Свеча в темноте (СИ) - Ольховикова Анастасия (электронная книга .TXT) 📗
— Варя, собирайся, к бабушке поедем.
И это притом, что она бабулю лишний раз встречами не жаловала. При мне, конечно, особо не распространялась, но в разговорах с отцом частенько упоминала, что бабуля не тем занимается, не на то свою жизнь тратит. Что сама она, когда появилась возможность, сбежала, несмотря на попытки и ее обучить ремеслу знахарства, и меня никогда в жизни бы не подпустила к бабушке. А теперь вот сорвалась и со всех ног решила с матерью свидеться. Была ли я против? Тысячу раз нет! Город я не очень любила, а вот бабушкину деревню — наоборот, и те недолгие поездки, что все — таки иногда случались, навсегда оставались в моем сердце теплыми светлыми пятнами. А сама бабушка Аглая воспринималась не иначе как открыто улыбающейся женщиной, на все готовой ради своей семьи.
Оставив папу дома, мы сели на поезд и через несколько часов уже сходили на станции «Заземщинье». Тут и воздух казался чище, и люди добрее. Мне было десять, на мир я смотрела широко открытыми глазами, пусть и пугалась порой его неожиданных жизненных поворотов. И маму я крепко держала за руку, пока шли с железнодорожного вокзала к автобусной станции. А там она оставила меня у столба с надписью «деревня Куприяновка Заземщинского района», попросив подождать, пока она купит билеты, и заодно занять очередь, чтобы в автобусе хватило места. Тогда — то я в первый раз его и увидела.
Он точно был старше меня на несколько лет. Я продолжала стесняться торчащего животика, бешено вереща, если мама, словно мне было пять лет, начинала нацеловывать меня, приговаривая, что я всю жизнь останусь для нее «любимой пузяшей». У этого мальчика живота не было вообще. Я могла это видеть даже под футболкой и джинсами, в которые он был одет. Зато были плечи, которые, в противовес моим воспоминаниям об одногодках, оказались шире, чем талия. Я заметила еще странную прическу: прямые волосы с иссиня — черным отливом не были короткими, как было принято у нас, а забирались в хвост ниже затылка и выглядели довольно забавно. Во всяком случае, хихикнула над ними я, наверное, слишком громко, за что получила возможность еще и обиженные глаза мальчишки увидеть. Ой, какие у него оказались глаза!
Черные — черные, со странной бронзовой полоской по краям радужки. А когда он поджал губы, поняв, что я смеюсь именно над ним, эта полоска будто бы цвет поменяла на медовый. Конечно, я ойкнула! В этот момент произошло два события: ко мне с билетами подошла мама, к нему — родители. На кого из них был похож мальчик, я так и не поняла. Но родители были красивые. И, что удивительно, оба длинноволосые. И если хвост у мужчины очень напоминал хвост мальчика, то у женщины коса доходила почти до колен! У них это семейное, да? Да, точно, семейное.
Мама одернула меня от рассматривания диковинных людей, объяснив, что это невежливо, мальчик тоже потерял ко мне интерес, однако то, что ехали мы в одном автобусе и сошли на одной остановке, не могло укрыться от моего внимания. Какие интересные у бабули соседи есть, однако, подумала я тогда. На остановке мы разошлись, и о мальчике я постепенно забыла думать.
Бабушка встретила нас на пороге, будто знала, что приедем именно сейчас. Ее ласковая улыбка заставила мое сердце сжаться, я ведь знала: несмотря на попытки выглядеть хорошо, бабушка болела, и серьезно. Не знаю, действительно ли на ней так сказалась порча, наведенная недовольной клиенткой, но факт оставался фактом. И мне от этого с каждой минутой становилось все грустнее.
Мама не выдержала — расплакалась, подбежав к бабушке. Потом вообще на колени упала, прося прощения за то, что так долго не приезжала. Бабушка заплакала следом. И я присоединилась. Мне обидно было, я бабушку очень редко видела, а теперь и вовсе существовала возможность, что не увижу. Тогда я еще не знала, что такое смерть, но все равно чувство, что кто — то очень близкий и дорогой уходит навсегда, не покидало мысли.
