Девушка в шляпе и собака на трёх лапах (СИ) - Лабрус Елена (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗
Когда мужчина сам вёз Генку в больницу, она даже храбрилась, и когда обрабатывали раны на голове — тоже. Но когда её оставили в палате одну, и девушка осознала, что этот опытный охотник намерено промахнулся, её стало трясти как генератор, что ни днём ни ночью не затыкался в том лесном домике.
С каким бы вожделением мы не относились к возможности умереть, в нас заложена неиссякаемая жажда жизни.
А хотел ли этот парень убить Пепси? Или его задачей как раз и было напугать его, может вывести на время из строя.
— Пепси, кто-то мог ненавидеть тебя настолько, чтобы захотеть убить?
— Смеёшься? Я ж безотказный и друг всем. Чтобы нажить себе таких врагов надо, наверно, что-то грандиозное совершить, сильно перейти кому-то дорогу. А я даже для твоего клуба не сгодился.
— Уже сгодился, — Генка торжественно положила свою ладонь ему на плечо. — Клянёшься ли ты, Пепси, хранить тайны Клуба отчаянных и благородных и не выдать их даже под страхом мучений и смерти?
— Ого, как серьёзно, — качнул он головой. — Ну, клянусь.
— Не «ну, клянусь», а клянусь.
— Клянусь.
— Клянёшься ли ты отстаивать его идеалы и стремление сделать этот мир лучше?
— Клянусь.
— Готов ли ты поступиться личным ради общего блага?
— Готов, — ответил он после небольшой заминки.
— Тогда ответственно и полномочно объявляю тебя членом Клуба отчаянных и благородных. Отныне и вовеки веков.
— Всё, я принят? — он словно ждал грома небесного или какого-то знака свыше.
В его случае это оказались подкладные судна, разлетевшиеся по пустому коридору со страшным грохотом. «Твою мать! — выругалась криворукая санитарка. — Хорошо хоть пустые».
— Вот теперь точно всё, — сказала Генка, выглядывая в коридор.
— А когда я буду посвящён во все эти страшные тайны клуба? — всё же относясь к этому больше как к шутке, чем всерьёз, спросил парень.
— Когда поправишься, конечно. А то выложу тебе все секреты, а ты возьмёшь и крякнешь. Буду жалеть, что столько слов произнесла зря. Давай, поправляйся!
Она похлопала его по ноге и кивнула Амону, открывшему один глаз.
— Удачи тебе с привидением, — сказал Пепси в след. — Прости, что так получилось.
— Мне не привыкать. Как всегда, всё придётся делать самой.
Ночной город светился огнями. Мигали неоновые вывески, ровными рядами горели уличные фонари. Где-то далеко громыхал последний трамвай.
Генка сняла с Амона рабочую упряжку, но команды гулять не было, и он послушно хромал рядом. Путь домой лежал через центральную площадь.
На расчерченном ровными квадратами плитки пространстве, окружённом со всех сторон зданиями, взмывал в ночное небо разноцветными струями фонтан. Когда-то на его пологом мраморном бортике можно было сидеть и даже лежать, опустив руку в прохладную воду, но потом эту огромную чашу огородили ажурной кованой решёткой. Какие бы красивости с подсветкой и танцующими струями не придумывали, они лишь радовали глаз и лишали посетителей самого главного — прелести живой воды. И несчастные люди в жару тянулись сквозь эти прутья, как умирающие от жажды к роднику.
Людей на площади не много, но есть. Шумная группа молодёжи, наряженная в зомби, несколько влюблённых парочек на разных скамейках. Старушка с маленькой лохматой собачкой, виляющей задом, словно её дёргают за ниточки как тряпичную куклу: ту-да, сю-да. Вряд ли Амон заинтересовался её вихляющим задом, но, бросив на Генку вопросительный взгляд, побежал его нюхать, повинуясь инстинктам.
Генка села на прохладный мрамор фонтана, устало опустив плечи. Она словно три жизни прожила в один день. Бывало единственным событием за целые сутки становилась залетевшая в комнату муха, а сегодня девушка не могла выбрать о чём думать. О нелепом покушении на Пепси, о семье Долговых или о своей собственной жизни?
Что-то неправильное, злое, притворное вползало в неё. Словно тени, что таились в квартире по ночам, не исчезали с приходом утра, а становились плотнее, угрюмее, подвижнее, вылезали из своих углов, в которых они так умело прятались, прикидываясь ничем. Бабушка, даже перед смертью не сказавшая ей правду. Мама, изменившая отцу. Нянька, запуганная до полусмерти.
