Дело о жнеце (ЛП) - Сэйнткроу Лилит (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗

Он прощал ее? Могла она спросить? Это был Микал, так откуда этот… страх? Прима не должна бояться своего Щита. Или ждать его прощения.

Так почему ее ладони были мокрыми, а сердце так колотилось?

Она взяла себя в руки. Подобрала слова и произнесла их четко:

— Однажды, Микал, я спрошу, что ты сделал, когда я страдала от чумы. И я прошу, почему Клэр знал об этом, а я — нет.

Он смотрел на ее платья.

— В тот день я отвечу, Прима.

Это не радовало.

— Ты расстроен? Недавними событиями?

Он повернулся к ней. Улыбка стала шире, стала искренней. Он подошел к ней тихими шагами Щита, его пальцы были теплыми на ее щеках.

Его губы тоже были теплыми, и она не поняла, что отходила с ним, пока ее юбки не задели столик, а плечи не ощутили стену. Ее пальцы запутались в его волосах, ее тело сдавило нечто, лишившее ее дыхания.

Он держал ее, губы и язык плясали от плотского желания, и когда она отодвинулась, чтобы вдохнуть, он поцеловал ее щеку, челюсть, за ухом, где кожа была такой уязвимой.

— Сердце — это сердце, — выдохнул он у шрама на ее горле. — Камень — это камень.

«Что это значит?» — она прогнала вопрос, гладя его темные волосы. Он дрожал, или это была ее дрожь?

— Ты — мой Щит, — прошептала она и убрала руки. Она прижалась головой к его плечу, позволила воле, что держала ее, отступить на пару мгновений.

Он держал ее, его подбородок лег на ее спутанные кудри. Его ответ был едва слышен.

— Вы — мое сердце.

Но приятное не длилось долго. Вскоре она спустилась в солнечную комнату, волосы были заплетены, серебряные кольца блестели на пальцах, кулон и серьги были приятным грузом, золотая брошь с зеленым янтарем была приколота на груди.

Финч кашлянул.

Эмма оторвала взгляд от морозника, что неплохо рос под куполом магии.

— Ах, Финч. Мистер Клэр проснулся?

— Да, мэм. Он в комнате рисования, — Финч моргнул, как ящерица. Он был мрачен, но не больше обычного. — Кое с кем. С двумя.

— Ах, — она смотрела на растение еще пару мгновение. — Прости, что приходится терпеть присутствие инспектора.

— Ничего, мэм, — он звучал потрясенно? — Я… уверен в вашей защите, спасибо.

«Хоть кто-то», — она с трудом подавила улыбку.

— Хорошо. А второй человек — вдова?

— Да, мэм. Ждет вас.

«И это ее бесит».

— Как вежливо. Я пообедаю в кабинете, Финч, и потом мы обсудим дела дома с мадам Нойон.

— Да, мэм, — он уходил бодро, она позволила себе еще немного посмотреть на широкие листья и сочные стебли морозника, а потом пошла в комнату рисования.

Микал был у двери, открыл ее по кивку.

Клэр у камина изучал зеркало с тревогой. Инспектор Аберлейн с перевязанной лодыжкой опирался на трость, но не сел в присутствии женщины в вуали на синем бархатном диване.

Микал закрыл дверь, и Эмма посмотрела на них, сцепив ладони, как леди. Она не повернулась к женщине, а посмотрела на Аберлейна, вскинув бровь.

— Доброе утро, инспектор. Вам лучше?

Он нахмурился.

— Пожары. Ущерб имуществу, жертвы. Варинг клянется оторвать мне голову, публика просит моей отставки.

— Как неудобно.

«Я не против, учитывая ваши методы», — но он помог Клэру.

— Хотите сохранить место? Уверена, тут вам помогут найти место лучше.

— Я уйду в отпуск, пока шум не утихнет, — он повернулся к женщине с вуалью. — С вашего позволения, Ваше величество, я уйду по делам.

— Мы благодарны за ваши услуги в тяжелые времена, — вдова Виндзора протянула пухлую ладонь с кольцами, и он склонился над ней. — У вас наша благодарность и благословение.

«Это очень поможет», — Эмма прикусила язык.

Аберлейн прошел мимо нее, хромая, и замер у двери.

— Передайте привет мистеру Финчу, мисс Бэннон. Хорошего дня.

«Я ничего не передам, сэр».

— Хорошего дня, инспектор. Приятных снов.

