Ветер Безлюдья (СИ) - Татьмянина Ксения (лучшие книги .txt) 📗

— Ты сам чем планируешь заняться?

— Чем и раньше — программированием.

— Уже нашел место, или сам на себя будешь?

— С завтрашнего дня отправлю резюме, а там посмотрим. А ты, если что, сможешь мне снова помочь деньгами?

— Смогу, наверное, если очень надо.

Гранид то ли чихнул, то ли громко фыркнул, и сам себе закрыл глаза худой ладонью. Потом спросил:

— А деньги у тебя откуда? Разве ты на меня еще не все спустила?

— Мне родители помогли. Они скинулись со своих пенсионных.

— Это сколько, если не секрет?

Не чувствуя подвоха, я назвала сумму. Гранид помолчал, пожевал сыр и оливки, над чем-то раздумывая, а потом произнес:

— А сколько ушло на меня, за все сразу? Вплоть до этого куска сыра?

— Я так не скажу, я же не считала.

— С вопросом не отстану, озвучь хоть примерно, округли.

Я припомнила и озвучила.

— Выходит, столько стоила тебе моя жизнь. Лечение, обеспечение, и кормежка. — Он повертел очередную оливку, наколотую на фруктовую вилочку с двумя зубцами. — А ты и сейчас не говоришь мне о том, чтобы вернуть тебе эти деньги, а даже соглашаешься снова помочь, если очень надо.

Я пожала плечами.

— Знаешь, ты такая вся хорошая-хорошая, что аж тошно становится. Иногда это в тебе не заметно, а иногда прям скулы сводит.

— Я не хорошая-хорошая.

— А ты мне деньги без возврата сможешь дать? Я возьму и уйду с концами. Без отдачи, без благодарности… взрослая жизнь называется — это когда за добро скорее пинка под зад отхватишь, а не спасибо?

— А ты такой?

— Такой, — с готовностью кивнул Гранид и очень серьезно посмотрел на меня. — У меня в жизни так, что если сам не выгрызешь, и не смоешься вовремя, останешься ни с чем. Папы-мамы не скинутся. Так что пользоваться нужно всем и всегда при любом удобном случае. Да, Ромашка?

— Откуда я знаю. Я слишком хорошая, чтобы тебя понять.

— Доверчивая дуреха…

Мысленно я с ним не согласилась, но в слух не сказала ничего. Не проклюнулось даже обиды, что обозвал. Я бы дала ему денег, если нужно, но не потому, что такая наивная и бескорыстная дура, а потому что он, куда отпираться, перестал быть чужим. Злое свойство психики, что невольно ценишь того, в кого столько вложила. Или синдром заложника, который сочувствует своему захватчику и сопереживает ему. И еще виновата та вспышка памяти. Тот осколок лета и дружбы. То его мальчишеское лицо.

— А ты… а ты как свою профессию выбрал?

— Это она меня выбрала. Я всегда рвался к компьютерам и хотел познать эти загадки цифрового мира. Как оно работает, как создавать свое?

— Расскажи.

— Зачем?

— Ты все равно скоро уйдешь, без отдачи и благодарности, как сам говоришь. Так хоть расскажи что-нибудь про себя.

Я решила больше не пить. Устроилась полулежа на диване, укрыла ноги пледом и утащила вазочку с колотым шоколадом к себе. А Гранид налил еще рюмку. Бутылка изначально не была полной, и сейчас в ней оставалось на четверть. Он не упьется до отключки, даже если сильно захочет.

— У меня не длинная биография. Я детдомовский, родился и почти всю жизнь провел в городе Тольфа. Самый большой город Большеречья.

— Слышала о таком, знаю.

— Хорошо учился, хорошо сдал экзамены, по программированию учувствовал во всех мероприятиях и конкурсах, так что к старшим классам выиграл гос. стипендию на возможность обучаться вышке бесплатно. К третьему курсу показал себя еще лучше, так что два года практиковался в ОРК. Знаешь, что это?

— Неа.

— Оборонно-ресурсный комитет. Суть в том, что они занимаются продвижением новых технологий в оборонке и добычи ресурсов. Большая часть всего секретна, само собой. Я подписал с ними контракт, что они оплачивают мне оставшиеся два года старших курсов, дают доступ к практике и обеспечивают сверхновым оборудованием. Дальше ответственность за неразглашение и право призвать на три года работы в любое время на любой объект. Закрытая командировка.

— Это как?

— Отпускают работать на гражданке. Но как только государству ты понадобишься как специалист, ты обязан оставить все и отслужить обещанное время на закрытом объекте, решая те задачи, которые перед тобой ставят. И в моем случае призыв по контракту случился три года назад. Меня отправили на север, и я работал над программным обеспечением добычи солнечной энергии…

— Подожди, а это тебе можно рассказывать? Пусть даже и мне?

