Тень и искры - Арментроут Дженнифер (книга жизни TXT, FB2) 📗

Дженнифер Арментроут

Тень и искры

Jennifer Armentrout

A Shadow in the Ember: Flesh and Fire book 1

© 2021 by Jennifer Armentrout

© Наталия Луц, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2023

Пролог

– Ты не разочаруешь нас сегодня, Сера. – Слова донеслись из теней в глубине комнаты. – Ты не разочаруешь Ласанию.

– Нет.

Я сцепила руки, чтобы унять неутихающую дрожь, и сделала глубокий вдох. Задержав дыхание, уставилась на свое отражение в настенном зеркале. Нет причин так нервничать. Я медленно выдохнула.

– Я вас не разочарую.

Я сделала еще один глубокий спокойный вдох, с трудом узнавая отражение, которое смотрело на меня. Даже в неровном приглушенном свете канделябров, расставленных по маленькой комнате, я видела, что моя кожа так порозовела, что почти исчезли веснушки на щеках и переносице. Такой румянец можно было бы назвать сияющим, но мои зеленые глаза сверкали слишком ярко, слишком лихорадочно.

Сердце по-прежнему колотилось, поэтому я опять задержала дыхание, как сир Холланд учил делать, когда кажется, будто не можешь дышать, не можешь контролировать то, что происходит вокруг или с тобой. «Вдохни медленно и ровно. Задержи дыхание, пока не почувствуешь, что сердце успокоилось. Выдохни. Задержи дыхание».

Сейчас это не помогало так, как раньше.

Мои волосы расчесывали до тех пор, пока кожа головы не начала гореть. Ее все еще покалывало. Половину моих светлых волос убрали наверх и закололи, остальные волной густых локонов падали на спину. Кожа на горле и плечах тоже порозовела – наверное, из-за ароматической ванны, в которой я провела несколько часов. Может, поэтому мне так трудно дышать. В воду добавили много масел, и я боялась, что пахну так, будто меня утопили в жасмине и сладком анисе.

Оставаясь абсолютно неподвижной, я сделала медленный глубокий вдох. После ванны меня тщательно прихорашивали. Волосы со всего тела выщипали или удалили с помощью воска, и только бальзам, втертый в ноги, руки и, похоже, повсюду, смягчал жжение. Я опять задержала дыхание, подавив желание опустить взгляд. Я уже знала, что увижу, – практически всё.

Платье, если его можно так назвать, почти полностью было сшито из прозрачного шифона. Рукава длиной в несколько дюймов прикрывали верхнюю часть рук, и тонкая ткань цвета слоновой кости свободно окутывала все тело, растекаясь по полу. Я возненавидела платье, ванну и последовавшие за ней процедуры, хотя и понимала, зачем все это.

Чтобы сделать меня обольстительной.

Юбки зашелестели рядом, и я медленно выдохнула. В зеркале появилось лицо мамы. Между нами нет никакого сходства. Я напоминаю отца. Знаю это, потому что долго рассматривала его единственный сохранившийся портрет. У него тоже были веснушки и такой же упрямый подбородок, как и у меня. И мне достались его глаза – не только цвет, но и разрез, приподнятые внешние уголки. Благодаря этому портрету, спрятанному в личных покоях мамы, я знала, как выглядел мой отец.

Темно-карие глаза мамы на миг встретились в зеркале с моими, а потом она обошла вокруг меня. Ее корона из золотых листьев сияла в свете свечей. Мама изучала меня, выискивая выбившиеся пряди волос или волоски в том месте, где им быть не положено, любые изъяны или свидетельства, что невеста подготовлена неидеально.

Цена, обещанная за двести лет до моего рождения.

В горле снова пересохло, но я не осмелилась попросить воды. На моих губах – розовая краска, создающая впечатление, будто они покрыты росой. Если я что-то испорчу, мама будет недовольна.

Пока она поправляла рукава, я вгляделась в ее лицо. Тонкие морщинки в уголках глаз казались глубже, чем днем раньше. Губы напряженно сжаты. Как всегда, по ее лицу ничего нельзя прочесть, да я и не знала, что искать. Печаль? Облегчение? Любовь? Звякнули тонкие золотые цепочки, и мое сердце забилось сильнее.

