Ветер Безлюдья (СИ) - Татьмянина Ксения (лучшие книги .txt) 📗

Гранид за январь из плоской лысой мумии превращался обратно в человека. Еще худого, но уже не в такой степени, чтобы содрогнуться при взгляде. Раньше его отличительной чертой я считала только длинный кривоватый рот, но едва «вернулось» лицо, я стала подмечать внешность Гранида четче: подбородок у него упрямо выступал вперед, нос из заостренного стал нормальным, и на лице смотрелся крупным, хотя раньше я думала, что это из-за общей худобы. Брови оформились, ресницы — короткие и густые, сделавшие его глаза выразительней и украсившие довольно жесткий взгляд. Волосы темно-русые — торчали ежиком, прической не назовешь — но никаких залысин не было и в помине.

Он хорошел, молодел по сравнению с собой же декабрьским. Сказывалось лучшее самочувствие, набор веса и прибавка энергии. У Гранида многие морщины исчезли, цвет лица стал более свежим и здоровым, остались лишь темные круги в подглазьях и запавшие щеки. К тому же, в один из дней он вечером ушел из квартиры не на прогулку в оранжерею, а, видимо, по магазинам. Потому что вернулся в новой одежде, — полупоходный, полугородской стиль. Крепкие ботинки на шнуровке, темные джинсы, водолазка, свитер и куртка по погоде.

Так Гранид в один день превратился из не пойми кого, одетого безлико в самый дешевый балахон соц. стандарта, в человека, который вспомнил о себе самом и о своих вкусах.

Визуал

— Что у тебя за работа? — раздался внезапный вопрос у меня за спиной.

Гранид сидел на диване, читал что-то с персоника. Я удивленно обернулась от рабочего экрана на котором была открыта программа обработки фото в 3D проекции.

Определенный алгоритм жизни, распорядок дня, приучил меня к тому, что каждый вечер я работаю, а он читает и мы оба молча занимаемся своими делами. А тут вдруг вопрос.

— Я создаю ролики на разные темы. Воплощаю мечты, фантазии или, это реже бывает, как бы восстанавливаю эпизод прошлого.

— Показать что-то можешь?

— Серьезно? Тебе интересно?

— Да.

Выбрав один из моих любимых заказов, запустила двухминутное видео, дав предварительное объяснение:

— Две сестры сделали подарок своей прабабушке. Она родилась в восемьдесят пятом году двадцатого века, ей в прошлом августе исполнялось девяносто.

Видео началось с кадра, где очень пожилая женщина сидит в кресле у большого окна. Заметно, что это фото, но туту кадр «вздрогнул», окрасился ярче, старушка повернула голову на зрителя, приподняла сухую ладонь к волосам и улыбнулась, добавив к сети морщин, испещривших лицо, еще резкие лучики в уголках глаз.

Искусственность видео заметна, но я старалась, чтобы эта графика играла в пользу — и всегда делала стиль с уклоном в живопись или мультипликацию. Чуть-чуть. Графика модели была смазана, как если бы это художник прорисовывал кистью черты лица, волосы, всю фигуру, даже фоновые изображения. Чуть ярче обычного, но очень детально и без отступа от настоящей внешности человека.

Женщина, чьи старческие глаза стали чуть голубее, несколько секунд смотрела с улыбкой на зрителя, а потом снова в окно. Там городской пейзаж вдруг сменился сельским. «Камера» полетела вглубь, приближая вначале незаметный силуэт маленькой фигурки, идущей через поле. Девочка с золотыми косичками, лет десяти, с литровой стеклянной банкой наполовину заполненной земляникой. Как только зритель становится ближе, она поднимает глаза, улыбается щербато, машет рукой, и тут же легкий вихорек смазывает изображение, чтобы в несколько секунд обрисовать обратно уже девушку все с теми же золотистыми волосами до плеч. Она спускается со школьного крыльца — в синей форме с белым передником, на шее галстук, в руках портфель. Старшие классы. Тот же кадр, с одним оборотом, вдруг показывает ее уже студенткой — она сидит на лавочке в весеннем парке, читает конспект, положенный на коленки и одновременно ест мороженое в вафельном стаканчике. Рядом стопкой три книги. С цветущих яблонь вокруг осыпаются лепестки и за белой метелью, укрывшей ее, появляется невеста. Она счастливо улыбается, припадает щекой к плечу столь же улыбчивого парня, своего жениха, а потом от смущения совсем прячет лицо.

