Вредина, маг и обряд, пошедший не так! (СИ) - Крейн Антонина (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
Студенты, зельеварящие по соседству, с удивлением наблюдали за тем, как лесной житель с кожей цвета тающей карамели сам себя схватил за грудки и пытается приподнять.
— Каприз! — рявкнул он в пустоту сурово. — Ты просто неадекват! Если у кого-то есть что-то, что тебе надо, смени тактику, будь добр!
Потерзал самого себя еще чуть-чуть и отпустил…
— Он реально неадекват, — пришел к выводу кто-то из однокурсников.
— Экзамены… стресс… — вздохнул другой.
Между тем, мы с нимфином обсуждали условия передачи жемчужины. По понятным причинам я не собиралась вести противника Артура к Артуру в спальню без разрешения, а гордому остроухому претила мысль о том, чтоб просить.
— Слушай, да хватит уже, а, — устало сказала я. — Почему вы вообще так взъелись друг на друга?
— Это выгодно.
— Эм. В смысле?
Нимфин раздраженно вздохнул.
— Очень полезно иметь кого-то, равного тебе по умениям, кого ты при том ненавидишь. Желание уесть противника становится отличной мотивацией в те дни, когда благие цели не вдохновляют. Друг может сказать: ты устал? Отдохни. Противник лишь посмеется и двинет вперед безжалостно. Это дисциплинирует. Так что для нас с Эдинброгом наше соперничество — рациональный выбор, землянка.
— Ну ок. Звучит как хороший повод наведаться к психотерапевту, но ладно. В общем, сам решай, нужна тебе жемчужина или нет.
Еще какое-то время мы с нимфином сомневались, гоняя тело нервными кругами, потом пошли к Артуру. Тот, мягко говоря, удивился моей благотворительности, но дал добро на посещение спальни.
Через полчаса жемчужинка могла вздохнуть спокойно: ей наконец-то нашлось применение… Думаю, предметам быть нужными так же приятно, как и живым.
— А зачем же королеве транквилизаторы? — недоумевала я. — Ведь жемчуга — это подарок ей.
— Многие в Гало почти что не спят, предчувствуя появление Тварей, — буркнул нимфин.
Вскоре после этого Артур пришел к нам, караулящим спящую пуму, с чашечкой, полной какой-то горчично-желтой каши, будто хну водой развели. Оставив Пустыню спать, а зелье Каприза вариться, мы вернулись к моему телу.
Эдинброг смазал мне губы, веки, пальцы и ключицы теплой жижей, после чего открыл рот и влил туда еще немного. Шепнул заговор. И тотчас меня выплюнуло из нимфина и вернуло в женское тело.
— Экзамен сдан, — подтвердил Безликий, когда мы пришли к столу экзаменаторов. — Высший балл. Плюс госпожа фамильяр получает право одной просьбы за то, что добровольно вызвалась помочь другому студенту.
— Оу? — удивилась я. — А что за просьба эта может быть?
— Регламента нет. Но мелкая. Бытовая. Какая-нибудь академическая поблажка, не более, — Безликий вдруг подмигнул мне. — Дайте руку.
Я с подозрением, но все же послушно протянула ему ладонь. Древнее существо дунуло на нее, будто на ранку, и вдруг у меня на коже проявился очаровательный рисунок цветка…
— Когда придумаете, сотрите цветок, проговорив желание. Если оно окажется слишком наглым — ничего не случится. Все понятно?
— Все понятно, — кивнула я.
…Иногда меня поражает, как в мире Гало вспышками появляется сказочность. Безликие-джинны, ну е-мое!
Глава 40. Всем нравятся закрытые гештальты
Вам когда-нибудь доводилось проснуться в мыльной опере?
Мне, кажется, довелось. Через три дня после того, как мы с блеском сдали Зелья и теперь на всех порах неслись к последнему экзамену, я очнулась не от звука будильника.
И не от приятного голоса Артура: «Доброе утро, героиня. На твою долю кофе в Сироппинге брать?». И даже не от удара наотмашь мягкой лапкой Васьки вкупе с тяжелым прыжком прямо на грудь. (В моменты побудки хозяина каждый кот — почти космонавт, покоряющий Юпитер — вес его магически увеличивается в два с лишним раза, а моська приобретает героическое выражение).
О нет…
Я — равно как и Артур — проснулась от тяжелого стука в дверь.
— Кого там принесло в такую рань? — сквозь зубы процедил взъерошенный Эдинброг, выползая из-за балдахина своей кровати, будто бы из-за театральной кулисы. Я только повернулась набок, сбрасывая Ваську со своей койки, и сонно пробормотала что-то вроде «Брум-пам-вух…»
Но мгновение спустя сон как рукой сняло.
