Порочные (СИ) - Вольная Мира (лучшие книги TXT) 📗
…пролактин и серотонин.
Сосредоточься, Эмили. Прекрати сопеть, как боксер со сломанным носом.
Я закусила губы.
Горячий язык, боль и удовольствие, запах Джефферсона.
Да, дьявол!
Всего этого было для меня слишком много, слишком остро, его движения растягивались в бесконечность удовольствия, опуская невидимые рубильники в голове. Щелк, щелк, щелк. И все. Свет везде потушен, только интимная темнота и желания собственного тела.
Я вжалась в спинку дивана, пытаясь отстраниться от Марка, стиснула ноги и с трудом, но все-таки вытащила на поверхность воспоминания о Стэф и Брайане, вынудила себя вспомнить их показатели, последние данные, результаты анализов, видео с камер в палатах.
Невероятно, невозможно сложно оказалось думать о них и не реагировать на прикосновения Марка.
А он перешел к другой руке, освободив из плена правую, и я тут же вцепилась пальцами в посеревшую от времени обивку. Губы Джефферсона были в крови, походило на след от помады после поцелуя. И почему-то от этой мысли стало совсем невыносимо. Возможно, потому что помаду именно такого оттенка — немного засохшей крови, «Velour» по мнению производителей — я предпочитала.
Тело покрылось мурашками, тянуло и скручивалось в узел внизу живота, каждой клеткой, каждым участком своего тела я ощущала Маркуса. Его дыхание, запах, жар. Шорох одежды казался криком, рокотом бас гитары, пожарной сиреной. Собственное сердце бухало в горле и висках, частил сошедший с ума пульс, выдавая с головой.
Боль почти не воспринималась, будто Джефферсон просто отшвырнул ее, как баскетбольный мяч. И этот мяч — больше вне игры, попал на трибуны, в руки фанатам.
Я даже не поняла, в какой момент все закончилось, просто потому что не смотрела, не могла смотреть.
Из кататонии вырвал голос Марка.
— Все. Прости, если сделал больно.
— Больно ты мне сделал пять лет назад, Джефферсон, — прохрипела я, поднимая тяжелую и гудящую голову со спинки дивана и открывая глаза.
— Эм, я… — кажется, великий, самоуверенный самец только что получил по морде. Как непослушный щенок мокрой тряпкой.
— И мы не будем это обсуждать. Спасибо за руки, — я старалась говорить уверенно и отстраненно, надеясь, что запах моего возбуждения перебивают остальные: шоколада и крови. — А теперь пошли к Арту, я хочу выпить из него еще немного крови и разбудить.
— Артур опасен, — упрямо покачал оборотень головой.
— Не опаснее тебя, — усмехнулась. — Не опаснее моих… — чуть не назвала их кроликами, — …пациентов. Тем более сейчас.
— Эмили…
— Пошли, — я встала, постаралась побыстрее отойти, чтобы оказаться на безопасном расстоянии и поскорее полностью прийти в себя.
— Ты чертов трудоголик, — нахмурился Маркус, поднимаясь на ноги следом за мной.
— Нет. Я ленивец, прижатый к стенке жизненными обстоятельствами, — пожала плечами, проходя на кухню, открывая кран.
Запах Джефферсона нужно было смыть. Чем быстрее, тем лучше.
Глава 5
Маркус Джефферсон
Я шел вслед за Эмили по скрипучим, ободранным ступенькам дома, нес ее чертову сумку и старался найти выход из сложившейся ситуации.
Сегодня я чуть навсегда не покалечил лучшего друга. Сегодня я в полной мере осознал, насколько Артур может быть опасен.
Это выводило из себя настолько, что хотелось по старой памяти завалиться в «Берлогу», нажраться и подраться с кем-нибудь из отбросов Макклина, лучше всего, конечно, с самим Макклином… Но мысль… разочаровывала, потому что теперь у нас чертов нейтралитет, потому что теперь мы… даже здороваемся при встрече.
Дерьмо.
На самом деле, решение могло быть только одно. И на самом деле, я его уже принял. Принял в тот момент, когда укладывал бессознательную Эм на вонючий диван, когда тащил Колдера до его комнаты. И сообщить об этом решении Бартон я собирался сегодня после ужина в большом доме. Колдеру — завтра с утра, как только он немного оклемается.
Я зашел в комнату первым, оттеснив от двери зануду, повернул ручку.
