Неподобающая Мара Дайер - Ходкин Мишель (книги полностью txt) 📗

— Что?

— Песня. Мне нравится этот кавер. [43]

— В самом деле? — судя по виду Ноя, он был неприятно удивлен. — Вот уж не думал, что тебе такое по вкусу.

— Да? А что же мне по вкусу?

— Я бы сказал, что ты тайная фанатка попсы.

— Укуси меня в зад.

— Если настаиваешь.

Песня кончилась, заиграла какая-то классика. Я потянулась к айподу.

— Позволишь?

Преувеличенно разочарованно Ной покачал головой, но сделал мне знак — давай.

— Успокойся. Я не собираюсь менять музыку, я просто хочу ее просмотреть.

Я пролистала список — у Ноя был отличный, но не отличающийся размахом вкус. Мои предпочтения были куда более разнообразными. Я удовлетворенно улыбнулась.

Ной выгнул бровь.

— И над чем ты ухмыляешься?

— Я гармоничнее тебя.

— Невозможно. Ты американка, — заявил он. — А поскольку это так, ты гармоничнее только потому, что тебе нравится всякое дерьмо.

— И как ты ухитряешься иметь друзей, Ной?

— Я каждый день задаю себе тот же вопрос.

Он сжевал пластиковую соломинку.

— Серьезно. Пытливые умы хотят знать.

Ной заломил бровь, но глядел только вперед.

— Думаю, я знать не хочу.

— Ты чуть было меня не одурачил.

— Одурачить тебя было бы легко.

Это было очень обидно слышать.

— Катись в ад, — негромко проговорила я.

— Уже там, — спокойно проговорил Ной, вытащил соломинку изо рта и швырнул на пол.

— Почему ты так себя ведешь? — спросила я, очень стараясь говорить ровным тоном.

Но в мою голову прокрался неприятный образ: я на балу по поводу окончания учебного года, вымазанная свиной кровью. [44]

— Я хочу показать тебе кое-что.

Я отвернулась и стала смотреть в окно. Никогда не знаешь, чего ожидать от Ноя на следующий день или даже — черт! — в следующую минуту.

Пересекающиеся эстакады вились вокруг нас и над нами, громадные бетонные чудовища — единственный пейзаж этой части 95-й автомагистрали. [45] Мы ехали на юг, и большую часть пути молчали.

Потом по обе стороны шоссе городской пейзаж уступил место океану. Шоссе сузилось, превратившись из четырехполосного в двухполосное, круто пошло вверх, перед нами замаячил высокий мост.

Очень крутой. Очень высокий.

Мы поднимались на него за целым роем стоп-сигналов машин, ползущих по эстакаде впереди. У меня сжалось горло. Я ухватилась перевязанной рукой за центральную консоль. Боль разрывала руку, а я старалась не смотреть ни вперед, ни вбок, где бирюзовая вода и силуэт Майами на фоне неба стали почти невидимыми.

Ной положил руку на мою. Очень легко. Едва прикоснувшись.

Но я почувствовала.

Я склонила голову к плечу, чтобы посмотреть ему в лицо, и он слегка улыбнулся, все еще глядя вперед. Улыбка была заразительной, и я улыбнулась в ответ. Тогда Ной переплел свои пальцы с моими забинтованными, все еще лежавшими на пластике. Ощущение его руки на моей слишком меня захватило, чтобы я почувствовала боль.

— Ты боишься чего-нибудь? — спросила я.

Улыбка его испарилась. Вернулся непроницаемый Ной. Он кивнул.

— Ну же? — поторопила его. — Обо мне же ты знаешь…

— Я боюсь фальшивок.

Ничего не значащий ответ. Я отвернулась. Он даже не мог ответить откровенностью на откровенность. Примерно минуту мы молчали. Но потом…

— Я боюсь быть фальшивым. Пустым, — без выражения произнес Ной.

Он выпустил мои пальцы, и его ладонь на мгновение легла на тыльную сторону моей, почти полностью накрыла ее. Я перевернула ладонь и вцепилась в его прежде, чем осознала, что делаю.

Потом до меня дошло. Сердце мое пропустило удар. Я наблюдала за лицом Ноя, пытаясь что-нибудь на нем разглядеть, может быть, какой-то знак… Я и вправду не знала, что именно.