— А ты разболтаешь?

— И что дальше?

— А дальше… Я создал «Оптиму». Если по-простому, то я написал программу-синтез, объединяющую несколько сложных программ в одну, упрощенную. Стало возможным не только обрабатывать больший объем данных, но и делать это быстрее. Разница — стратегически важная в гонке преимуществ с другими странами, что мы бы опередили их лет на пятьдесят. Я создал то, что сделало бы меня очень богатым. Успей я оформить патент, продать его за процент от потока, успей я заявить об «Оптиме» в новом направлении…

— И почему ты не успел?

— Потому что дурак. В первый же день увольнения, как вернулся домой, радостно выложил все своему другу, своей жене и шурину. Как теперь долой все финансовые трудности, как заживем, как весь мир объездим. Я так соскучился по близкому общению, забыв о том, что они за люди. И про себя и свои правило не доверять никому тоже забыл.

— И поэтому они решили тебя убить?

— Да, — вздохнул Гранид, — поэтому. Друг мой тоже программист, — ему ничего не стоило вникнуть в детали и легко присвоить себе разработку. А она хранилась на внешнем носителе. Я же умный. Я нигде не оставил следов, и никуда ее не копировал.

— Жуть.

— Сейчас ты подумала, как несчастного белого зайку чуть не загрызли серые волки? — Он спросил и коротко рассмеялся. По-злому. — А я та еще свинья. Я к своей цели шел напролом, и даже по головам. Я воровал гаджеты в магазинах, и взламывал платные сервисы через библиотечный комп в те годы, когда не мог ни за что заплатить, живя в интернате. Я подсыпал слабительное в сок своим самым сильным конкурентам на офф-лайн стажировках и конкурсах, когда не был уверен в силах на сто процентов, а стипендия мне была нужна больше жизни. Я так хотел выбиться в люди, что сам воровал идеи у подвыпивших коллег и воплощал их в жизнь быстрее, чем они, колеблясь и раскачиваясь. Я, заядлый холостяк, влюбил в себя женщину со связями и из обеспеченной семьи. Это ее брат работает так высоко, что имеет доступ к программам способным стереть личность со всех баз данных. Я хотел воспользоваться ее возможностями и рвануть как можно дальше от всего, использовать как трамплин. Я никогда не хотел ни семьи, ни детей, а ей наврал, что хочу. Наврал, что люблю ее. И за три года моей вынужденной командировки она нашла себе счастье с моим другом. Хорошим знакомым и коллегой, которому я более-менее доверял. Так что я получил то, что вполне заслуживаю.

Гранид прервался, спокойно закинул в рот последний крекер с паштетом и налил еще рюмку.

— Я хотел воспользоваться ими, а они успели меня опередить и попользовались мной. Я усвоил урок. Даже не злюсь и не хочу мести, пусть оставят меня в покое и забудут. Меня задевает только степень их мер — сдохнуть от наркоты и лихорадки, это слишком жестко даже для такой сволочи как я. Как тебе кажется, Ромашка? Или нормальная мера?

Мы долго молчали. Я доела шоколад, Гранид допил коньяк.

Алкоголь расслабил его, но и погрузил в мрачное состояние. Он сидел на полу, подобрав острые колени к груди, и оперся на них руками. Закрывал на короткое время глаза, задумавшись, потом открывал и смотрел невидяще в сторону входной двери.

— Я пьяный, — сказал Гранид глухо, когда я уже думала, что разговор наш давно закончен, — и поэтому я тебе расскажу то, что никогда и никому не рассказывал… Мне было пятнадцать. Я впервые после многих попыток смог взломать архив с закрытыми данными и узнать, как зовут мою мать и почему она меня оставила. Воображал себе разное и героическое —, она меня спасала, она сама была в опасности и у нее не оставалось другого выхода. Я всю свою сознательную жизнь тогда придумывал эти сказки. А оказалось, что она отказалась от меня сразу же как родила, потому что очень хотела замуж за нового мужчину. Ему такой «прицеп» был не нужен, он своих хотел, но своих никак не получалось. И по полицейским протоколам, которые я тоже нашел, выяснилось, что он ее, такую шёлковую, регулярно бил, и через пять лет прибил насмерть. Она давно в могиле, убийца в тюрьме. Биологический отец неизвестен. А я, ничего не зная, еще десять лет после ее смерти мечтал, что однажды она объявится и все объяснит. Я мечтал, что всему виной обстоятельства непреодолимой силы. Но это предыстория. Я подвожу к тому, о ком на самом деле хочу рассказать.