Амон, уставший нарезать круги вокруг вертлявой болонки, просунул морду сквозь прутья решётки, и пытаясь дотянуться до воды, проскользнул весь. Громкий всплеск и окатившие Генку брызги — просто полакать водички ему показалось мало. Генка даже обрадовалась его самостоятельности, отмывать его от соли в ванне сегодня выше её сил.
Девушка усиленно делала вид, что это не её собака, пока Амон там плескался и фыркал как конь. Она даже пересела на лавочку подальше от фонтана и смотрела в сторону на редкие машины, проносящиеся на мигающий жёлтым светофор.
— Извините, — услышала она из-за спины мальчишеский голос. Неспокойная совесть тут же подсказала, что это, наверно, молодой полицейский. Она со вздохом повернулась, взгляд её упёрся в грязные босые женские ноги с чёрными ногтями, а потом медленно заскользил выше.
Подол белого платья. Бессильно повисшие по бокам худые руки. Чёрный лак на ногтях. Чёрные длинные волосы спадали с двух сторон на грудь. Петля из пеньковой верёвки с большим узлом и оборванным концом. Размазанная кроваво-красная помада и внимательно изучающие её обведённые чёрными кругами глаза.
На какой-то миг Генке показалось, что привидение сейчас протянет к её горлу свои скрученные пальцы и зашипит, оскалив гнилые клыки.
— Извините, — повторил тот же голос чуть левее и красные губы расплылись в мирной белозубой улыбке. — Не найдётся закурить?
Генка отрицательно покачала головой, а потом только перевела взгляд на обладателя звонкого юношеского голоса — зомби в покрытой струпьями маске.
— Я же говорила, она не курит, — почесало одной босой ногой другую привидение.
— Ну, не к старушке же с собачкой идти, — отмахнулся зомби. — И купить негде.
— Пойдём вон у тех сосущихся попросим. Ай! — взвизгнуло привидение, уворачиваясь от стряхивающего воду Амона, и они побрели к лавочке с целующейся парочкой.
— Накупался, проказник? — Генка встала, и повязка на ноге больно дёрнула кожу, напоминая и об уколе, и о необходимости перевязки. — Мы сегодня доберёмся с тобой до дома?
Но они добрались.
Замок на входной двери — самый несчастный в её доме предмет. Он уступал пальму первенства лишь пульту от телевизора, который постоянно падал, пока телевизор не украли, вместе с пультом. Замок же, хоть и выполнял свои функции чисто формально, выламывался с регулярностью, достойной месячных, и в девяти случаях из десяти выбивала его сама Генка.
Она вышибла его здоровой ногой, и, оказавшись внутри, лишь повернула гвоздик, на котором обречённо повис этот хлипкий страж. Припасённый в тумбочке молоток пару раз стукнул по кривым шляпкам — на этом ремонт был закончен.
Битый час Генка потратила на всякие нужные процедуры, поглядывая на манящий её своими секретами чемодан, и, наконец, усевшись перед ним на полу, извлекла из-за распоротой подкладки тетрадь.
Рыжая бархатистая замша гладко скользила под пальцами. От этого нежного поглаживания на обложке оставались следы, но Генка не стала их убирать. Она вдохнула запах, уткнувшись в мягкий переплёт, надеясь почувствовать дух забытого дома, но в нос резануло плесенью. И всё же надо сказать спасибо няньке — за восемнадцать лет с этой тетрадью могло случиться что и пострашнее.
От частого пользования уголок засален. Генка провела по нему пальцем и задержав дыхание, открыла дневник. Он привычно развернулся на том месте, где чаще всего его открывала хозяйка.
Карандашный рисунок. Торс мужчины с хорошо развитой мускулатурой. Кубиками пресс, и брюки на бёдрах висят так низко, что видны волосы, идущие кучерявой дорожкой от пупка к лобку. Широкая шея, цепь с крестиком.
Ну, что сказать? Мама была хреновой художницей. Генка искала какую-нибудь надпись со стрелкой, типа «Это — твой отец», но видела только следы от слёз и застрявшие в сгибе страниц крошки. И она решила всё же начать с начала, но завтра. Сегодня глаза у неё уже слипались и усталость победила любопытство.
