Эджвуд (ЛП) - МакКвесчен Карен (версия книг .TXT) 📗
Как я уже сказал, у моих родителей проблем со сном не возникало.
— Мне бы твою активность, — говорила мне мама, как будто дело было в активности.
Она работает логопедом в школе, слава Богу, не в моей, и частенько бывает уставшей. Ей и моему отцу уже под шестьдесят — они куда старше, чем предки моих друзей. Единственный недостаток иметь таких родителей состоит в том, что моих бабушек и дедушек уже нет в живых, а последний из них был жив, когда я был еще совсем ребенком. У меня, правда, есть старшая сестра, Карли, но у нас с ней мало общего. Я родился, когда Карли была в старших классах. Ее сын Фрэнк, мой племянник, всего на пять с половиной лет младше меня. Я был тем ребенком, которого в народе называют «неожиданностью», «незапланированной радостью» в критическом возрасте.
Мама говорила мне, что когда узнала о беременности, то была на седьмом небе от счастья, но Карли рассказывала, что все было наоборот. В ее версии мама долго плакала, когда впервые об этом узнала.
Я знаю, что мое рождение затормозило собственные планы родителей. Они только отошли от всего этого процесса воспитания, когда вдруг появился я. Понимание этого меня огорчает, но ничего не поделаешь. Карли была тем еще чертенком, даже она сама этого не отрицает. Она увлекалась выпивкой и травкой, прогуливала школу и попадала в аварии. Однажды я услышал, как отец сказал, что они рады тому, что я такой славный ребенок, потому что они бы не смогли пройти через то же самое снова. Думаю, это меньшее, что я могу сделать для них. Не хочу, чтобы они переживали из-за моих психологических проблем.
Поэтому я держу язык за зубами. Когда не могу уснуть, что бывает довольно часто, я выхожу на ночную прогулку. Я наматываю круг, начиная свой путь от торгового центра, прогуливаюсь к промышленной зоне, проходя мимо тех самых домов, а потом возвращаюсь домой и ползу к кровати.
Глава 3
После увиденной той ночью вспышки света я провалился в глубокий сон, как только голова коснулась подушки. Я прекрасно помню, как проходил все стадии сна, опускаясь все дальше и дальше в воронку комфорта и тепла. Я видел сны, живые и красочные сны, которые я прекрасно помнил по звонку будильника, но где-то между нажатием на кнопку будильника и тем, как внизу мама закричала, чтобы я вставал, они совершенно испарились из моей головы.
Я быстро залез в интернет в надежде увидеть в новостях что-то о метеоритах, падающих звездах или хотя бы о странных огнях на небе, но ничего подобного не было. Совсем ничего.
Я почувствовал себя так, будто увидел один из тех ярких снов, которые кажутся столь реалистичными, когда только открываешь глаза, но стоит только окончательно проснуться, как они полностью ускользают прочь из памяти. У меня не было времени поразмыслить над этим, нужно было захватить все необходимое и отправляться в школу. На протяжении дня я как-то сумел отвлечься от этих мыслей. До самого последнего урока по естествознанию с мистером Спектром.
Спектр был одним из лучших учителей в школе. Ему было почти столько же, сколько и моим родителям, и он не пытался заводить дружеские отношения с учениками, что радовало. Нет ничего хуже школьных преподавателей, которые косят под своих, хвастаясь познаниями в современном сленге и спрашивая о рок-группах или популярных подростковых романах5. Мистер Спектр просто делал то, что должен. Он преподавал науку. Было заметно, как он обожает свой предмет. Я изучал то, что другие называют дурацкой наукой. Предмет назывался «Примеры из науки» и состоял из тем по биологии, химии и естествознанию. В основном Спектр преподавал то, что ему самому было интересно. Из класса в класс, из года в год темы заметно различались, но никто не жаловался, потому что он был замечательным, забавным и интересным. Мы смотрели фильмы по прикладным наукам, он показывал нам магические трюки и объяснял их суть, и поощрял, чтобы мы приносили в класс вещи и рассказывали о них, прямо как в младших классах, когда играют в «покажи и расскажи». Один ученик как-то взял у дяди чучело белки и принес в класс, из этого родилось обсуждение, как и почему такое сделали. А другая ученица привезла с отдыха найденные окаменелые остатки, так мы о них всю следующую неделю говорили. Никто не знал, что будет на уроке у Спектра, но скучно там никогда не было, а это о многом говорит, учитывая, что был как раз второй курс средней школы.