Я увидела белую вуаль, которую кто-то подал ей, и мне вспомнился белый волк, которого я видела много лет назад у озера, где собирала камешки – теперь не помню для чего. Судя по внушительным размерам, это мог быть один из редких волков кийу, которые порой встречались в Темных Вязах, окружающих территорию замка Вэйфейр. Я встретилась взглядом со зверем, боясь, что он разорвет меня. Но он, прежде чем убежать, лишь посмотрел на горсть камней в моих руках так, словно я слабоумный ребенок.

Мама надела мне на голову вуаль Избранной. Тонкая ткань окутала плечи и заструилась по спине, оставив открытыми только губы и подбородок. Я с трудом могла видеть, как сквозь дымку. На мою голову положили тонкие цепочки, удерживающие вуаль. Она была не такой плотной, как та, что я носила в присутствии других людей, за исключением своей семьи и сира Холланда, и не закрывала все лицо.

«Пусть ты не Избранная, но ты рождена в царстве смертных в вуали Первозданных. Ты – Дева, обещанная Судьбами. И ты покинешь это царство, осененная Жизнью и Смертью», – сказала однажды моя старая няня Одетта.

Однако я выглядела как Избранные – третьи сыновья и дочери, рожденные в покрове и предназначенные служить при дворе Первозданного Жизни. Я всю жизнь пряталась под этой вуалью, и хотя рождена в покрове и со мной в многом обращались как с Избранными, я еще и Дева. После Вознесения им будет оказана величайшая честь, какая может быть дарована смертным в любом королевстве. Вся страна будет праздновать, готовясь к ночи Ритуала, во время которого они вознесутся и войдут в царство Илизиума, чтобы служить Первозданным и богам. Мое же предназначение – наверное, самый тщательно охраняемый секрет во всей Ласании. Не будет ни празднований, ни пиров. Сегодня, в мой семнадцатый день рождения, я стану супругой Первозданного Смерти.

К горлу подкатил ком. Почему я умираю от страха? Я к этому готова. Готова выполнить договор. Готова к тому, для чего рождена. Должна быть готова.

Интересно, нервничают ли Избранные в ночь своего Ритуала? Скорее всего. Кто бы не волновался в присутствии младших богов, не говоря уже о Первозданных – существах столь могущественных, что они стали основой самой ткани нашего существования? А может, Избранные просто радуются, что наконец исполняют свое предназначение. Я наблюдала, как они улыбались и смеялись во время Ритуала, когда видны только нижние половины их лиц. Они явно горели готовностью начать новую жизнь.

Я же не улыбалась и не смеялась.

«Вдохни. Задержи дыхание. Выдохни. Задержи дыхание».

Мама наклонилась ко мне.

– Ты готова, принцесса Серафена.

Серафена. Я так редко слышала свое полное имя, и никогда – вместе с официальным титулом. Словно щелкнул переключатель. В один миг бешеное биение сердца прекратилось, давление на грудь ослабело. Руки перестали дрожать.

– Да.

Сквозь вуаль я заметила, что королева Каллиф улыбнулась – по крайней мере, уголки ее губ приподнялись. Я никогда не видела, чтобы она улыбалась мне по-настоящему, как улыбалась мужу и моим сводным брату и сестре. Хотя она вынашивала меня девять месяцев и произвела на свет, я никогда не была ее дочерью. Никогда не считалась принцессой людей.

Я всегда принадлежала Первозданному Смерти.

Она бросила на меня последний взгляд, убрала прядь волос, которая выбилась на плечо, и вышла из комнаты, не проронив ни слова. Дверь за ней со щелчком закрылась, и мое восприятие мира, которое я оттачивала годами, обострилось.

Тишина в комнате сохранялась несколько мгновений.

– Сестренка, – раздался голос. – Ты застыла, как статуи богов в саду.

Сестренка? Я скривилась, сдерживая отвращение. Он мне не брат, ни по крови, ни по узам, хотя он сын мужчины, за которого мама вышла замуж вскоре после смерти отца. В нем не было ни капли крови Мирелей, но народ Ласании не знал о моем рождении, и потому наследником стал он. Вскоре ему быть королем, и я уверена, что народ ждет кризис даже после того, как я выполню договор.