Порочные (СИ) - Вольная Мира (лучшие книги TXT) 📗
Улыбка невольно замерла на губах.
На втором курсе колледжа, когда я в очередной раз приехала домой, Артур затащил меня в «Берлогу», представил Джеймса и Макклина, познакомил с Кэмероном и Сэм, с Чарльзом. Мы упились тогда страшно, я на следующий практически ничего не помнила. Зато потом…
Кэм надрался до такой степени, что выбрался на улицу и залез на ближайшее дерево. Он сидел в футах пяти над землей, размахивая бутылкой «Канадиан Клаба» и звал всех присоединиться к нему, потому что там: «Такой вид охренительный, такой ветер забористый, такая, сука, ветка удобная».
Чарльз сцепился с Джеймсом из-за тех самых печатных машинок Макклина. Тогда они еще не висели в стеклянных кубах над стойкой, а стояли за спиной бармена среди бутылок, поблескивая темным металлом и пластиком. Волку вдруг взбрело в голову, что писать он может покруче папаши-Хэма, главное, инструмент.
Джеймс вышвырнул пьяного оборотня в окно, осколки торчали в его роже и руках, как иголки. Он был похож на бомжа-супергероя.
Мы загрузили Чарльза в машину и поперлись ко мне в стаю, в больницу, чтобы вытащить их и зашить неудачника. Хотя шить особенно и не надо было. Хватило бы просто вытащить стекла, все-таки они вошли не так глубоко.
Помню, как Чарльз лежал на столе и орал «Билли-Джин». Помню, как ржала, потому что не могла попасть рукой в перчатку. Помню, как Артур держал волка, а Джеймс осколком, вытащенным из переносицы Чарльза, выцарапывал у него на груди: «Мамочка говорит, что я супер».
Спасибо волчьей регенерации, у Чарльза не осталось и следа.
Помню, как мы возвращались назад все еще пьяные и нас остановили за превышение скорости. Помню глаза родителей и отца Маркуса, когда они вытаскивали меня и Колдера из городской тюрьмы. Кэмерон, кстати, так всю ночь и просидел на той сосне. Джеймс рассказывал, что первым нашел его Макклин. Будить из чистого любопытства и желания поржать не стал.
С тех пор я точно знаю, когда мне стоит остановиться.
Да и…
Нельзя мне сейчас, иначе успокоительное для волчицы перестанет действовать, а мне меньше всего хочется оказаться пьяной рядом с Джереми. К тому же мне сегодня ехать к Артуру, и неизвестно, сколько я там пробуду.
Но обещание прийти Джеймсу все-таки удалось из меня вытащить. Я сама не поняла как, но вот я еще сопротивляюсь, а в следующий миг говорю, что «да, конечно, я обязательно буду». Джереми если что-то и заметил, то предпочел промолчать, только бросил в спину удаляющемуся к двери бармену немного удивленный взгляд.
Да, парень, здесь все не то, чем кажется. Странное зазеркалье для взрослых мальчиков и девочек. Ближе к шести часам я отправила Реми распаковывать собственные вещи и осваиваться в выделенном доме, а сама наконец-то села за присланные Ланом видео.
Мне нужна была тишина и отсутствие посторонних. Картинка явно будет неприятной. Да к тому же я не была уверена, что Реми стоит допускать к этой информации. В конце концов все лаборатории конкурируют между собой — добиться финансирования от совета иногда все равно что убить василиска в тайной комнате без меча Гриффиндора.
Первыми я открыла записи с Брайаном, вывела на экран рядом снятые показания приборов: мы постоянно отслеживали их температуру тела, пульс, давление.
Вот тут, до трех пятнадцати, с ним все хорошо. Он спокоен, читает, смотрит телек, занимается на беговой дорожке, потом обед, порция витаминов и общеукрепляющих, плановая сдача анализов. Никаких признаков агрессии или возбуждения. А в пятнадцать резкий скачок. Зашкаливающий пульс, несколько попыток обернуться.
Я смотрела, как молодой сильный мужчина корчится на полу в судорогах, катается по нему, скребет когтями пол, как его ломает, как он воет, как пытается наброситься на санитаров и как в итоге они его скручивают, колют успокоительное, приковывают к кровати, а Брайан все продолжает выть и рваться, почти выворачивая собственные суставы, дергается так отчаянно и сильно, что кажется, кровать не выдержит.