Потом этот кадр застыл, превратился в фотографию, а фотография стала двигаться, как набирающая скорость кинолента — движение, движение, движение, и вот эти слайды на которых она то с одним малышом, то уже с двумя, то с тремя, вдруг превращаются в живую игру на детской площадке. Молодая мама закрывает глаза, держа на руках годовалого малыша, а два мальчика постарше, погодки, пытаются успеть спрятаться — кто за горкой, кто за деревом.

Звука нет, есть лишь отдельные обрывки на фоне приятной мелодии — детский смех, вскрики радости от игры, смех женщины, звуки птиц, ветра в листве, эхо пространства.

Следующим мгновением вдруг дети ее, все три сына, становятся уже мужчинами. Семья растет. И снова кадры взяли разбег, листая годы еще быстрее, — она в квартире, в зале, вся в клубках ниток и с вязаными шапками в руках, она же на кухне лепит пирожки, а двое маленьких правнучек бегают в летних платьицах и этих же шапках вокруг нее, играя в свою веселую игру. Она же еще старше, уже седая, в просторной комнате нового дома празднует восьмидесятый день рождения в кругу всей своей большой семьи, только мужа уже нет рядом.

Старушка растроганно плачет, смотрит на всех по очереди, незаметно отходит к окну, садится в свое кресло. И вдруг прямо в кресле она закрывает на миг глаза и открывает их снова став той десятилетней девочкой. Щербатая солнечная улыбка, косички золотых волос. Она стряхивает сандалики, забирается на сидушку с ногами и аккуратно достает несколько ягод из банки с земляникой. Протягивает их на ладошке зрителю. Открыто, доверчиво, от всего сердца. И вновь все сдувает ветерок. Ролик заканчивается тем же сельским пейзажем — лес, поле, крыши поселка вдалеке.

— Девяностый день рождения был ее последним — она умирала от рака. Пережила старшего сына. И две ее правнучки заказали мне… «чтобы она улыбнулась». А что может быть лучше, чем вспомнить под конец детство и родной край, где оно прошло?

— Как ты это сделала?

— Вот фотоархив и семейные видео, — я открыла и рабочую папку по этому заказу, — снимки восьмидесятых в большинстве и их мало, потом и видео помогло. Я выбирала больше по наитию.

Прощелкала подряд те фото, с которых брала стартовые эпизоды — поселок, девочку с земляникой, школьницу, студенческое фото с мороженным, свадебное.

— Сама идея твоя?

— Да, здесь мне мало условий ставили, так что была свобода.

Гранид смотрел внимательно, даже подался вперед, оперевшись руками на колени и вглядываясь.

— Большинство сюжетов более банальны. Это одно из любимых, потому что тут не просто мечты или фантазии, а вся жизнь.

— Покажи-ка другие. Из рядовых.

— Сейчас найду.

Мне стало приятно, что он вдруг по настроению уделил мне внимание и проявил интерес. Даже не потому, что я ожидала похвалы, а самим фактом — нормальный, человеческий диалог.

Гранид посмотрел и про балерину — подарок девочке, мечтающей ей стать. И довольно короткий ролик для жены одного богатея, которая видела себя известной актрисой и певицей, а также художницей и писательницей. Ролик для мужчины, который сделал хорошую карьеру в бизнесе — и я «иллюстрировала» его трудный путь к успеху.

Как бы я не относилась к теме, старалась всегда — это было делом моей профессиональной гордости, даже элементарную или скучную вещь подать с творческой ноткой.

— А можешь рассказать о процессе? С чего начинаешь, в каких программах работаешь, какие этапы от начала до конца?

Я удивилась:

— А «кухня» тебе зачем? Неужели перенять хочешь дело?

— Секрет фирмы?

— Вообще-то да. Визуалов много, и найти эту нишу было непросто. У меня есть конкуренты, которые делают тоже самое, но я включила в цепочку одну простую программку по фото, она дает мне «свой стиль», и редактор, который не используют визуалы. Он из другой оперы. Плюс много деталей вручную. Но если я скажу, обещай никому моей «фишки» не выдавать.