Но его лицо ничего не выражало. Гладкое лицо, лоб без морщин. Пустота. А наши пальцы все еще были сплетены. Не знаю, то ли я силой удерживала его, то ли его пальцы просто покоились в моих, то ли…

— Нет ничего, чего бы мне хотелось. Нет ничего, чего я не могу сделать. Мне на все плевать. В любом случае я просто мошенник. Актер в собственной жизни.

Его внезапная искренность сразила меня. Я понятия не имела, что сказать, поэтому промолчала.

Ной вынул руку из моей и показал на громадный золотистый купол за водой.

— Это океанариум Майами.

Я снова промолчала.

Свободной рукой Ной пошарил в кармане. Вытряхнул сигарету и зажег, вдохнув дым через нос.

— Нам пора.

Он хотел отвезти меня домой. А я, к собственному удивлению, не хотела этого.

— Ной, я…

— В океанариум. У них там есть кит-убийца.

— Хорошо…

— Ее зовут Лолита.

— Это…

— Изврат?

— Да.

— Я знаю.

И да наступит неловкое молчание.

Мы свернули с шоссе, прочь от океанариума, и улица, изогнувшись, привела нас в оживленный район, полный персиковых, желтых, оранжевых и розовых оштукатуренных коробок… Домов… С решетками на окнах. Все было на испанском: каждая вывеска, каждый фасад магазина.

Но даже рассматривая все это, я чувствовала, что Ной сидит рядом, в нескольких дюймах от меня, и ждет, когда я что-нибудь скажу. Поэтому спросила:

— Так что, ты… Э-э… Видел Лолиту?

И мне захотелось ударить себя по лицу.

— Господи, нет.

— Тогда откуда ты узнал о ней?

Он пробежал пальцами по волосам, и несколько прядей упали ему на глаза, поймав блики утреннего солнца.

— Моя мама — нечто вроде активистки, борющейся за права животных.

— Правильно, она же ветеринар.

— Нет, активисткой она стала раньше. Она сделалась ветеринаром из-за всех этих дел с животными. Во всяком случае, в этом есть нечто большее.

Я свела брови.

— Сомневаюсь, что можно выразиться более туманно.

— Ну, я не знаю, как еще это описать. Честно.

— Она занимается спасением животных или чем-то вроде?

Интересно, откалывала ли мама Ноя такие трюки с воровством собак, как я.

— Чем-то вроде. Но это не то, что ты думаешь.

Ха.

— Тогда что же?

— Ты когда-нибудь слышала про Фронт освобождения животных? [46]

— Это не те люди, которые вызволяют из клеток лабораторных обезьянок и распространяют вирусы, превращающие человека в зомби?

— По-моему, это из фильма.

— Правильно.

— Но общая идея такова.

Я представила доктора Шоу в шерстяной маске, освобождающую лабораторных животных.

— Мне нравится твоя мама.

Ной слегка улыбнулся.

— Дни, когда она сражалась за освобождение приматов, остались в прошлом после того, как она вышла за моего отца. Родня со стороны мужа не одобряла ее занятий, — сказал он с притворной серьезностью. — Но она все еще жертвует деньги таким группам. Когда мы сюда переехали, она так сердилась из-за Лолиты, что провела несколько акций по сбору денег, чтобы попытаться собрать достаточно средств на аквариум побольше.

— А что произошло? — спросила я, когда Ной сделал длинную затяжку.

— Ублюдки продолжали набивать цену без всяких гарантий, что и вправду построят такой аквариум, — сказал Ной, выдохнув дым через нос. — Как бы то ни было, теперь, из-за папы, она просто жертвует деньги. Так я думаю. Я видел конверты с обратным адресом в нашей почте.

Ной резко свернул вправо, и я инстинктивно выглянула в окно. Я не обращала внимания на пейзаж — я сидела в нескольких дюймах от Ноя, в конце концов, — но теперь обнаружила, что как-то незаметно Северная Куба превратилась в Ист-Хэмптон. Солнечный свет пробивался сквозь листья гигантских деревьев по обе стороны улицы, через ветровое стекло и панель в крыше автомобиля, испещряя пятнами наши лица и руки. Дома здесь были экспериментами излишеств: каждый более показушный и нарочитый, чем предыдущий, и в них не было никакого единства. Что все же роднило современный застекленный дом по одну сторону улицы с величавым особняком в викторианском стиле по другую, так это богатство. Оба были дворцами.