Тень и искры - Арментроут Дженнифер (книга жизни TXT, FB2) 📗

Я сглотнула. Стали бы смертные предлагать себя, если бы знали, каким будет конечный результат? Наверное, все зависит от того, как отчаянно они стремились к желаемому.

– А зачем зашивать рты? А глаза?

– Предполагается, что тогда они будут преданы только тому богу или Первозданному, которому служат.

– Значит, жрецы – гирмы? – спросила я.

Если они больше не являются по-настоящему живыми, это объясняет, как они могут существовать с зашитыми ртами. А также почему они наводят такую жуть.

Он кивнул.

– Первозданные зашивают жрецам рот?

Он поджал губы.

– То, что происходит с ними после смерти, давным-давно определено. Это ожидаемо.

Ожидаемо или нет, это неестественно жестоко.

– А змеи… – продолжил он, вырвав меня из размышлений. – Ими замещаются внутренности.

Я на несколько мгновений утратила дар речи.

– Не знаю, что на это сказать.

– Нечего тут говорить.

Эш расслабился, глядя на озеро.

Я вытаращила глаза.

– Не уверена, хочу ли это знать, но внутри жрецов из храмов тоже змеи?

Он изогнул губы, словно борясь с улыбкой.

– Вынужден согласиться, что ты не захочешь знать ответ.

– О боги, – простонала я, передернувшись. – Вы сказали, есть две разновидности гирмов?

– Те, что предлагают вечное служение, обычно известны как охотники и искатели. Их цели – находить и возвращать. Есть и другие типы гирмов. На самом деле их десятки, но эти – основные. – Пальцы Эша начали медленно выводить круги на моей ключице, отчего я вздрогнула. – Кроме того, некоторые служат, чтобы искупить грехи вместо того, чтобы попасть в Бездну.

– Значит, их служение не вечное?

Я замерла от его прикосновения. Подушечка его большого пальца была грубой, и я решила, что мозоли у него остались после долгих лет упражнений с мечом. У меня тоже уже появляются. Хотя он бог – часто ли ему приходилось брать в руки меч? Он мог использовать итер, чтобы покончить с тем, во что превратилась Андреа, но предпочел клинок.

– Нет. Их служение длится определенное время. Обычно их называют стражами. Это своего рода солдаты. В эту группу попадают жрецы. Они более… смертные, чем первая группа, поскольку могут мыслить самостоятельно.

– Что происходит, когда они обращаются в пепел, как эти охотники?

– Для тех, кто искупает грехи, все зависит от того, как долго они служили. Они могут вернуться к Первозданному или богу, которому служат, или отправиться в Бездну. Что же до охотников, то они попадают в Бездну.

Я подняла взгляд на его лицо. Эш по-прежнему смотрел на озеро. Сознает ли он, что делает? Что так невзначай прикасается ко мне?

Я не могла вспомнить, когда в последний раз до меня так дотрагивались. Те, с кем я проводила время в Люкс, так не прикасались, и они хотели меня. Может, он сам не замечал, что делал, но я заметила, и, если во мне еще осталась хоть искра надежды исполнить мой долг, мне нужно отодвинуться.

Но я не шевелилась.

Я так и лежала, положив голову ему на колени, позволяя его руке выводить ленивые круги. Прикосновение меня заворожило. Мне это нравилось.

И почему бы нет? Я больше не Дева. В последние три года я решила, что позволю себе наслаждаться всем, что мне запрещалось.

Я прочистила горло.

– Вы сказали, что охотники обычно что-то ищут?

– Это единственная причина, почему охотники оказались в царстве смертных. – Он немного помолчал. – Они могли искать меня.

Я обдумала это.

– А зачем им вас искать?

Он посмотрел мне в глаза.

– У меня множество врагов.

У меня подскочил пульс.

– Что вы наделали?

– Почему я должен что-то наделать? Может, я навлекаю гнев тем, что отказываюсь выполнять требования, или потому что вмешиваюсь в чужие дела. Немного предвзято полагать, будто я что-то натворил.

Я сдвинула брови, вспомнив, что сделали боги, за которыми он следил.

– Ненавижу это признавать, но в ваших словах есть смысл.

– Тебе очень больно это признавать?

– Да.

