Изольда Великолепная. Трилогия (СИ) - Демина Карина (книги полностью бесплатно TXT) 📗
Такой же был в коконе, когда…
- Ты говорил, что не помнишь, - тяжелая рука Кайя опускается на голову.
Урфин не хотел помнить.
- Это не кокон. Другое. И я здесь. Веришь мне?
Верит.
И ждет приговора. Если шанса нет…
- Есть. Тут…
Тварь вдруг визжит и пытается развернуть тугие щупальца, но вспыхивает и горит, плавится, обжигая остатками себя изнутри. И Урфин орет вместе с ней.
Беззвучно.
Долго. Целую вечность…
- Я ее убрал, - голос Кайя плывет и расслаивается. - Слышишь?
Слышит, но странно. И перед глазами - пятна цветные…
А тварь… твари нет? Кайя видел ее.
- Конечно, видел.
Правильно, что промолчал. Урфин понял: нельзя было дать ей насторожиться.
- Именно. Мало ли, чего бы сотворила. Теперь она издохла и больше не причинит тебе вреда… а в медотсеке оно безопасней как-то. Вдруг сердце откажет. Или еще что.
Предусмотрительный. Но хорошо, что тюремщик издох. Вот только тюрьма, похоже, осталась.
- А ты чего хотел? Встать и пойти?
Если не пойти, то хотя бы встать.
- Не получится. Ты восстановишься, но постепенно…
Руку перетягивает жгут. И Урфин чувствует иглу, которая пробивает кожу.
- …это поможет… завтра ты…
…не слышит. Он падает в мягкий сон, тот, который приходит вслед за колыбельной.
К двум сестрам в терем над водой,
Биннори, о Биннори…
Завтра приносит мигрень.
И страх, что лучше не стало. Урфин по-прежнему не способен управлять собственным телом. Он открывает глаза, смотрит на серый потолок в шрамах старых трещин. Пытается поднять руку…
- Не так быстро, - Кайя рядом.
Он вообще уходил?
- Ненадолго. Мне надо было убедиться, что с ними все в порядке.
Тисса?
- Вместе с Изольдой, - Кайя помогает сесть. - Отдыхает. Девочка почти на грани, так что в ближайшую неделю обойдешься без блондинок…
Согласен и на рыжего. Сказать бы, но не получается. Губы вроде бы шевелятся, но Урфин даже не уверен, так ли это или же он принимает желаемое за действительное.
- Ты опять лезешь напролом, - Кайя устраивается на полу. - Не пытайся прыгнуть выше головы. Начни с малого…
…пальцы на руках. Пять - на левой. Пять - на правой. Итого - десять. Простая арифметика и почти непосильная задача, если эти пальцы надо согнуть.
Урфин пытается.
Злится.
Отступает. Пытается снова. В сотый… двухсотый… тысячный и стотысячный раз. А прежде тело казалось надежным. И подвело. Вот так, даже не из-за твари, подаренной Хаотом, но само по себе.
- На тебе слишком много ран, - Кайя заставляет двигаться, как куклу, которой сгибают и разгибают конечности.
Растирает мышцы, возвращая чувствительность, порой Урфину кажется, что эти самые мышцы вот-вот разорвутся под пальцами Кайя.
И кости хрустят.
- Ты подошел к своему пределу.
Магнус ведь предупреждал, что однажды Урфину понадобятся силы, а их не будет. Если только через себя, через голову… и уже страшно другое - надорваться, потому что тогда он навсегда останется в нынешней тюрьме.
- Я не позволю. Веришь?
Верит.
Ему. Ежедневным уколам, превращающим кровь в пламя. Ноющей боли, которой заканчивается каждый день. Способности вновь издавать звуки, нечленораздельные, мычание, но это уже много. Жевать, пусть медленно и неуклюже, задевая зубами зубы. Шевелить пальцами. Сжимать в кулак. Держать матерчатый мяч, набитый песком. С ним удобно тренироваться.
Есть еще стеклянные шарики, но они пока слишком юркие и мелкие.
- Первые недели - хуже всего, - Кайя теперь протягивает руку, и чтобы сесть, приходится за нее цепляться, держать настолько крепко, насколько сил хватает. - А чем дальше, тем легче будет. Ты и так неплохо справляешься.
Сидеть.
Держать ложку. Миску, которая кажется неимоверно тяжелой, хотя на самом деле весит всего ничего. Орудовать этой самой ложкой…
Кайя не помогает.