Он подавил ругательство, но с трудом, и она ждала, пока не услышала, как за ним закрылась входная дверь, а потом переключила внимание.

Тишина быстро стала неловкой. Клэр не замечал, пока Виктрис, вздохнув, не отодвинула вуаль и не посмотрела на волшебницу.

Ее глаза были темными и человеческими, созвездия Британнии были тусклыми и далекими, как не было годами.

— Волшебница.

— Ваше величество.

— Говорят, все… закончено.

«Для меня — да».

— Похоже на то.

Ее ответ не удовлетворил. Шея вдовы покраснела в черном платье, воротник прижимался к ее щекам. Румянец угас. Точки света вспыхнули в ее глазах. Эмма смотрела с интересом.

Виктрис заговорила снова:

— Мы ослабели. Это точно тебя радует.

— Нет.

«Но я желаю вам радости».

— Волшебник, ответственный за недавние… проблемы… пострадал ужасной судьбой, Ваше величество. Может, это вас успокоит.

Королева поднялась. Клэр отошел от камина, словно для помощи, но она прошла к Эмме. Их юбки почти соприкасались, и волшебница подавила улыбку.

Так не пойдет.

— Мы не успокоены, ведьма, — холодный вес был в словах, но в словах Виктрис было только эхо тяжелого голоса Британнии. — Мы подозреваем…

«Вы ничему не научились, моя королева?» — Эмма не моргала.

Две женщины смотрели друг на друга, их разделяла стена дрожащего воздуха. И, конечно, гордость.

Плечи Виктрис опустились. Ее ладонь дрогнула, словно она хотела протянуть руку.

«Что бы я тогда сделала? Я ей не служу».

Она вспомнила груз, искушение стать большим, чем человек, поднялось в ней темной волной.

Эмма Бэннон с облегчением обнаружила, что ее решение осталось прежним, и она не сожалела.

— Вы — королева, — она опустила взгляд. Она смотрела на сумочку Виктрис — зачем это королеве? Она не ходила на рынок. Может, это было связано с супругом.

Какие мечты она оставила, когда правящий дух захватил Виктрис? Она проклинала и любила это бремя, как Прима проклинала и любила груз Воли, что не давал ей отдохнуть или подчиниться?

— Да, — но Виктрис звучала утомленно. — Мы больше тебя не побеспокоим, волшебница.

«Это должно ужалить или утешить меня?» — Эмма только кивнула, Ее величество прошла мимо, ее вуаль шуршала, она опустила ее. Дверь открылась, Эмма повернула голову и посмотрела на вдову в бархате.

— Ваше величество?

Она замерла и слушала.

— Я тоже вас не побеспокою.

Ответа не было.

Глава сорок девятая

Ты заставил ее горевать

«Интересно», — Клэр кашлянул.

— Эмма, — она подняла голову, и Клэр отметил ее покрасневшие глаза, влажный след на щеке.

Входная дверь открылась и закрылась, он остался один с волшебницей.

— Арчибальд, — высокий воротник ее платья не скрывал шрам на шее. Что она пережила в руках того безумного Главного?

— Как… — как ты себя чувствуешь? Глупость вопроса разожгла в нем яростный жар. Он краснел? Нелогично. — Ты выглядишь… неплохо.

— Спасибо, — бесцветный вопрос. Она разглядывала его, вскинув голову, ее ладони сжались — и он не упустил напряжения в пальцах. Ей было больно так сжимать их. — Ты тоже.

— Ах, спасибо, — он глубоко вдохнул. — Я… Эмма, я должен спросить. К-камень. Ты… можешь забрать его у меня? Он… нелогичен. Он… вызывает Чувство.

— Как интересно, — она разглядывала его, темные глаза медленно двигались, серьги подрагивали. — Обычно такого эффекта нет. И я не заберу его, Клэр, — она замерла, ее щеки тоже пылали. — Даже если ты… будешь ненавидеть меня.

Чего ей стоили эти слова? Ненавидеть? Он был ментатом. Он не…

Но все же что она с ним сделала, что вызывало бури Чувств?

Это делала она сама?

Или эти бури были… его?

— Эмма, — хрипло. Что-то мешало в горле. — Я не… я не могу тебя ненавидеть.

Она кивнула.

— Спасибо, — что было с ее лицом? Он посмеет назвать это выражение?

— Но я… ухожу. Я должен научиться… справляться со своей реакцией на это… — не так должен был идти разговор. Он ожидал слезы? Крики? От нее? От себя? — На этот… дар. Твой. Это очень хороший… подарок.