Белые волки. Часть 2. Эльза (СИ) - Южная Влада (читаем книги TXT) 📗
— Боишься? — удерживая руки на талии Эльзы, Алекс пытливо заглянул в ее глаза.
Она посмотрела в лицо человека, которого любила так, что готова была забыть саму себя.
— С тобой? Нет.
Он улыбнулся и снова поцеловал ее, поглаживая ладонями спину, а она обвила руки вокруг его шеи. Ветерок играл подолом ее платья, и вода едва слышно плескалась о берег. Большая шумная столица лежала далеко-далеко, на другом краю света, и в ней осталась вся прошлая жизнь Эльзы. А тут, действительно, никто не мог потревожить их.
— Держи, моя храбрая девочка, — Алекс вручил ей фонарь на железной ручке, а мошки, успевшие облюбовать тепло огня, беззвучно бились о стекло. — И дай мне одну минуту.
Он двинулся к заброшенному особняку, оставив Эльзу в одиночестве, и вскоре растворился в темноте. Она подняла фонарь повыше. Как много интересного прошло бы мимо нее, если бы не Алекс. И этот загадочный остров — в том числе. Нет, ей, конечно, нравились роскошные приемы, и красивые платья, и возможность попросить у родителей исполнение любого желания. Но никто не открыл бы для нее красоту заката или пробирающую мурашками опасность высоты, как это сделал простой человек, влюбленный в нее. И никто не открыл бы для нее саму любовь, простую, теплую и очень человеческую. Интересно, перевесили бы эти открытия на чаше весов те деньги, что имелись у ее семьи?
Эльза так задумалась, что не заметила, как вернулся Алекс, пока он не взял ее за руку. Особняк теперь не казался глухой темной громадиной, сейчас в нем даже с берега можно было различить окно, за которым теплился свет. Алекс повел ее туда, раздвигая и придерживая ветви деревьев, помогая перебраться сквозь пролом в невысокой каменной ограде.
Особняк пах старостью и призрачными отголосками давно ушедших обитателей. Эльза повела носом и прислушалась. Где-то на втором этаже стонала рассохшаяся рама окна, шелестели меж стен маленькие ножки встревоженных грызунов. Но все-таки дом сохранил былое величие. Полы в большом зале выглядели ровными и чистыми, обои на стенах еще держали позолоту. Резные колонны на лестнице явно выполнял искусный мастер.
Правда, мебель тут отсутствовала напрочь. Алекс не соврал — ничего ценного здесь давно не осталось. Но Эльза улыбнулась, когда увидела зажженные свечи, расстеленный на полу плед, корзину фруктов и бутылку вина. Мило и просто — но большего ей и не хотелось.
— Как ты думаешь, а привидения тут водятся? — шепотом спросила она, когда Алекс потянул ее за руку.
— Водились, — так же шепотом ответил он. — Но я попросил их удалиться на один вечер, чтобы не смущать мою драгоценную лаэрду.
Потом они сидели на полу и пили вино из стеклянных бокалов, и оно показалось Эльзе вкуснее тех вин, что она пила когда-либо из дарданийского хрусталя. Время текло неспешно, ее голова кружилась, а губы горели. Осмелев, она положила в рот виноградину и сама потянулась к Алексу, чтобы угостить его. В следующую секунду виноградный сок потек по ее подбородку, а язык Алекса поймал его, неловко срываясь ниже, на шею, и снова возвращаясь к ее нижней губе. Аромат виноградной лозы плыл в их дыхании, одном на двоих, руки трогали там, где всегда хотелось друг друга потрогать, стоны рвались из груди.
Эльза расстегивала рубашку Алекса, а он терпеливо одолевал ряд мелких пуговок на ее платье, и, делая это, они безотрывно смотрели друг другу в глаза. Она уже прыгнула, подумала Эльза, когда Алекс снял с нее платье и благоговейно провел ладонями по плечам, нежным полушариям груди и чувствительному животу. Она прыгнула и тонет в этом омуте без начала и конца…
Она смеялась, покусывая шею Алекса, пока он ругался сквозь зубы, пытаясь вытащить руку из рукава собственной рубашки. Дразнила его лукавой улыбкой, медленно снимая перед ним свое белье, и старалась не думать о том, как бешено колотится сердце и как пересыхает в горле от того, что теперь она стоит совсем голая перед ним. Она перестала улыбаться, когда он снял штаны и тоже остался голым перед ней. Некоторое время они просто жадно разглядывали тела друг друга, не прикрытые больше ничем — ни ложной скромностью, ни барьерами одежды.
