью из рекламы хлопьев для завтрака, они завести не могут. Зверь не дает.
— Мои родители, — проговорил Джефферсон недоверчиво и настороженно. — Крис…
— Хэнсон и Макклину повезло. Твоим родителям повезло, — перебила, пожав плечами. — А вот Сэм не очень. Ты ведь помнишь Сэм, да? Моим родителям тоже не очень повезло… — вздохнула. — Я только в пятнадцать поняла, что происходит. Отец гонял в город каждые выходные, в «боулинг», так он это называл. Мать утруждать себя подобным не стала, трахалась с Клодом в доме на утесе.
— Я не знал, — проговорил тихо и осторожно Джефферсон. Во взгляде мелькнуло сочувствие, он даже подался вперед, заставив меня откатиться на стуле.
— Не парься, — махнула рукой. — Мне кажется, даже твой отец не знал наверняка, просто подозревал. Но разговор сейчас не об этом. Вернемся к статистике. Еще около семнадцати процентов связанных встречаются несколько раз в месяц, чтобы… «угомонить зверя внутри». Эти последние самые адекватные — не заводят щенков, понимают, что детям не стоит жить в семье, где кроме секса мужчину и женщину ничего не связывает, осознают, что не стоит портить жизнь партнеру только потому, что зверю приспичило продолжить род именно с этим оборотнем. И что у нас остается, Марк? Каких-то тридцать два жалких процента. — Я снова перевала взгляд оборотню за спину, рассматривая бороздки на двери. Сейчас начнется самая поганая часть. — Знаешь, сколько за год было обращений в совет от пострадавших от домашнего насилия волчиц? Просто потому что не повезло, просто потому что твоя пара — первостатейный мудак?
— Нет, — покачал Марк головой.
— Пятнадцать тысяч, волк. И это только те, кто решил сообщить. В основном, конечно, женщины и женщины с детьми. Но бывают и мужчины. Самое отстойное, наверное, когда один любит, уж не знаю, за что, а второй нет. Ходит налево, трахает все что движется. А тот, второй… Тот, что любит, на стены лезет, с ума сходит, терпит вранье, ссоры, побои. Просто потому что зверь сильнее. Мы называем таких наркошами — они никак не могут слезть с этого. Не могут уйти, забыть, встречаться раз в месяц, чтобы потрахаться…
— Эта девушка, — указал Марк на экран ноутбука. — Она…
— Познакомься, — я дернула мышкой, чтобы вывести ноут из спящего режима, — ее зовут Стеф. Она вторая жена Бостонского альфы. Далеко забралась, да?
— Вторая жена? — опешил Джефферсон.
— Ага, — кивнула. — Такое дерьмо тоже случается. Даже чаще, чем ты думаешь. Стефани — истинная, но вторая и нелюбимая. На ней урод отрабатывал удар и насиловал, чтобы получить щенков. Его первая жена — не истинная, но любимая. Ее волк носит на руках и ей покупает дома.
— Не похоже, что вы сильно облегчили ей жизнь, — снова нахмурился Маркус.
— Нет. Не облегчили. Но пытаемся. Она пришла к нам добровольно полтора года назад. Точнее, не пришла, ее к нам направил совет из Штатов. Сама бы она не добралась: изможденная, избитая, с почти мертвым, но, сука, чертовски упрямым зверем. Подписала соглашение.
— Соглашение?
— Да, — кивнула. — Все волки должны подписать соглашение о том, что добровольно готовы принять участие в наших экспериментах, о том, что понимают и принимают последствия, о том, что отказываются от претензий. Юридическая тягомотина и крючкотворство, с одной стороны… С другой стороны — это наша защита.
— Она не выглядит вменяемой.
— Поверь, когда она к нам попала было еще хуже, — кивнула зачем-то. Марк подкатил к себе второй стул, сел, немного подаваясь вперед. Отлично, теперь не придется задирать голову. — У нас ушло почти два месяца, чтобы более или менее поставить ее на ноги, откормить, по крайней мере, срастить все сломанные кости, вылечить разрывы органов и тканей, целый букет приобретенных заболеваний. Стеф подписала бумаги только через два месяца.
— Этим ты занимаешься в своем центре?
— Да. Ищу лекарство от «зависимости», — улыбнулась криво. — На самом деле начала заниматься этим сразу, как только уехала из стаи пять лет назад. Спасибо Сэм.
— Сэм? При чем тут психованная волчица?
— Ты даже не представляешь, — покачала головой, поднимаясь и подходя к кофеварке. Макклин продумал все: даже такую мелочь, как капсульный кофе. — Именно с Сэм все началось.
— Она же…
— Психованная и несчастная, — оборвала Марка. — Знаю. Но я забрала ее документы, все разработки. Там многое было несовершенно, пришлось перекраивать формулу почти полностью. И тем не менее… Саманта очень помогла. Она думала в правильном направлении, пусть и метод выбрала отстойный.
— Эмили…
— Я никого не пытаю, Марк. Не создаю монстров, не издеваюсь над оборотнями. Я просто ищу таблетку от слепой одержимости, от болезненной и мучительной зависимости. Зверь не всегда знает лучше. Зверь не всегда прав. Он просто зверь, им движут инстинкты, а они чертовски примитивная штука. Гарантируют только щенков.
Я замолчала, молчал и Джефферсон. Не говорил ни слова, мне даже казалось, что он не дышал. Хотя звук работающей и плюющей мне в чашку кофе кофеварки перекрывал вообще все. Вот бы он так же заглушал и мои мысли.
Ох зря я все-таки смотрела это видео вечером. Теперь полночи буду разбираться с формулой и искать слабые участки, думая о закономерности, которой, возможно, и нет.
Сколько раз подобное уже случалось? Иногда я сама себе напоминала наивного кладоискателя — начинала рыть, думая, что наконец-то наткнулась на что-то, а оказывалось, что это просто ржавый крючок, даже не золотая цепочка, оброненная незадачливым отдыхающим.
