Свеча в темноте (СИ) - Ольховикова Анастасия (электронная книга .TXT) 📗
Когда мы зашли в калитку, она улыбнулась:
— Здравствуйте. Мой сын сегодня гулял с вашей девочкой, сказал, что ваша бабушка серьезно болеет. Меня зовут Валентина Сазонова, я заходила, чтобы предложить ей помощь. Не пугайтесь, мы с мужем работаем в ВУЗе, практикующем современные методы борьбы с различными болезнями. Помощь абсолютно бесплатная, просто мы заинтересованы в человеческом долголетии. Жаль, что ваша бабушка не хочет остаться с вами чуть дольше, чем отводит ей судьба.
— Ох, — мама схватилась за сердце и вмиг осунулась. — Она всегда упрямой была, а на старости лет стало и подавно не уговорить ее на что — то. Простите, пойду к ней, хорошо ли она себя чувствует.
Валентина кивнула ей с улыбкой, и мы остались наедине.
— А Обик сказал, что вы в академии преподаете.
— Так и есть, — кивнула женщина, разглядывая меня с интересом. — Мы с мужем — преподаватели Академии Познаний. Просто не очень распространяемся на эту тему, чтобы не вызвать повышенного интереса.
— А мне так легко рассказали, — засомневалась я.
— А ты с нашим сыном подружилась быстрее всех остальных, — пояснила причину своей откровенности Валентина. — У него с этим, знаешь ли, наблюдаются некоторые проблемы. Слушай, Варенька, ты же любишь бабушку? — переменила она тему разговора, и, когда я энергично закивала, продолжила. — Поговори с ней еще раз. Она не боялась меня, просто так уверилась в своем уходе, что я не могу без боли смотреть на это. Такая знахарка талантливая, ей же еще помогать другим да помогать. Тебе вот знания передать надо, — женщина положила на мое плечо красивую руку. Затем, порывшись в сумочке через плечо, достала оттуда визитку, которую протянула мне. — Возьми, пожалуйста. Вдруг бабушка передумает. Телефон будет доступен еще недели две, потом нам пора будет уезжать. Я бы очень хотела, чтобы бабушка согласилась на нашу помощь.
Я несмело взяла в руки клочок блестящего картона, пробегая глазами по ровным строчкам, написанным красивым каллиграфическим почерком:
«Валентина Предназначенная
Профессор кафедры менталистики и прикладных наук
Академия Познаний»
— Звони, если бабушка передумает, Варенька. У нас правда есть врачи, способные помочь ей.
С этими словами женщина со мной распрощалась, а я еще долго провожала ее глазами, думая, что светлое летнее платье делает ее чрезвычайно молодой, и совсем не скажешь, что у нее есть такой взрослый сын. Хотя, наверное, рядом с ее мужем любая женщина казалась бы девочкой. Во всяком случае, по воспоминаниям, которые я воскресила со встречи на автовокзале, у меня сложилось впечатление, что такой и защитит, и заботой окутает. Обивану с родителями очень повезло.
А мне очень повезло с новым другом. Я ведь только обмолвилась по поводу бабушки, а он уже маму к нам прислал! Понимая, что невольно улыбаюсь, я тоже вошла в дом.
Мама сидела на полу рядом с бабушкиным креслом и плакала. По всему было видно, что очередная попытка уговорить бабушку на лечение не увенчалась успехом. Я благоразумно спрятала визитку Валентины в карман джинсов, когда меня поманили пальчиком к креслу, и приблизилась.
— Твой малец — далеко не простой парень, — без предисловий начала бабушка. — И ты, открывшись ему, запустила цепь событий, которую уже никогда и никому не остановить, Варвара. Если решишь стать ее частью, предупреждаю сразу: легко не будет никогда. То, что будет рядом с ним, будет вместе с болью, потерями и переживаниями. Но будет и радость — безграничная, бесконечная. И еще одно чувство, до которого ты пока не доросла. Все будет зависеть от твоего выбора, внучка. С ним или без него — как ты решишь провести свою жизнь.
Конечно, в тот момент я даже отдаленно не понимала, что имела в виду бабуля. Что значит — как провести свою жизнь? Обиван, конечно, интересный мальчик, но он сюда всего — то на отдых с родителями приехал. Да, его мама дала мне номер телефона, но и он скоро перестанет работать. В общем, слова бабушки быстро стерлись из памяти.
