Изольда Великолепная. Трилогия (СИ) - Демина Карина (книги полностью бесплатно TXT) 📗
…про пчелиный мор…
…и новую породу тонкорунных овец…
…фальшивые монеты, что появились на приграничье…
…женщину, которая рожает кроликов, о чем даже столичный доктор свидетельство выписал и саму ее в столицу повез, как превеликое диво…
Дар слушал. Пересказывал Меррон сплетни. Приносил с рынка свежий творог, и молоко, и мед в красных глиняных горшочках - старик-бортник знал много историй и готов был с чужаком делиться. Наверняка, для кого-то и сам Дар превращался в историю.
Появился с той, больной стороны, хоть бы граница и заперта была. Он прошел сквозь заслон и поселился в домике, где прежде теща градоправителя обитала. А сам градоправитель характером враз подобрел, услужлив сделался, каждый день в этот самый домик цветы шлет. Не чужаку, конечно, а жене его, которая не то чахоткой, не то вовсе черной меланхолией, неведомой болячкой, больна.
Для тещи, небось, жалел…
Меррон слушала рассеянно. Да и слушала ли?
Ей нужно время.
И первый день в саду ничего не меняет. Второй тоже… десятый. А торопить нельзя. Но когда однажды Дар задерживается, Меррон выходит в сад сама.
- Тебе здесь нравится?
Молчит. А слышать ее не получается. Слишком истончилась связь, того и гляди оборвется.
- Мирно, - она отвечает на следующий день.
И Дар соглашается: да, мирно.
Сквозь кружевную крышу беседки проникает солнце, расцвечивает стол причудливыми узорами. И терпко пахнут розы, жимолость, что-то еще, чему Дар не знает названия. Он ничего не смыслит в цветах, знает только, что их здесь много.
Он принес в беседку подушки и плед. На улице жарко, но Меррон все равно мерзнет.
Это тоже симптом.
Сбросив туфельки, она забирается на скамью с ногами и пристально рассматривает собственные ступни. Узкие. И пальцы длинные, тонкие с аккуратными ноготками. Мозоли исчезли бесследно, а шрам - это мелочь.
- Тебе принести что-нибудь?
Она мотнула головой, но вдруг задумалась, прижав мизинец к губам.
- А… варенье есть?
- Какое?
- Крыжовниковое… или крыжовенное. Не знаю, как правильно. Или вообще любое…
В доме имелось и крыжовниковое, прошлого года, и свежесваренное земляничное. Дар захватил сливки и маленькие булочки с медом. Меррон постоянно забывала, что должна есть.
Варенье она пробовала осторожно, словно опасалась, что то может быть отравленным.
- Мы здесь надолго? - она ела сразу и то, и другое. Разламывала булочку пополам, и одну половину опускала в миску с земляничным, а вторую - с крыжовенным. Запивала сливками.
И вид был серьезный, хмурый.
Живой.
- В саду? - уточнил Дар.
Страшно было спугнуть это ее возвращение.
- Нет. В доме… в городе…
- Тебе не нравится?
На нейтральной полосе не так много городов, в которых Дар мог бы жить. И здесь не получится остаться надолго. Год-полтора, а больше он без источника не протянет.
- Нравится, - она протянула кусок булки. - Ты… извини, что я такая. Сил совсем нет. Я пытаюсь, а… их нет. И все время спать хочется, только никак не засыпается. Мне просто надо отдохнуть, да?
- Да, - булка сладкая до приторности.
- И все будет хорошо?
- Конечно.
Кивает. Верит? Не похоже на то. А на носу капля варенья, и Дар снимает ее.
Земляничное.
- Ты сегодня тоже уйдешь?
- Мне надо учиться.
Соотносить теорию с практикой. Вспоминать. Или запоминать, зазубривать то, что, возможно, когда-нибудь будет полезно. Эти вынужденные недолгие расставания заставляют нервничать, но Дар не готов видеть Ллойда на своей территории, пусть бы от нее были лишь дом и сад, и те одолженные.
- Если хочешь, я останусь.
- Хочу, - Меррон все-таки ложится, сунув ладошки под щеку. - Когда ты уходишь мне… нехорошо. Я начинаю думать, что ты не вернешься…
Волосы у нее отрастают медленно, и жесткие, как конская грива.
- И думаю, думаю… от этого мерзну. Ерунда, правда? Не бывает, чтобы от мыслей замерзали.