Затем Алекс подался вперед, в его глазах плескалась безумная любовь, ненасытная жажда, и огонь свечей, окружавших их, тоже плясал в его зрачках. Эльза откинулась назад, на руки, в странном оцепенении следуя взглядом по его плоскому животу, поросли темных волос между бедер, напряженному твердому члену, который стремился пронзить ее тело. Она протянула ладонь и потрогала это мощное устрашающие оружие мужчины, созданное для покорения женщины. Такой шелковистый и гладкий, пульсирующий под ее рукой там, где горячая кровь текла по выступающим набухшим венам.
От этого прикосновения Алекс выгнулся, уткнулся лицом в шею Эльзы, опаляя ее кожу дыханием и шепча ее имя. Кажется, он умолял ее о чем-то. Или проклинал за свои муки — там было уже не разобрать. Он опустился на нее, тяжелый сильный мужчина на хрупкой беззащитной женщине, и Эльза больше не могла трогать его там, внизу, и упала на спину, задыхаясь от бури, поднявшейся внутри ее тела. Она ощущала, как Алекс двигается между ее ног, пока еще не проникая, просто прижимаясь членом между ее нижних губ, смещаясь вверх-вниз так, словно судороги пронзают его позвоночник, и от этого ей снова стало страшно. Она хотела его и боялась — ожидаемой боли, старательно отрицаемой реальности, голоса матери в голове, который настойчиво повторял, что волкам не место рядом с простыми людьми, — а Алекс все больше терял рассудок, терзая губами и пальцами ее грудь, шею, плечи, волосы.
— Я хочу купаться… я хочу купаться, — Эльза вывернулась из-под него, плохо соображая что и зачем делает, на ходу обернулась волчицей, бросилась в дверь.
Звериный облик придавал ей ощущение безопасности. Ночь приняла в свои объятия, и любые заросли легко покорялись ловким волчьим лапам. Эльза прыгнула через сломанную ограду, молнией бросилась в реку, поплыла, возвращая себе человеческое тело. Она слышала, как Алекс зовет ее, растерянный и немного сердитый. Вода холодила ее соски и разгоряченное местечко между ног. Эльза набрала в грудь воздуха, взмахнула руками и погрузилась с головой. Ее тело повисло в невесомости, в ушах вибрировали звуки подводного мира, все мышцы расслабились и стали ватными. Не думать. Не думать. Не думать.
Она вынырнула и увидела, что Алекс стоит на берегу с фонарем в руке, голый, возбужденный, беспрестанно ищущий ее взглядом во тьме. Она поплыла к нему, все еще раздираемая человеческими страхами и звериными инстинктами, нащупала ногами дно, встала и пошла, вся в струях воды, бегущих по телу. Увидев, как она выходит, Алекс отбросил фонарь. Просто отшвырнул его одним движением руки и распахнул объятия, чтобы принять в них Эльзу. Она бросилась к нему, обхватывая за шею, прижимаясь всем своим холодным дрожащим телом к его горячему и сильному телу.
— Я так боюсь, Алекс, — она шептала это и целовала его губы, не замечая, как слезы катятся по ее лицу, а если бы и заметила, то не смогла бы сама объяснить, с чего они взялись. — Я так боюсь за тебя, за себя, за нас…
— Я напугал тебя, — он стискивал кулаки, его рот кривился от досады, — я поторопился. Я все испортил. Скажи "нет", пока еще не поздно. — И тут же голосом, полным боли, продолжал: — Не отталкивай меня. Пожалуйста, Эль. Скажи "да".
— Да. Да, — Эльза не замечала, что кричит это, кричит прямо в его губы, будто пытается заглушить голос разума, желающий ей помешать.
Они упали на землю, прямо на плотный ковер из плюща, и ласкали друг друга так неистово, словно от этого зависели их жизни. Пальцы Алекса требовательно раздвинули влажные складки между ног Эльзы, а ее ладонь крепко стиснула его член. Они задыхались, переворачивались, по очереди оказываясь сверху, доводили себя до крайней степени исступления и все никак не решались перейти последнюю черту.
Эльза поняла, что Алекс не станет заниматься с ней любовью здесь, на берегу, но и не может оторваться от нее первым. Она вскочила на четвереньки, но он поймал ее за бедра, притянул к себе, заставляя вскрикнуть. Его язык коснулся ее между ног, Алекс вылизывал ее, дико, по-звериному, стоя позади нее и крепко сжимая ее колени, и Эльза приникла щекой к прохладным листьям плюща, царапая ногтями землю, громко крича и совершенно не стесняясь своих криков.
