Затерянные в солнце (СИ) - Волк Сафо (серия книг TXT) 📗
Небесная Мани, я молю Тебя! Молю Тебя!.. Всю себя она вложила в этот призыв, облаченный даже не в слова, а в одно единственное чувство: невероятное стремление успеть подхватить Эрис и не дать ей разбиться о камни.
А потом что-то случилось. В полной черноте, в которой не было ничего, и лишь бьющий в лицо ветер подсказывал Тиене, что она камнем падает в бездонную пропасть, на один короткий удар сердца мелькнула маленькая золотая точка. Она была всего какими-то десятью метрами ниже Тиены, и сердце той едва не вырвалось из груди от радости. Оставалось еще совсем немного, еще совсем чуть-чуть.
Помоги, Великая Мани!
В черной тишине без света самый сокровенный голос ее сердца, самый ее чистый зов, самая заветная молитва была услышана. Тиена не могла поверить в то, что происходило, когда свет начал медленно разгораться вокруг. Мягкое золотое сияние разливалось теплыми волнами. Оно нисходило отовсюду и ниоткуда одновременно, оно лилось из ока на лбу падающей ниже Тиены Эрис и обнимало ее тело, оно было всем. И Тиена вдруг почувствовала в нем что-то знакомое.
Сладкий запах весеннего ветра, что тихо-тихо, забавляясь, будто ребенок, шуршит мелким кружевом первых березовых листьев. Золотые отсветы закатного солнца на их белой коре, такой нежной и тонкой, что она больше похожа на девичью кожу, тронутую первым загаром. Запах дыма и просыпающихся полей, тугое жужжание шмеля, и тихий смех Эрис. Розовые лепестки, что медленно, в полной тишине падают на горячую поверхность источника, и пар поднимается им навстречу, словно стремясь поднять их на руки и протянуть к самым звездам, чтобы и те полюбовались на такое чудо. А вдали за черным абрисом горы воровато выглядывающая желтым глазом луна, которая тоже хочет подивиться на чужое счастье. И ее свет, как и свет маленького огонька, укрепленного над самым источником, отражается в бездонных глазах Эрис.
Это было так красиво, так тихо и нежно, это было так сильно и звонко, как их самый первый поцелуй, как их первый взгляд друг другу в глаза, как первый раз, когда сердце Тиены, забитое тысячами гвоздей и закрытое навсегда и ото всех, внезапно распахнулось ей навстречу, и они стали едины, будто весенний ветер и теплые лучи солнца, которые он несет к далеким горам на западе. Это было так же сильно и так же правильно, и Тиена улыбнулась, протягивая руку вниз в этой золотой тишине, в этом тихом сиянии золотого света, заливавшего все вокруг. А потом ее пальцы коснулись вытянутой руки Эрис.
Что было дальше, она не совсем уже понимала. Золотые облака света окружили их со всех сторон, и Тиена смогла в этом сиянии подхватить бездыханную Эрис под руки и начать замедлять падение в бездну. Глаза ее девочки были закрыты, а лицо было таким нежным, словно она спала, лишь тихонько подрагивали ее густые черные ресницы, такие длинные, что на них запросто можно было повеситься. Тиена рассмеялась, покрывая их легкими поцелуями, когда крылья ее, наконец, поймали нужный поток и смогли оттолкнуться, бросая ее вверх, в обратный путь под свет солнца. Откуда-то она знала: там, наверху, сейчас светло, и никаких облаков уже нет. Там яркое зимнее солнце, заливающее своим прикосновением весь Роур, и битва там уже почти закончена, потому что врагов, с которыми они могли бы сражаться, уже нет. Ведь золото, что обнимало сейчас их обеих, что сочилось изо лба Эрис, да и изо лба Тиены тоже, что было повсюду, это золото было ничем иным, как ладонями Великой Мани, которая услышала их мольбы и осторожно укрыла их Своими теплыми руками от беды. И ничего плохого с ними уже не могло случиться.
Эрис медленно открыла свои темные глаза и взглянула на Тиену. Губы ее растянулись в слабой, легкой улыбке, будто она пробудилась от долгого сна.
— Здравствуй, — тихо прошептала она, касаясь щеки Тиены самыми кончиками пальцев.
— Здравствуй, родная, — также тихо ответила Тиена, прижимая ее к себе так крепко, как только могла.