Бывает. Дар бы отогрел, только пока не умеет. И если бы не сказала, он бы даже не понял, что не должен уходить.
- Мне казалось, что тебе все равно.
- Нет. Я просто не хочу мешать. Зачем ты вообще со мной возишься?
- Затем, что… помнишь, я обещал тебе все объяснить? Будешь слушать?
Будет, она переворачивается на спину и смотрит внимательно, настороженно даже. Недоверчивая женщина. И удивительное дело - рассказывать ей легко, настолько легко, что хочется рассказать вообще все. Про ту дорогу, кресты, красный шарф и ночь огненных кошек.
Про Арвина Дохерти.
Сержанта.
И другие дороги, которым не было конца. Про крепости, войну и… и ей нельзя такое слушать. Быть может, как-нибудь потом. Есть ведь и другие истории.
О домах и красной черепице крыш. О ежегодной ярмарке, куда привозили товары со всей Фризии. О том, как он сбежал из дому, чтобы пойти с бродячими артистами, и заблудился в толпе… о неудачной краже сахарного кренделя - денег Дар лишился быстро, а желания остались.
…о позорной поимке, розгах и полугодовом запрете на сладости.
…о шоколадных конфетах, которые брат таскал в рукавах, потому что карманы бы оттопыривались, а рукава были широки, удобны. Наверняка отец знал про те конфеты, но молчал, делая вид, что не замечает.
…системе.
Наверное, обо всем, что с ним происходило.
Только рассказчик из него никудышный, если Меррон засыпает. И сон ее глубок, спокоен, поэтому Дар не решается его нарушить. В саду действительно мирно.
Бабочки. Птички.
Розы вот.
Варенье недоеденное, на которое слетаются осы.
Непривычное, оттого и неудобное ощущение покоя. Оно длится и длится… и Дар сам поддается дремоте, сквозь которую слышит сад. И скрип калитки. Шаги - старый садовник, которому разрешено здесь появляться. Звонкие женские голоса горничных… скоро уйдут.
Ему не нравится, когда кто-то посторонний находится рядом с Меррон.
…щелканье секатора.
Этот металлический звук мешает уснуть. И Дар почти готов прогнать всех, но останавливает себя. Ему нужно учиться ладить с людьми.
И с женой тоже.
Он улавливает ее пробуждение и открывает глаза на секунду раньше.
- Вечер добрый.
- Уже вечер? - Меррон хмурится и пытается сесть.
- Почти.
Сверчки поют. И сумерки скоро. Похолодало ощутимо, и осень уже близка… а там зима… и пора что-то решать, но Дар до сих пор не уверен, что готов сделать выбор.
- Надо было меня разбудить, - она трет глаза и встает, но тут же садится. - Я, кажется, ногу отлежала… теперь вот судорога. Пройдет, да?
Вытянув ногу, Меррон пробует шевелить ступней, тянет носок, поджимает пальцы.
- Дар… то, о чем ты говорил… про тебя и про меня, - на него не смотрит. - То есть, выбора нет?
Ни выбора, ни даже шанса на выбор.
- Нет.
- Хорошо.
Дару показалось, что он ослышался. Ему казалось, Меррон будет злиться. Ее ведь даже не спросили, хочет ли она быть чьей-то парой, делить жизнь пополам, и ладно бы с кем-нибудь более нормальным.
- Я знаю, что жена из меня отвратительная…
…не более отвратительная, чем из него муж.
- …и что леди мне никогда не стать. А на протекторов всегда смотрят. То есть и на них, и на жен… и все бы видели, что я не гожусь на эту роль. Вообще никак не гожусь!
Меррон выставляет локти, пытаясь его оттолкнуть. Вот бестолковая женщина.
- Я думала, что ты выберешь себе другую жену…
И снова замерзала от этих мыслей.
- …правильную.
Она устает сопротивляться и сама его обнимает. Вот так намного лучше.
- Я не хочу, чтобы ты выбирал другую. Я эгоистка, да?
- Нет. У тебя просто планы. Грандиозные. Я помню.
О планах Меррон больше не говорит, ни в этот день, ни в следующий. О Краухольде, травах и кошке, которая пробирается в сад. О сливочном масле и неудачной попытке поладить с местной плитой.
Меррон когда-то умела готовить.
Честное слово!
Об инструментах, которые вряд ли получится вернуть. Да Меррон и не знает, имеет ли она право и дальше заниматься тем, чем занималась. И не знает, хочет ли.
