Пойманные под стеклом (ЛП) - Любительский перевод (е книги txt) 📗

— Если ты и дальше последуешь за нами, тогда твой воздух израсходуется, и на этом конец, — объясняет Сайлас.

— Другими словами: мы в безвыходной ситуации, — в этот раз Инджер говорит почти торжественным тоном. Наверное, решил поставить точку в моем жалком состоянии. И, возможно, так будет лучше. Однажды, я слышал где-то, что смерть от удушения, худший из способов закончить жизнь. Я втягиваю плечи. Сайлас снова рассматривает красный дом.

— Ну, безвыходная ситуация — это преувеличение, — меняет мнение Инджер и ведет меня в здание, на которое Сайлас все время глазеет. Через несколько шагов мы стоим на лестничной клетке с очень крутыми лестничными пролетами.

— Давай, забирайся мне на спину, — приказывает Сайлас. — Иначе ты не доберешься до крыши.

Я растаптываю последние остатки гордости и делаю то, что он говорит. И тогда Сайлас несет меня на закорках по лестнице всего двенадцать этажей эта цифра написана на двери.

Когда остается еще одна лестница до выхода с надписью "Крыша", тяжело пыхтя, Сайлас стряхивает меня. Инджер открывает тяжелую дверь и, внезапно, мы стоим, окруженные солнечным светом, на крыше, с которой видны бесконечные ряды жилых кварталов и наполовину засыпанные улицы.

На горизонте выделялись контуры здания с куполами и башенками. Я видел его однажды на фото, но не могу вспомнить название.

Если бы я мог заметить Беа или Алину, на крайний случай, хотя бы Мод! Но в лабиринте руин, покрытых снегом, не видно ни одной живой души.

Инджер ведет нас к противоположному углу крыши, где под толстым, тяжелым, прозрачным пластиковым навесом стоит дыхательный аппарат на солнечных батареях.

Рывком Инджер стаскивает брезент, снимает колпак с респиратора и трясет его до тех пор, пока он не начинает работать. Затем поднимает свою дыхательную маску и прижимает грязную к лицу, которая висит на респираторе.

Пару секунд он глубоко дышит, затем протягивает маску мне.

— Вот, твой спасательный канат.

Я снимаю свою маску и натягиваю ту, которую Инджер протягивает мне. Воздух, который вырабатывает респиратор, влажный и отвратительно пахнет.

— Эта штуку заряжена еще на три месяца, — объясняет мне Инджер. — К сожалению, его нельзя переносить. Так как это одна из старых моделей.

— Но как я вернусь назад? — спрашиваю я ошарашено.

Сайлас кажется расслабился, потому что я начинаю понимать, что здесь происходит.

— Я попытаюсь забрать тебя. Или пришлю кого-нибудь, — обещает он.

— Когда?

— Пока мы не знаем, что произошло в Роще мятежников, не могу ничего сказать.

— Но если я умру с голоду?

— Не говори глупостей, если есть вода, можно продержаться несколько недель, — успокаивает меня Инджер.

— Но у меня нет воды, — я понимаю, как испуганно выгляжу, но даже не пытаюсь скрыть свой страх.

— Снег будет идти снова и снова в течение нескольких следующих дней. А здесь наверху ты найдешь достаточно контейнеров, — Сайлас показывает на несколько мисок и ведер, которые разбросаны по всей крыше. — Просто заполнишь их снегом.

— А если транспортное средство Министерства проедет мимо, то брось что-нибудь вниз и привлеки их внимание. Или махай Ципам. Ты премиум. Они не сделают тебе ничего.

Расскажи им, что мы тебя похитили или что-то в этом роде.

Я хотел бы ему свято пообещать, что никогда не предам мятежников, но не могу.

Охотно поклялся бы, что готов умереть за их дело. Но кто знает, на что я способен, если я буду умирать с голоду и охвачен смертельным страхом?

— Я надеюсь, вы найдете их, — только и говорю я. — И если вы найдете их, то скажите Беа… — я останавливаюсь.

— Мы придем и заберем тебя, — обещает Инджер.

— Если все то, что ты рассказал о том, что ты спас Алину или то… тогда… ну, да, спасибо, — добавляет Сайлас удивительно мягким голосом.