- Тисса хотела бы тебя видеть, - он протягивает платок, и ткань взять сложнее, чем ложку.
- Нет.
Урфин уже способен произносить отдельные слова.
- Уверен? Она за тебя переживает.
…беспокойный ребенок, который не будет переживать меньше, увидев Урфина в нынешнем состоянии. И хорошо, что Кайя ничего не надо объяснять: сам поймет.
- Осень. Скоро. Уедешь?
Некоторые звуки стираются, и речь пока еще неразборчива, но Кайя настаивает на том, чтобы Урфин разговаривал. Читал вслух. Писал, пусть бы буквы выходят кривыми.
- Уже осень, - он все еще не способен стоять на месте. - А уеду, когда ты на ноги встанешь.
- Война?
- Без меня не начнут, - Кайя проводит по запястью, вдоль которого пробивается первая светло-лиловая лента мураны. Без этих своих узоров он несколько непривычный. - Войны были и будут.
Но эту Урфин, кажется, пропустит.
- И все последующие тоже.
- Запрешь?
- Если понадобится, - он не шутит. - Ты хороший рыцарь. Но хороших рыцарей у меня сотни… а ты - один.
- Замуж за тебя все равно не пойду.
Кайя хмыкает, но от темы отступать не намерен.
- Урфин, ты восстанавливаешься. И восстановишься полностью. Вот только потом… любое мало-мальски серьезное ранение станет последним. Хватит с тебя.
И что ему делать?
Сидеть у камина, рассуждая о былых прекрасных временах?
- Вот насчет этого не волнуйся, - дружеское похлопывание по плечу едва не опрокидывает навзничь. - Занятие я тебе точно найду.
Глава 42. Выбор пути
У меня был случился ужасный день, который начался еще неделю назад…
Из откровенного рассказа одной леди.
Меррон никогда не спрашивала, куда он уходит, надолго ли и порой, казалось, что вовсе его не замечала, все еще пребывая в прежнем полусонном состоянии. Она была сама по себе. И это злило Дара, потому что он представления не имел, как вернуть ее прежнюю. Нынешняя была слишком тихой.
Почти неживой.
- Вставай.
Вишневые глаза смотрят равнодушно.
Встанет. Меррон делает, что ей говорят, пусть бы ей самой и хочется остаться в постели. Пожалуй, будь ее воля, она всю оставшуюся жизнь провела бы под одеялом.
Нет, одеяло было неплохим, пуховым, легким, таким, под которым не жарко летом, но и не замерзнешь зимой. В него зашили мешочки с сушеной лавандой, от моли, мошки и для хорошего запаха. Меррон обнимала одеяло, прижимала к щеке, так и лежала, глядя в никуда. Ее раны зажили, и даже та, которая на пятке, грязная и успевшая загноиться. Ссадины прошли. И синяки.
Шрамы вот остались. Небольшие, но Дар хотел бы стереть их тоже.
- День хороший. Солнышко. Пойдем в сад?
Она садится.
Хмурится. Если бы разозлилась и послала куда дальше вместе с садом, Дар бы понял. Но нет, встает. Идет по досочке, солнцем нагретой, и шаги неуверенные.
- Я устала, - и голос тусклый.
Она действительно устала, выгорела почти до дна. Даже не из-за Хаота - слишком много всего происходило. Железо и то не выдерживает нагрузки, что уж говорить о людях.
- Я знаю. Мы только в сад и все. Но надо одеться. Ладно?
Одевается Меррон сама, безропотно и медленно. Платье рассматривает долго - темно-зеленое, свободного кроя.
- Это мое?
- Твое. Нравится?
- Не знаю.
Во всяком случае, честно.
- Сад - это недалеко?
- Только спустимся. Если будет тяжело, я тебя отнесу.
В домике - два этажа. Вообще он похож на прежний ее, как и сам этот городок похож на Краухольд, и Дар не знает, к добру ли это сходство. Но городок стоит на нейтральной полосе, пусть бы формально и относится к землям Ллойда. И можно продержаться какое-то время.
Здесь слышали о войне, как не слышать, но она была чем-то далеким, чужим и, несомненно, не затрагивающим местные дела. О ней говорили на рынке, разделывая бараньи и свиные туши, рассуждая о засухе, которая, вестимо, из-за затмения случилась, о том, что где-то градом побило посевы и, значит, цены на зерно подскочат. А вот на шерсть - так вовсе даже наоборот…