В то лето мы с Обиком частенько выходили в поле и пускали воздушного змея. Я заметила, что рядом со мной он часто улыбается, и радовалась тому, что так положительно воздействую на человека. Расставались мы в хорошем настроении, и Обиван пообещал, что постарается уговорить родителей и следующим летом приехать к нам в Заземщинье, а я сказала, что обязательно буду здесь во время маминого отпуска. Честно говоря, я не думала, что у Обивана получится выполнить обещание, но и сердиться на него за это у меня не было никаких причин. Тем сильнее была радость оттого, что следующим летом я снова обнаружила его в наших краях.
Мне было одиннадцать, ему — пятнадцать. Только увидев его, я поняла, что сбылось самое заветное желание. Оттого — то и помчалась навстречу, от всего сердца повиснув на шее друга, оттого — то и говорила, захлебываясь от счастья, как ждала весь год, чтобы только увидеть его. И совсем не поняла, отчего Обиван чересчур сдержан и молчалив, хотя, без сомнений, рад не меньше моего. Я потащила его к бабушке, где вся семья, включая папу, который в этот год состыковал свой отдых с маминым, с удовольствием встречала парня. Да, сказать, что мой друг остался мальчиком, я больше не могла. Он раздался в плечах, возмужал, и я, идя рядом с ним, испытывала невероятную гордость за то, что уже целый год знаю его.
Расставаться во второй раз было тяжелее. Я просила Обивана дать мне хотя бы адрес электронной почты, чтобы писать время от времени — о разговорах по телефону и речи не могло быть. Но когда даже на простую просьбу не получила ответа, обиделась сильно — сильно и сказала, чтобы он не приходил ко мне и что дружить я больше не хочу.
Как же я винила себя за это, как корила! Хотелось связаться с Обиваном и попросить прощения, но все было впустую: телефон с визитки Валентины, который я бережно хранила в своих вещах, не отзывался, и я и правда начала думать, что Обик живет где — то в мертвой зоне. Мой двенадцатый год прошел в мыслях о темноглазом парне, которого я так непростительно обидела. А день рождения, приходившийся на конец июля, мы решили отметить у бабушки.
Он пришел под вечер, и я почувствовала его появление задолго до того, как раздался стук в дверь. Остановив маму, пошла на выход сама. И беззвучно зарыдала, когда на пороге обнаружился до боли знакомый силуэт. Я не дала ему зайти внутрь — кинулась навстречу сама, отдаленно осознавая, что моя стремительность стоит подарку в его руках сохранности — что — то ударилось о деревянные половиц крыльца, на котором меня бережно и нежно обнимал Обиван.
— Прости меня. Пожалуйста, прости… — шептала я, пряча лицо на груди друга и боясь посмотреть ему в глаза. — Я так перед тобой виновата…
— Тише, Варя, тише, — повторял он самые знакомые в мире слова. — Все уже хорошо.
А когда я, наконец, решилась и отняла голову от пропитавшейся моими слезами рубашки, нерешительно поднимая глаза, то поняла, что пропала окончательно и бесповоротно. И причина оказалась до простоты банальной и оттого являвшейся одной из сложнейших проблем.
Глаза Обивана сияли — как в тот момент, когда мы с ним впервые слушали землю. Яркая полоса по краям радужки так манила меня, что я не могла оторваться и отдаленно осознавала, что Обик сегодня оделся не так, как обычно делал это для встреч со мной.
Куда подевался угловатый подросток? Куда ушла неловкость движений? Он обнимал меня уверенно, с улыбкой глядя на заплаканное лицо, и улыбка эта заставляла сердце биться до того часто и громко, что, казалось, это будет слышно далеко за пределами моего организма.
Мне было двенадцать, когда я безбожно влюбилась в Обивана.
Бабушка с удовольствием потчевала его чаем и тортом собственного приготовления, и обе они с мамой умилялись на хороший аппетит парня. А он попросил разрешения забрать меня завтра для прогулки. Естественно, никто и слова против не сказал.
Я весь вечер выбирала наряды. Платья не подходили, сарафаны были слишком простыми, а в джинсах я бы выглядела, как настоящая деревенщина. Что нужно было надеть, чтобы произвести впечатление?