Вдвоем они подняли головы и увидели кусочек синего неба, чистого и такого глубокого, что в нем можно было утонуть. И золотой шар, что медленно полз по нему с востока на запад, огненный щит Роксаны, которая несла дозор, охраняя от зла и невзгод Своих дочерей.
— Ежа! — во всю глотку орала Лэйк, прижимаясь спиной к широкой спине первой нагинаты Неф. — Стройте Ежа! — И единственный слабый голос боевого рога повторял ее приказ.
Она была голой, покрытой раскаленными языками пламени и кровоточащими ранами, которые на ней оставили копья и ятаганы стахов, но ей было уже плевать на это.
После того, как облака рухнули на землю, начался настоящий хаос. Стахи умело воспользовались своим преимуществом и нырнули во тьму, выставив в передний ряд ведунов, и те принялись в упор расстреливать анай, которых было хорошо видно в этой тьме благодаря разноцветным крыльям. Они подныривали даже снизу, а потому выхода не было, и войскам пришлось приземлиться, чтобы прекратить вражеский обстрел хотя бы с одной стороны. Едва живые от усталости Боевые Целительницы развернули над головами анай щиты, сил атаковать у них уже не было. Построившись кольцом, стахи окружили их армию и пошли в атаку по земле, оказавшись здесь противниками не менее страшными, чем в воздухе. А это означало, что им не оставалось ничего другого, кроме как отбиваться.
Сердце обливалось кровью, разрываясь на части, когда Лэйк вынуждена была выбирать между своей любимой женщиной и своим народом. Но волчья кровь в венах Саиры должна была уберечь ее от смерти и залечить рану в скором времени, а густые облака — укрыть ее от глаз врагов, которых в той стороне, почти что у самого края расщелины, вовсе и не было. Таким образом, Саира оставалась в безопасности в то время, когда того же нельзя было сказать про народ Лэйк, и она должна была быть рядом со своими разведчицами сейчас, с ними и ни с кем больше.
Лэйк плохо помнила, как с ревом пробивалась, объятая пламенем, сквозь ряды стахов, нанося удары куда придется копьем, что подарил ей Тьярд, как собирала мечущихся во тьме сестер и строила их, чтобы те могли составить стахам хоть какое-то сопротивление, как приказала им снижаться и выстраиваться в снегу, как хлестала по лицу полубездыханную Листам, заставляя ее растягивать щит над их головами, как Листам держала щит ровно столько, сколько могла, а потом кровь полилась у нее из глаз и изо рта, и она мертвой упала на изрытый ногами снег, а щит лопнул… Дальше она не помнила уже ничего, кроме молний, бьющих в них сверху и копий стахов, что лезли со всех сторон.
Сестры вокруг кое-как выстраивали Ежа, и Неф кричала что-то во всю глотку, сорванную до хрипоты. Лэйк механически отбивала удары копий и ятаганов, лишь озверело рыча сквозь длинные волчьи клыки, когда оружие стахов все-таки достигало ее тела. Теперь уже не было необходимости что-либо скрывать, наступило то время, когда от масок больше не было толку, а потому она позволила зверю овладеть собой целиком. Мышцы на всем теле вздулись до предела, кожа на них едва не лопалась, лицо Лэйк тоже изменилось, удлинившись в оскаленную пасть, и огонь покрывал ее со всех сторон, а сестры шарахались в страхе, когда видели ее лицо. Но и до этого ей не было дела. Они должны были выжить сейчас. Должны были!..
Вдруг стало как-то светлее, но Лэйк все никак не могла понять, что происходит. Золотая полоса бежала и бежала впереди, разливаясь через все небо, и чернота туч начала рассеиваться, растворяться в ней, словно ее и не было. Стахи заволновались, поднажали еще сильнее, но Лэйк видела, что их задние ряды в страхе оглядываются назад и вопят, срываются с места и разлетаются прочь, словно потревоженные первыми лучами солнца летучие мыши. Прошло всего несколько мгновений, и перед ней вдруг больше не было ни одного стаха, да и молнии на голову падать перестали.
Лэйк застыла, не понимая, что происходит, сбитая с толку и опустошенная до такой степени, что могла стоять прямо, лишь опираясь на свое копье. В ее лицо с севера летела стена золота, стена ветра, полного крохотных золотых песчинок. И когда она ударила в оставшийся глаз, Лэйк пришлось зажмуриться.
