Волчья ночь (СИ) - Кандера Кристина (читать книги полные .txt) 📗
Эбби тихонько застонала и несколько раз легонько стукнулась затылком о дверь. И вот что ей делать?
Она просидела так еще около половины часа, пытаясь придумать выход из создавшегося непростого положения. Но ничего не получалось. Эбби не знала, как поступить правильно. Воспитание твердило о том, что стоит рассказать обо всем мужу и положиться на решение мужчины. Питер обязан защищать свою супругу, делить с ней и горе и радости. И в его силах разобраться с отвратительным мистером Спайком. По крайней мере, он вполне может просто уволить охотника.
Но несмелый шепоток твердил, что если Эбби проговорится мужу, то Спайк осуществит свою угрозу. И нет, о благородной дуэли речи не идет. Это будет убийство. У Спайка нет ни чести, ни совести, он не будет задумываться о приличиях.
Так Эбби ничего и не придумала. Не знала, как поступить. Одно решила для себя точно — ей надо раздобыть оружие. Чувствовать себя беззащитной Эбби больше не желала.
ГЛАВА 13
Небольшая комната освещалась только дрожащим пламенем нескольких свечей, да рваными всполохами огня в очаге, сложенном из грубых оплавленных камней. Единственное окно, выходящее на задний двор небольшого домишки, располагающегося почти на самой окраине Барглина, было плотно занавешено старой, местами потертой, но все еще плотной шкурой. Ни единого отблеска рваного пламени не выбивалось из-под нее.
Комнатушка была маленькой. Тесной, хоть, кроме очага, в ней совершенно не было мебели. Пол, сложенный из грубо обструганных досок, потемневших от времени, был густо испещрен царапинами, точно бы здесь когда-то держали некое дикое животное, и оно рвалось, пытаясь выбраться из душного помещения на свободу, царапалось, пытаясь отодрать эти доски или разобрать и клетушку эту и само строение по бревнышку. Но, похоже, ничего у него не вышло.
Стены, как и пол, потемневшие, грубые, напоминали лицо старика испещренные морщинами. Низкий потолок, казалось, и вовсе скоро рухнет и погребет под собой любого, кто осмелится задержаться здесь.
Мужчина сидел прямо на полу, напротив очага. Он был обнажен до пояса, и кожа его в рваном свете свечей казалась медной, а тело блестело, точно бы он густо измазал торс маслом. Темные волосы небрежно рассыпались по плечам. Он сидел, скрестив ноги и слегка раскачиваясь из стороны в сторону, закрыв глаза и запрокинув голову к низкому закопченному потолку. Огромные ладони сжимали плоское металлическое блюдо, с которого поднимался сизый дымок.
Время от времени мужчина втягивал носом этот дым и снова принимался раскачиваться. Губы его шевелились, точно бы он… читал молитву или же… пел?
…Барабаны отбивали рваный ритм.
Там-тадам-там-там…
Нет, этого звука не было слышно. Он не отражался от чернильного неба, ярко украшенного густой россыпью звезд, не оседал на рыхлом снегу, в свете луны и звезд, отливающим голубизной, мерцающим…
Этот ритм звучал у него в голове. Только для него. Он один его слышал. И поддавался ему.
Он бежал. Летел вперед не разбирая дороги… Догонял… Загонял…
Древний ритуал… длиной в целую жизнь… не одну… из поколения в поколение… от отца к сыну… по крови, по духу…
Самка должна принадлежать сильнейшему. Тому, кто достоин. А он достоин. Он последний из своего рода. Он должен оставить потомство. Передать древний дар. Кто, если не он?
А она сопротивлялась. Посмела смотреть на него с пренебрежением. Кривиться, будто бы он грязь под ее ногами. И она ответит за это. Поплатится. И будет стирать свою вину, свое равнодушие и холодность, кровью. Не своей, о, нет, самка, способная дать потомство неприкосновенна. Ее обязанность и священный долг дарить свое тело самцу и вынашивать в чреве своем его потомство. А платить она будет жизнями тех, кто стоит рядом с ней, кто дорог ей. Их кровью будет смывать свое равнодушие.
Он догонял ее.
Ритм барабанов становился громче. И быстрей.
Еще быстрей и еще. И сердце стучало в такт, готовое вырваться из груди в любое мгновение.
Глупышка. Она все еще надеется убежать. Смешная. От него не спастись.