На полу крошево из ковра, осколки чашек, обрывки страниц книги, разбитый контроллер, сломанный пластиковый табурет и клочки одежды.
Я замьютила звук, но… сделала это явно зря. Вот это… немое видео было отчего-то еще хуже, чем со звуком. Наверное, потому что я могла убавить звук и мне было легче, а Брайан не мог перестать кричать и корчиться.
Я трусиха и лицемерка.
Его лицо исказилось, покраснело, из-под крепко зажмуренных век текли слезы, выгибалось дугой на кровати тело.
Санитары вкололи успокоительное еще раз. И через двадцать минут Брайан обмяк. Уверена, что под конец он сорвал голос.
Я прокрутила запись до конца, сверилась с показаниями, но больше всплесков в этот день не было.
Перед тем как заняться видео со Стеф, я несколько минут простояла у открытого окна, тупо пялясь на горизонт и колышущиеся деревья.
У Стеф, судя по записям, всплеска было два. Точнее один, но разорванный. И сначала все почти так же, как и у Брайана, было в порядке. Она проснулась в хорошем настроении. В хорошем для нее, по крайней мере. Сходила в душ, позавтракала, попробовала уложить волосы, долго стояла перед зеркалом, рассматривая себя. Поболтала с санитарами, тоже сдала плановые анализы, потом витамины и обед. Херня случилась в тринадцать ноль три. Знатная такая херня.
Стеф вышла из бокса, немного частил пульс, осмотрелась и бросилась на санитара. Почти убила его. Впилась в шею не до конца измененными клыками, вонзила когти в предплечья, обхватила его талию ногами. Мужчина упал. А волчица нависла сверху, кусала и рвала его горло, плечи. Серая алкоголичка вмиг пропиталась кровью. Брызги крови на изможденном лице, брызги крови на птичьих, костлявых руках. Санитар дергался и мерзко булькал собственной кровью, она пузырилась у него на губах. А Стеф что-то кричала. Не так, как Брайан, он просто выл, Стеф… Стеф что-то говорила.
Я прибавила звук, самый минимум, и все же не удержалась от тяжелого вздоха.
— …сука, Бартон?! Притащи ее сюда, притащи, и я сделаю с ней то, что она делает со мной! Тупая тварь! Нравится?! — Стеф на миг подняла лицо, посмотрела прямо в камеру. — Я знаю, что ты смотришь!
Подскочила охрана и другие санитары, оттащили разъяренную волчицу от истекающего кровью оборотня на полу.
— Смотришь и кончаешь от этого?! Гребанная психопатка, сраная извращенка! Сучка главного мудака!
А вот это уже был плевок в сторону Филиппа.
— Его это заводит, да?! Он трахает тебя и смотрит на то, как над нами здесь издеваются!
Она орала громко, но неразборчиво, слова сливались в одно, на губах запеклась кровь, засохла слюна. Лицо, как и у Брайна, было почти бордовым, вылезли из орбит глаза. Тощее, синюшное тело сопротивлялось с невероятной силой. Четверо здоровых мужиков с трудом с ней справлялись, с трудом уложили ее на кровать.
Процедура повторилась: кандалы и успокоительное. И вроде бы волчица уснула, перестала дергаться и кричать. Но через десять минут вскинулась снова, отрастила когти.
— Я сдохну! Я убью себя! Ты смотришь, Бартон?! Смотри, как я себя убиваю!
Санитары, уже закрывающие бокс, едва успели. Стеф все-таки полоснула себя по горлу, темная кровь залила подушку, брызги попали на занавески и стену над металлическим изголовьем. Хорошо, что полоснула недостаточно глубоко. Парни спеленали ее, сделали еще один укол, поменяли белье. Потом вернули теперь точно уснувшую девушку на кровать, стянули руки крепче, передвинули крепежи так, что волчица не смогла бы даже оторвать руку от матраса, не то что поднести к горлу.
Я тряхнула головой, откинулась на спинку стула, нахмурилась. Какая странная…
— И что это было, Эм? — голос Маркуса напугал до чертиков.
Я подскочила, поворачиваясь. Джефферсон стоял, облокотившись спиной о закрытую дверь, руки скрещены на груди, взгляд настороженный, брови нахмурены.
Дура, Бартон. Надо было закрыть окно, тогда был бы шанс почувствовать Джефферсона сразу, как только он вошел. А теперь…
Как давно он тут стоит? Как много он видел?