В тот день я сидел за своей партой в ближайшем от двери ряду. Устроившись поудобнее, я выложил на стол книгу и тетрадь. Мы редко когда пользовались учебником, но мне казалось, я должен брать его с собой. Другие ученики понемногу расселись в классе, но мистера Спектра вопреки обычаю еще не было. Прозвенел звонок, а его все еще не было. Пара учеников поспорили касательно того, будет ли он сегодня вообще. Кто-то предложил уйти с урока, но все так и остались сидеть. Кто-то вытянул свои мобильники, а несколько девушек начали болтать в типичной для них манере, когда они хихикают, будто привлекая к себе внимание, и улыбаются понравившимся парням, чтобы те их заметили и их пути как-то пересеклись. Я никого особо не интересовал, поэтому просто сидел и помалкивал.
Наконец, спустя минут тридцать, мне стало так скучно, что я открыл тетрадь и принялся что-то машинально чертить. Сам того не осознавая, я начал делать наброски световых эффектов, которые видел этой ночью, изображая то, как они вначале смотрелись в небе, а потом на земле. На заднем фоне я набросал заброшенный вокзал, очень быстро и в тончайших деталях. Обычно у меня с рисованием не очень, а сейчас все получалось на удивление неплохо. Моя рука будто двигалась сама по себе и знала, как нарисовать линию, где поставить точку, словно в меня вселился художник и рисовал с помощью моих же рук. Даже не задумываясь, я нарисовал фигуру человека посреди поля, стоящего прямо в центре мерцающей воронки с поднятыми вверх руками. Я рисовал сам себя, но я что-то не припоминаю, что стоял именно так.
Когда я оторвался от рисунка и посмотрел вверх, то увидел за партой напротив девушку, Мэллори Нассиф. Обернувшись ко мне, она наблюдала, как я рисую. Я не очень хорошо ее знал. Она была из тех девушек, которые сливались с толпой, но четко выделялись, когда их замечали. У нее были большие, наивные глаза, очерченные длинными ресницами, блестящие темные волосы, которые всегда были собраны в хвостик, и такой действительно приятный смех, который было слышно через всю закусочную. Ее кожа была цвета кофе со сливками. У меня иногда к середине лета появлялся такой загар, если я много бывал на улице, а она так выглядела всегда. Кроме ее внешности, я также знал, что она новенькая и учится здесь с начала учебного года, а еще играет в хоккей на траве. Наши глаза на мгновение встретились.
— Че рисуешь, Расс? — спросила она, указывая на мою тетрадь.
Я уставился на нее, удивленный тем, что она помнит, как меня зовут. Я уже собрался сказать, что это просто так, каракули, но прежде чем слова сорвались с губ, дверь открылась и мистер Спектр, широко шагая, зашел в класс. Я тут же закрыл тетрадь.
— Ладно, ребята, — промычал он, становясь перед всем классом. — Спокойнее. Время отдыха подошло к концу. Урок уже начался. — Казалось, он чуть запыхался и, честно говоря, был немного не в себе. На нем как обычно была сдержанная рубашка, поверх нее жилетка и мятые серые штаны. Его очки в проволочной оправе съехали на самый кончик носа, а лоб покрылся испариной.
— С вами все нормально, мистер Спенсер? — спросила одна из учениц, та еще подлиза. — Вы случайно не приболели?
— Со мной все хорошо, Эмили, — ответил он. — Просто собрание немного затянулось. — Он быстро просмотрел бумаги на столе и подошел к компьютеру, чтобы отправить в учительскую список присутствующих. Все затихли. Мистера Спектера уважали все — он был настоящим учителем. — Так вот, — начал он, отходя от своего стола и поворачиваясь лицом к классу. Он стоял в самом центре. — Я подумал, что сегодня мы могли бы поговорить об астрономии.