И он ускорился. Снег хрустел под ногами, дыхание облачками белесого пара вырывалось из открытого рта. Ветер холодил лицо, развевал волосы на затылке, остужал разгоряченную погоней кровь.
Осталось немного. Совсем чуть-чуть.
Скоро. Уже скоро.
Она бежала впереди. Оглядывалась через плечо, вздрагивая каждый раз. Боялась. И аромат ее страха был силен. И сладок. О, как же он сладок. Он горячил кровь куда лучше самого дорого вина. Возбуждал, придавал тому, что должно свершиться, пряные изысканные нотки.
Он никогда не считал себя гурманом. Но сейчас… сейчас, пожалуй, не отказался бы немного поиграть.
К чему спешить?
Ведь у них впереди вся ночь. Все то время, что небо украшает половина луны. И на этот раз он не отступится.
Она будет принадлежать ему. Будет стонать и выгибаться в его руках. Отвечать ласками на его ласки. Ей некуда больше бежать. У нее нет выхода.
Тонкая фигура в легком белом одеянии, маячившая чуть впереди, вдруг резко остановилась. Встала, точно бы натолкнулась на невидимую преграду. Он тоже замедлил свой бег и теперь приближался неторопливо. К чему спешить? Она все равно уже попалась. да и он не собирается выпускать свою добычу. Не в этот раз.
Женщина стояла спиной, опустив голову и темные, распущенные волосы ее, ниспадали почти до самых бедер, закрывали лицо, плечи, блестящим покрывалом ниспадали на спину.
Он представил себе, как зарывается пальцами в это богатство, как накручивает длинные скользящие пряди на кулаки, заставляя непокорную смотреть ему в лицо. Он уже ощущал на губах вкус ее слез, слабое дыхание… Желание становилось все сильнее.
А ритм. Рваный ритм, что звучал в голове, оглушал. Сердце билось в такт ему, и готово было выпрыгнуть из груди. Слишком часто.
Женщина сжала кулаки, вытянула руки по швам и вдруг резко развернулась.
Ее волосы взметнулись в воздух, описали темный полукруг вокруг фигуры и блестящим покрывалом снова опали на плечи и спину. Лицо она больше не прятала. Прямо смотрела в глаза своему загонщику.
Он усмехнулся.
Смелая? Тем лучше. Ему даже нравятся такие. Не покорные, бесхарактерные самки, какой была та, другая. А решительные, бесстрашные, способные драться за себя и отстаивать свою важность. Что же, пожалуй, он в очередной раз сделал правильный выбор. Тем слаще будет победа. Тем ярче ощущения, когда эта непокорная самка, забьется под ним в экстазе.
Светлые, прозрачные, как лунный свет, глаза женщины с ненавистью встретили его взгляд. Она вздернула подбородок. Поджала пухлые губы и уже собиралась что-то сказать, но тут снег перед ней взвился в воздух.
Заискрил, замелькал, блестя в бледном свете луны. Метель поднялась в мгновение ока, отрезая его от вожделенной добычи.
Он зарычал. Но было уже поздно. Когда метель улеглась, вокруг него была пустота. Та, которую он избрал себе в пару, исчезла…
…Дикий звериный вой огласил округу. Люди, проснувшиеся среди ночи, принялись креститься и молить богов, уберечь их от нападения волков. А в душной тесной комнате с очагом, бушевал неудачливый охотник.
Резко очнувшись от наведенной колдовством полудремы, мужчина распахнул глаза, отливающие в свете огня настоящим янтарем, и завыл. Так яростно, так надрывно. Он вкладывал в этот вой свои не оправдавшиеся надежды, горечь утраты и обещание скорой расплаты с тем, кто посмел стать у него на пути. Плоское металлическое блюдо взлетело в воздух, рассыпая вокруг себя пепел от смешанных на нем трав и ингредиентов. Звякнуло, ударившись о темный камень очага, и звук этот прервал вой.
Мужчина подскочил на ноги, и принялся метаться по небольшому пространству, в бессильной ярости порыкивая и сжимая руки в кулаки. Его злость словно бы приняла материальное воплощение и принялась закручиваться в воздушные спирали. Дышать в тесной каморке стало уж и вовсе невозможно.
— Что ты здесь устроил? — язвительный женский голос заставил его замереть на месте, а затем обернуться к входной двери. — Тебя слышно на весь Барглин. Нам не нужна снова Дикая охота. Прошлого раза было вполне достаточно, не находишь?