Он отвел от меня взгляд, но его рука по-прежнему двигалась. Неужели он не сознает, что делает? Он ведь должен? Рука – часть его тела. Я открыла рот…

– Ты собираешься спросить, имеет ли это отношение к богам, за которыми я следил. – В его тоне сквозила ирония.

Я нахмурилась.

– Нет.

Он посмотрел на меня, выгнув бровь.

Я со вздохом закатила глаза.

– Ладно. Собиралась. Это потому что вы пытались выяснить, зачем они убивают смертных?

Он мягко рассмеялся.

– Возможно, но я не часто провожу время в царстве смертных, льесса.

Сердце в моей груди подскочило, когда я снова услышала это слово.

– Одно это могло вызвать интерес других, а я нахожу их интерес раздражающим. Но я во многом отказывал и многое не позволял. Даже не знаю, что выбрать. Когда охотники не вернутся к ним, они поймут, что гирмы в самом деле меня нашли.

– Довольно опрометчиво со стороны богов тратить время, чтобы провоцировать друг друга.

– Ты бы удивилась, – пробормотал он.

И я удивилась.

Он перевел взгляд на меня.

– Ты понимаешь, что не бог, но рискуешь вызвать у меня больше, чем просто раздражение.

Я поджала губы, глядя на озеро, и протянула:

– Ну-у… У меня скверная привычка принимать плохие решения.

Эш рассмеялся – тем глубоким смехом, который заставлял уголки моих губ приподниматься. Я проигнорировала это.

– Тебя это беспокоит? – спросил Эш.

– Что? – Я не поняла, о чем он.

Он посмотрел мне в глаза.

– Как я к тебе прикасаюсь.

Что ж, вот и ответ на мой невысказанный вопрос. Он точно знал, что делают его пальцы.

– Я…

Я не возражала. Прикосновение удивительным образом давало мне силу, словно я стала частью чего-то или кого-то. Я не осознавала, что улыбаюсь, пока не заметила, что губы Эша разомкнулись и он уставился на меня пристальным взглядом.

– Меня это не беспокоит. Это… какое-то новое ощущение.

– Новое ощущение? – Он улыбнулся одними уголками губ. – А такое прикосновение?

Теперь двигались все его пальцы, не только большой. Слегка согнув их, он провел ими по моей руке, рождая легкий трепет.

– Теперь по-другому?

– Да.

Его взгляд изменился, стал озадаченным. Мне пришло в голову, что в случайных прикосновениях, наверное, для многих нет ничего необычного.

Мое смущение усилилось. Я перевела взгляд на небо.

– Имела в виду, что все хорошо. Я не возражаю.

Эш не ответил, но его большой палец продолжал медленно двигаться, на этот раз вверх-вниз. Ощущение его кожи на моей было необычным, и это не имело никакого отношения к тому, что он бог.

Я лежала, стараясь забыть неловкость, и не могла не думать, сколько ему лет. Насколько знала, Первозданные и боги до восемнадцати-двадцати лет взрослеют как смертные, а затем их старение резко замедляется. Эш выглядел не старше Эзры или Тавиуса, а последнему недавно исполнилось двадцать два. Боги обычно казались моложе Первозданных.

– Сколько вам лет?

Он перевел взгляд на озеро.

– Я старше, чем выгляжу, и, наверное, моложе, чем ты думаешь.

Я нахмурилась.

– Не очень-то хороший ответ.

– Знаю.

– И?

– Это имеет значение? – возразил Эш. – Сто лет мне или тысяча? Я все равно живу дольше, чем все, кого ты знаешь. Мой жизненный срок непостижим для тебя или любого смертного.

Пожалуй, он прав. В самом деле неважно, сколько он прожил, если даже через сотню лет он по-прежнему будет выглядеть, словно ему двадцать с небольшим.

Что произошло бы, если бы я стала супругой Первозданного? Остановилось бы мое старение благодаря первозданной магии? Я никогда об этом не задумывалась. Все равно я бы умерла, и это было неважно. Значение имело только то, исполню ли я свой долг.

Я выбросила эти мысли из головы. Не хотела думать ни о чем из этого. Не сейчас.

Опустив подбородок, он посмотрел на меня своими странными глазами, в которых бурлили вихри серебра.