По ту сторону пламени (СИ) - "Abaddon Raymond" (полные книги txt) 📗
Охотников двое. Плохо.
Один — сопровождение. Двое — охрана.
— Зарин Д. Аваддон вызывают в администрацию, — говорит высокий тощий парень в зеленой кепке — до крайности нелепой в сочетании с черной формой.
— Зачем? — рыжеволосый маг не отпускает дверь, мешая зайти в комнату.
— Приказ. Пропусти.
— Чей приказ? Она теперь в нашем блоке, Кан разрешил? — спрашивает Тони.
— Его уведомят. Приказ Максимилиана А. Одви, — серый человек. Где он, там и Гофолия, и Хайме. Илай был прав: настал мой черед. Натягиваю ботинки. Наклоняюсь за кофтой на полу, судорожно ловлю зазвеневшие звезды: в звуках чудится отголосок нечеловеческого смеха, расколовшего камеру в Заповеднике на тысячи кусочков.
— Мы с вами, — Тони трогает Айяку за плечо.
— Еще чего. Пошли, — высокий теряет терпение и хватает меня за руку. Обернувшись, говорю одними губами:
— Кан, — если у него есть власть остановить это.
Наас хмурится до глубоких изломов между бровей, но кивает.
Шагая на негнущихся ногах между конвоирами, я терзаю ладонь, прослеживая новые изгибы старого рубца. Зачем я нужна им? Из-за магии огня? Или кто-то узнал, что я говорила с тварью перед побегом? Мимо с оглушительным топотом пролетают Тони и Наас. Рыжеволосый маг до трещины в стекле хлопает дверью предбанника.
— Идиоты, — хмыкает второй охотник — с широким лицом и свернутым носом.
Я будто попала в дурной сон. Пустые и еще законсервированные оранжевым светом улицы. На проводах, карнизах и ветвях молчаливо теснятся птицы. Дыхание клубится в воздухе, а под подошвами ботинок умирает изморозь. Оглядываюсь на грязные следы, на пернатых надзирателей, и чувствую, как в бок толкается дуло пистолета.
— Быстрее, — кривоносый низко наклоняет голову, вроде готовясь к атаке. Это всего лишь воробьи, чего ты боишься? Неудачно ступив на поврежденную ночью ногу, сбиваюсь с шага. Парень в дурацкой кепке подхватывает под локоть и тащит к ближайшему входу.
— Через техников пройдем, — бросает напарнику. Тот отстает, прикрывая тыл. Я не сдерживаюсь и начинаю смеяться. Нелепо — громила против крохотных вертких пташек! Хохочу, спотыкаюсь, картинка расплывается от слез.
Прихожу в себя от пощечины, в коробке стерильных стен административного комплекса.
— Сама дойдешь? — с ужасом и угрозой спрашивает охотник.
— Да, — скалюсь, проглатывая горькое послевкусие истерики.
Холодные лабиринты, внезапно многолюдные. Перед нами расступаются. Спускаемся ниже, где черный камень с узлами вплавленных чар и одинаково закрытые железные двери.
Я всегда буду за твоей спиной. Что это вообще значит? Как я могла согласиться?! Каждые двадцать метров — решетки. Лязгают сами по себе. Если я попытаюсь бежать, откроются ли створки? Повисаю кулем на руках конвоиров. Вдруг повезет усыпить их бдительность, и тогда…
Я не знаю, что тогда. Остается лишь тянуть время.
Двойные двери. Конференц-зал — сообщает табличка. Охотник в кепке распахивает створки:
— Двигай.
Я задерживаюсь на пороге на несколько бесконечных мгновений прежде, чем могу сделать шаг вперед.
— Добрый день, Зарин. Проходите, прошу вас, — серый человек скукожился с краю длинного прозрачного стола. Многочисленные стулья пустуют. Вместо дальней стены — занавешенное стекло с пунктиром двери. На угольных стенах картины в три ряда. Массивные золотые рамы и небрежные зарисовки на ветхой бумаге не подходят друг другу, а интерьеру и подавно.
Максимилиан тоже кажется неуместным. Сидит, неловко скрестив длинные руки и ноги. Можно подумать, я его вызвала на рассвете, а не наоборот. Сегодня мужчина не совсем бесцветен: из-под задравшейся штанины мышиных джинсов выглядывают растянутые синие носки. Костистое лицо ничего не выражает:
— Пожалуйста, садитесь, — дергается, отодвигая соседний стул. Слишком близко. Приходится вжиматься в спинку, чтобы не касаться его острых коленей. Только теперь замечаю, что за занавесками двигаются силуэты.
Человеческие.
Люди страшнее всего — сказала Нина.