Когда все успокоились, бабуля отвела нас в дом, где показала приготовленные комнаты. Жить мы собирались весь мамин неожиданный отпуск — то есть, месяц. Папа обещал приехать на выходных: его так просто с работы отпускать отказались, — но мы не были в обиде. И вдвоем добрались неплохо, а уж с бабушкой и подавно стало хорошо. И вся она рядом с нами будто расцвела, да так все удачно сложилось, что мы даже в соседние дома пошли здороваться. Там — то я от сердобольных старушек историю с бывшей женой губернатора и узнала. И про то, что ведьмой она якобы была, тоже. И хотя я в колдовство не верила совсем — ну, какие разговоры могут быть об этом в продвинутый век технологий — чужой отрицательный порыв мог действительно принести несчастье.
Вечером мы пили чай на веранде и вспоминали прошлое. Тогда — то бабушка и дала маме ряд ценных указаний:
— Ты, Лена, на меня не сердись, но Варьку каждое лето теперь привози, если хочешь, чтоб я подольше на этом свете задержалась. Учить не буду, как и обещала, ничему, но несколько умений она все же должна знать. Ты от меня сбежала, так дай девочке секреты передать. Не должна наша сила вместе со мной в землю уйти.
— Мам, что ты такое говоришь — то? — моя мама снова в слезы пустилась, но бабушка была непреклонна. Правда, смотрела она теперь исключительно на меня:
— Как, Варюшка, думаешь, людей я лечу? Дело ведь не в одних травках, не только. Я из земли силу заимствую и лекарствам передаю, а потом она вновь в землю возвращается. И тебе этому надо научиться. Руки у тебя золотые, внученька, в сердце — пламя огромное, доброе, светлое. Любую хворь и болезнь разогнать сможешь, если научишься умения свои применять. Я помогу. Направлю тебя в нужное русло. Но так, чтоб мама не волновалась, хорошо? — и подмигнула мне голубым, почти бесцветным глазом.
— Бабуль, а ты ведьма, да? — с надеждой и страхом спросила я.
— Можно и так сказать, кнопка моя, — расслабленно улыбнулась бабушка. — Есть у нашего рода некоторые особенности. Немного таких семей в стране встречается, но есть. Пусть это святотатством звучит и язычеством, но поговаривают, еще до появления христианства, еще до нашего многоликого пантеона, существовали такие боги, которые нам от чистого сердца добра желали. И вот с кем делились они своей кровью, у тех сила и просыпалась. Мы — знахари, Варенька. И мы своей силой управлять должны умеючи.
У бабушки в домике на кухне был целый шкаф со склянками, ступками и травами. Некоторые связанными лежали на полках, некоторые, уже растертые и закрытые, были повязаны бумажками с инструкцией по применению. Были еще мази какие — то, но их свойств, как и способа приготовления, я не знала. И бабушка показывать не хотела.
— Твоя сила в руках, Варенька, — не уставала повторять она. — С ней мы и станем упражняться.
Мама с нами не ходила. Предпочитала отсиживаться дома или готовить обед, пока мы с бабушкой уходили к реке на тренировки. Я прикладывала ладони к земле и, как учила бабушка, пыталась почувствовать ее дыхание. Вскоре бабушка стала отпускать меня одну. Что не стану филонить от упражнений, она не боялась. Родители растили меня девочкой понятливой и не боящейся работы и учебы. Так что все указания бабушки я соблюдала неукоснительно.
Однажды я, прикрыв глаза и все так же слушая землю, сидела на небольшом возвышении над рекой. До уха доносилось птичье пение и стрекотание маленьких кузнечиков. Ветер колыхал высокую траву по обе стороны от меня. Я наслаждалась единением с природой и думала уже поплавать, когда занятие закончится.
Мама еще с утра просила надеть кепку, но я во время сборов забыла, а потом решила, что и так справлюсь, несмотря на то, что с детства была рыжей и частенько страдала летом от солнечных ударов. Вот и сейчас, почувствовав, что макушку припекает, я испытала желание отправиться домой. Но что — то меня остановило. Не хотелось прийти к бабушке ни с чем. В общем, когда в ушах зашумело, а сама я стала заваливаться вперед, было поздно что — то менять. Но упасть мне не дали.
— Тише, тише, — успокаивал неизвестно откуда взявшийся голос. Руки, которые, наверное, с этим голосом были как-то связаны, вернули мне равновесие. — Все уже хорошо, не бойся.