Прежде чем я могу сообразить, как попрощаться с ними, они отворачиваются и исчезают в двери, ведущей к лестнице.

Я один.

Беа

Когда мы поднимаемся наверх по бесконечно длинной лестнице, мне приходится прикрыть глаза, потому что солнце слепит, отражаясь в стеклянном фасаде.

Если бы инопланетяне приземлились на земле, то их летательный аппарат выглядел бы именно так как это здание. Оно выглядело как будто его когда-то вывернули на изнанку и закрепили.

С одной стороны здания можно было еще разглядеть остатки красного герба, который должно быть представлял собой старую пушку или что-то в этом роде.

— Что там было раньше? — спрашиваю я.

— Я же рассказывала тебе, что там был стадион, на котором играли в футбол. Еще несколько подобных зданий разбросаны по стране.

— Я не думала, что он такой огромный.

— До наступления ухудшения футбол был самой любимой игрой. Тысячи людей приходили на игру, и команды были гораздо больше сегодняшних.

— Мне сложно представить, что существовало время, когда Вторые имели такие же права как Премиум. Что они были также свободны. Мы можем только мечтать об этом, — я вытягиваю руки в сторону стадиона.

— Свободны? Ха! — кричит Мод. — Что значит свободны? Да, мы могли свободно дышать, окей, но никогда не было времени, когда мы правда были свободны. Свобода не обозначает ничего.

Посмотрите на историю: свобода всегда была фантомом, красивой сплетней. Ее никогда не было и никому не давали. Люди такие, как они есть. Очень корыстны. Поэтому равноправие не может существовать. Например, женщины никогда не играли на этом стадионе. Женщин футболистов никогда не приветствовала огромная толпа. Всегда только мужчин. Ни одну сволочь не интересовало, сколько голов забили в женской футбольной лиге. Свобода и равноправие — выдумки. Девочки. Вы должны запомнить. Раз и навсегда. Свобода? Ха! Я могу только посмеяться.

— Ты готова? — спрашивает Алина, как только Мод закрывает рот.

Это странно, кажется, что Алину не интересует никоим образом, были ли мир несправедливым и ужасным до ухудшения или нет. Мир, позволяющий дышать воздухом, — идеален для нее, и она борется за его восстановление. Неуклонно.

Если этот старый мир не такой прекрасный, как Алина представляет, это поставит под сомнение всю ее борьбу.

— Хм, нет общества без ошибок, — допускаю я.

Мы тяжело поднимаемся по последним ступеням, но вместо того, чтобы выйти к выходу, мы упираемся в бетонную стену, Алина оборачивается через плечо, проверяет, что мы не потерялись, и подает знак следовать за ней.

Мы идем вдоль бетонной стены, в которой всего в нескольких метрах находится стальная дверь. Перед нами оказывается старая железнодорожная линия, на которой находится поезд.

Разумеется большинство вагонов с разбитыми стеклами повалены на бок.

Внезапно Алина останавливается, приближается к стальным дверям, стучит три раза, делает паузу, ударяет два раза, ждет и наконец стучит еще один раз. Ничего не происходит. Алина смотрит на меня, затем повторяет условный знак: три раза, пауза, два раза, пауза, еще один раз. Снова ничего.

Я бросаю взгляд на показание моего кислородного баллона и делаю глубокий вздох.

Кислорода хватит еще на минуту, максимум две.

Словно, прочитав мои мысли, Алина вытягивает руку, поворачивает мой вентиль и уменьшает подачу кислорода. Как от удара по голове я чувствую головокружение, мне приходится прикоснуться к стене, чтобы не упасть. Алина снова стучит.

— Есть другой вход? Возможно, мы подошли не к той двери, — вырывается у меня, когда я наконец снова обретаю равновесие.

— Это правильная дверь.

— Тогда попытайся покричать. Может ты забыла условный знак.

— Я никогда его не забываю. Он так прост, что его нельзя забыть, — Алина стоит там, нахмурив лоб и уперев руки в бока.

— Может они сменили его? — спрашиваю я.

— Они никогда не меняют его! — Алина смотрит на дверь, как будто она может открыть ее одним лишь желанием.

Наконец, Мод начинает говорить:

— Они определенно спрятались. Вероятно даже на несколько часов. У вас есть бункер внутри?