— Приветики, Артур! У меня к тебе дело! — раздался веселый баритон Бориса Отченаша, в котором едва-едва угадывалось волнение.
Артур молча захлопнул дверь.
Я начала судорожно прикидывать даты у себя в голове и поняла: ага, Борис сварил свой Отвар Взгляда Прошлого и теперь жаждет обелить себя перед Эдинброгом, показав историю о смерти Аманды. Гиблое дело, как по мне.
В душе заворочалась тоска. Мы с Артуром так и не поговорили о его погибшей девушке. И так и не раскачали маятник наших отношений — ни в сторону настоящей близости, ни в сторону былой формальности. Так, покачивались на мягких волнах нерешительности, как два очень скованных персонажа ситкома, которым зритель уже устал орать со своей стороны экрана: ну! Ну давайте, блин! Ну хоть что-нибудь!.. Ну поговорите вы обо всем!
В дверь опять забарабанили…
— Борис, ты здесь нежеланный гость. Иди к чертям собачьим, — прошипел Эдинброг прямо сквозь обшивку. На пальцах его скакали магические искорки ярости.
— Екарный бабай, тебе что, не ясно, что я просто так не пришел бы? — по-медвежьи ревели с той стороны. — Нам надо разобраться с одним делом!
— «Нам надо» — то есть тебе?
Артур на удивление хорошо толковал речь Бориса.
Они продолжали спорить на повышенных тонах, пока я, возмущенно постанывая и зажав уши руками, не прошлепала в ванную… А когда я вышла, в комнате никого не было. Кажется, землянин все-таки убедил Эдинброга выйти. Или тот его убил и пошел прятать труп.
Судя по грязной серости, царившей за окном, сегодня у нас плохая погода. Низкие тучи быстро неслись по небу, накрапывал дождь, а лес чернел, как поставленные частоколом карандашные грифели. Редкие студенты, бегущие туда и сюда, кутались в мантии и прятали продрогшие руки в карманы.
Все это в целом напоминало мне тоскливую атмосферу некоторых полотен Писсарро… Там, конечно, Париж, а здесь — магический мир, но легкая печаль и бесконечное беличье колесо повседневности схожи.
Я надела атласное платье-комбинацию пудрового цвета — какая радость, хоть в Форване попробую такой наряд, на Земле никак не удавалось подобрать модель! Поверх натянула теплую и объемную кремовую кофту, на ноги — тяжелые кроссовки, чтобы сбить общий градус нарядности. Связать волосы в небрежный пучок, зацепить на шею массивную цепочку — и вуаля, можно было бы смело шагнуть в Париж 2020, если бы за окном все-таки был он, а не Гало…
Со вздохом я села за письменный стол и посмотрела на календарь. Там опасным красным цветом была обведена дата моего отъезда в столицу и ныряния в Большой Адронный Портал. Под календарем лежал и мой билет на дилижанс, который, собственно, заберет меня из академии. Я взяла его в руки: аккуратная бордовая карточка с моим именем, датой, маршрутом.
А под ней… Еще одна такая же карточка. «Билет Артура Ван Хофф Эдинброга».
На душе, на которой было так тяжело, вдруг чуть-чуть прояснилось. Артур хочет меня проводить? Или ему просто по пути — ведь ему надо в эту таинственную Антрицатовую Библиотеку, изучать наследие отца и готовиться к появлению Тварей?
Да плевать! Все равно я буду рада видеть его в тот момент, как нырну в ворота портала — говорят, они такие огромные, что можно армию сквозь них провести… Может быть, можно как-то договориться о том, что сквозь миры мы станем слать письма друг другу? А может, я стану основательницей Галианского межпланетного туризма?
А может… остаться тут самой?
Ой, нет. Это точно плохая идея: ведь, не будем врать, мне интересен не мир Гало как таковой, а Ван Хофф Эдинброг. А он будет занят, ужасно занят своей великой миссией, а потом… Я так и не знаю, что он хочет сделать потом.
Я многого о нем не знаю. Да, может, в последнее время нам удивительно легко общаться, и мы уже честно поведали друг другу большую часть наших биографий, и у нас очень похожие взгляды на жизнь и ценности в оной, а когда мы смотрим друг на друга или, тем паче, касаемся, то шарахает так, что в первый момент удивленно моргаешь: ты что, шаровая молния, кто ты?.. А потом не хочется отходить.