Арт выглядел… как обычный оборотень после хорошей драки.
Морда в синяках, сломанный нос, раны на плече и правом боку от моих когтей.
Я шагнул к кровати, собираясь привести друга в чувство, но зануда сжала мой локоть, вынуждая остановиться.
— Давай я сначала вылечу его, — покачала она головой. — Колдер без сознания более сговорчивый пациент, чем Колдер в сознании.
— Ты ела шоколад, — нахмурился в ответ. — Значит уже потратила на него достаточно сил, его сломанный нос и царапины затянутся к завтрашнему вечеру.
— Марк, это действительно просто сломанный нос и царапины, они не стоят того, чтобы о них говорить. Десять минут, и он как новенький.
— Вот это-то мне и не нравится больше всего. Артур опасен, Эмили.
— Я сделаю так, что в ближайшие три дня он будет не опаснее обычного человека. Не стой над душой только, — передернула Бартон плечами.
— Нет. Буди его, бери кровь и спускайся вниз, — я сверлил взглядом сиреневый затылок, непонятно как оказавшейся впереди, у самой кровати, волчицы.
— Останови меня, — бросила она через плечо и опустилась на колени у кровати, беря за руку Артура. Все произошло так быстро, что я и правда не успел ничего сделать.
Бартон и в этом осталась верна себе: упрямая и почти безрассудная в своем желании помочь. До своего отъезда из стаи она поступала точно так же. Будто ей в черепушку вшита какая-то программа: сдохну, но помогу. Отец часто этим пользовался. Да чего уж там, этим пользовалась вся стая.
У вины вкус аптечной микстуры.
Вздернуть бы сейчас Эм за шкирку, как нашкодившего котенка, и отправить в машину, но она уже работает: вижу по напряженной позе, напрягшимся спине и шее, чуть нахмуренным бровям. А значит, нельзя. Уже поздно. Сделаю, и Бартон будет плющить, как от дрянной дури, до завтрашнего полудня.
После ее отъезда я… погрузился, мать его, в тему, узнал достаточно о лекарях и их способностях, изучил, как мог, жалея стократно, что не сделал этого раньше.
Ну да кто ж мне, придурку, виноват?
Я развернулся и тихо вышел из комнаты.
Надо было сделать несколько звонков и принести Колдеру воды. После этого… этих приступов он мог выпить ведро и даже больше, и лучше, чтобы это самое ведро стояло рядом с кроватью, когда он оклемается.
Когда я снова оказался в комнате, Эмили как раз заканчивала, возвращалась понемногу в реальность: почти нормальным стало дыхание, расслабились плечи, рука уже так крепко не сжимала запястье оборотня на кровати.
Да и Арт выглядеть стал лучше — не как бомж, оказавшийся в ночлежке впервые за три года.
Колдер, вот серьезно, тебе же будет лучше, если ты с этим справишься, чем бы оно ни было.
Бартон полностью отпустила руку Арта и повернулась ко мне, взгляд был все еще затуманен, я молча протянул ей выуженную из сумки плитку шоколада.
Шоколад, кстати, тоже остался прежним — Аеро.
— Эта попытка обернуться его сильно ослабила, — прохрипела Эмили, благодарно кивнув. — Много разрывов в мышцах, кортизол зашкаливает, его нервная система как у жертвы катастрофы. Если приступы случаются так часто, как он говорит, я удивлена, почему Арт все еще жив.
— Они истощают его, — кивнул, подтверждая слова Эмили. — Он по полдня с кровати подняться обычно не может.
— Мне надо взять у него спинномозговую жидкость, — вздохнула Эмили, повернувшись полностью ко мне, но все еще сидя на полу. Она разворачивала плитку шоколада и не смотрела мне в глаза, бормотала почти под нос. Не из-за неуверенности, скорее складывалось чувство, что она просто не хочет объяснять. — Но я не могу это сделать здесь. Артура надо либо отвезти в стаю, либо в городскую больницу. Процедура неприятная, даже более чем.
— Насколько?
— Мне нужно будет воткнуть ему в позвоночник иголку длинной почти с трубочку для коктейля, — развела она руками.
— Я понял, — кивнул, размышляя. — Сегодня он уже в любом случае никуда не поедет. Давай я разбужу его, ты возьмешь анализы, и я вызову ребят, чтобы сегодня за ним присмотрели.