Что она делает сейчас? Что бы сейчас делала я, если бы не прождала ее целое бесконечное лето?
Шарахалась бы от каждой тени. Те, за тяжелой тканью, не отпускают моего взгляда. Криво улыбаюсь им и Максимилиану: видимо, от судьбы не убежишь.
— Вы слышали про побег из Заповедника? — мужчина подается вперед, барабанит по столу. Я смотрю на узловатые пальцы. Дробный ритм обрывается. Серый человек запихивает кисти в карманы штанов, от чего его поза становится совсем нелепой.
— Да, — будто такое можно пропустить.
— Кхм, так вот… Зарин, — трясет головой. — Нам необходимо поймать сбежавшую тварь. Она разумна. Даже слишком. Велика вероятность, что вернется, чтобы… Отомстить — повисает в воздухе. Максимилиан широко ухмыляется:
— Мы не хотим оказаться застигнутыми врасплох. Меня попросили привести вас, чтобы запустить поисковое заклинание. Другие маги огня в данный момент не в состоянии нам помочь, — кровавый росчерк на подбородке Илая. Рваные слова предупреждения. Не в состоянии — правильное, округлое выражение, а Максимилиан хитрее, чем говорит его тело.
— Знаю. Я видела Илая.
— Илай Мназон, конечно, — мужчина откидывается в кресле, вцепившись в подлокотники. — Сильный маг, но с очевидными проблемами, — с короткой улыбкой крутит пальцем у виска. — Как у всех, кто ступил на Путь левой руки. Иногда лучше, иногда хуже… сегодня довольно плохо, поэтому я предложил вас. Профессор Хайме согласился попробовать. Других вариантов в любом случае нет. Ученые заканчивают подготовку вон там, вы уже обратили внимание.
Он наблюдал за мной.
— Мне нужно ваше согласие и содействие, — резко встает.
— А если я не соглашусь? — не двигаюсь. Не верю, что Илай всегда был таким. Не верю, что он захотел таким стать.
Максимилиан отвечает фигурам в конце зала:
— Мы говорим о безопасности Университета и магии страха, Зарин. Страх можно вызвать… внешними условиями. Но нам всем будет проще, если вы станете
сотрудничать, — мужчина широкими шагами направляется к двери в занавешенной стене.
Со вздохом разжимаю ладонь. Поверх шрама заполняются красным следы от ногтей. Монета. У меня еще есть монета.
Рано? Или пора?
Что говорил Валентин? В голове — звенящая пустота. Обрывки чужих слов мешаются, образуя новые смыслы. На негнущихся ногах пересекаю зал вслед за Максимилианом.
За шершавой тканью самая белая комната в мире. Потолок и стены сияют собственным светом, мягким, будто проникающим под кожу. Стоит сделать шаг через порог — и моя тень исчезает. Рождающимся здесь тварям некуда прятаться. Прячу руки в карманы, горблюсь, выпуская наружу смятение. Сжимаю стремительно нагревающуюся монету, глубоко вгоняю острый край в палец. Боль и жжение растекаются до локтя, сменяются онемением. Волна дрожи. Жара. Слабости. Пустоты. Выпрямляюсь, расслабляю плечи. Химическая истома ползет по венам. Давлю непрошенную улыбку и текучесть в движениях. Рассматриваю большие мониторы с дремлющими графиками и шкалами, заменяющие ученым окна. Деловитых людей в белых халатах, нарисованный черной жижей знак на полу. Опускаю ресницы и вижу иное: лицо сторожа. Голова смята с боков, где вошли зубы, черты вспухли, иссеклись лопнувшими сосудами. Щеки бугрятся фиолетовым от разложения и сломанных костей. На заляпанном бурым бейдже надпись: Марчел. Вот, откуда пришло имя, которое я вписала в Книгу. Произношу одними губами, впервые:
— Он умер из-за меня. Я сама сказала — делай, что хочешь, только уйди.
Пульс остается ровным.
— Я убила его.
Ничего.
— Я убила двоих сегодня.
Плевать.
Знак плотно окружают охотники — в несколько рядов, не сосчитать. Суета разбивается об их ровный строй. У входа сидят на каталке двое парней с синими нашивками на рукавах. М — медики. Значит, мне может стать плохо. Хорошо, если сразу. До. Ужасно, если каталка заготовлена на потом: по бокам свисают ремни. Нахожу Рамона Хайме. Мужчина разговаривает с Максимилианом, указывает на символ в переплетении влажно блестящих линий. Подойдя ближе, останавливаюсь, почти касаясь носками ботинок подсыхающих кусков плоти. Запах… моча, лекарства, кровь, дерьмо. Въедливой нитью пробивается гниль.
