О несчастном ректоре замолвите слово. Ректор обыкновенный, подвид бесправный - Байху Валентина (читаем книги TXT, FB2) 📗
Поэтому она морально готовилась к пробегам по коридору туда и обратно со швабрами, тряпками и ведрами наперевес. Внутри каморки с подозрительно затемненными кабинками она нашла все необходимое. Набрав два ведра воды, одно сунула за ручку в пасть Топычу – проблем с удержанием и ноской тяжестей у зверя не было. Накидала в еще одно ведро всяких моющих средств, порошков, тряпок и прочих необходимых для генеральной уборки штук. Возвращались в ректорский кабинет медленнее. Саламандра тащил два ведра с водой – одно в пасти, другое перехватил хвостом, а Марина несла то, что с барахлом, а также швабру, совок и веник. А оказавшись внутри кабинета, они огляделись, оценивая объем предстоящих работ. Можно было только содрогнуться от ужаса и помолиться Мойдодырам о спасении, и приниматься за работу. Работать-то где-то надо было.
– Эх, стоило ли менять работу, раз я все равно снова с тряпками в руках, – вздохнула Хромова. – Знаешь, Топтыжка, придется все-таки тебе побегать туда-сюда. Я буду все чистить, а ты таскать мне необходимое. Согласен?
Получив положительный ответ, они принялись за дело.
Для начала Марина переоделась – не хотелось пачкать и портить хорошую одежду, а из дома она захватила вполне себе потрепанную спортивку, которую не жалко. Чтобы никто внезапно не застал ее в голом виде, попросила саламандру покараулить на входе. Первое, что они сделали: оттаскивали тяжелые доски и прочие куски мебели ко входу и складывали, чтобы те не мешались. Там оказались обломки шкафов, полок и кресел, злополучный диван тоже нашел свой конец в этой увеличивающейся куче. Для более мелкого мусора пригодились мешки, специально захваченные Мариной для полезного дела. Когда удалось избавиться от мусора, заполонившего кабинет, парочка перешла к мытью. Из-за того, что грязь, пыль и кровь въелись в полы и стены, приходилось очень часто менять грязную воду на чистую. Несмотря на то, что дело двигалось тяжело и медленно, она надеялась хотя бы немного привести помещение в пригодный для жизни вид. Невозможно было бы работать в столь отвратительных условиях, в подобной свалке смогли бы чувствовать себя счастливо только тараканы, но никак не человек.
На некоторое время Марина так увлеклась кипящей работой, что не заметила исчезновения саламандры. Зато на возвращение внимание обратила; особенно впечатляюще выглядело то, как ящер полз, легко держа на башке поднос, заставленный тарелками и стаканами. Как только на весу все это удерживал? Понаблюдав за ловкими движениями питомца и повспоминав африканско-индийских женщин, способных таскать на головах любые вещи, она сообразила, что не брала в рот ни крошки с самого утра. Прислушавшись к себе, осознала, что есть не хотелось до сих пор. Скорее всего, сказывалось стрессовое состояние. Когда же Хромова попробовала отказаться от перекуса, Топтыжка зло оскалился и зашипел. Осознав, что ее наверняка укусят в целях профилактики и из чистой вредности, и, понимая, что «кусь» питомца будет фатальным, она со вздохом села за стол перед подносом.
Несмотря на многозначительное подбадривание и компанию, аппетит все равно не проснулся, и каждую ложку девушка впихивала в себя с усилием. Даже вкус практически не ощущался, хотя на деле приготовленное было настоящим произведением ресторанного искусства. Поесть вкусно Марина всегда любила, а от того, что не могла насладиться вкусными блюдами, настроение катастрофично падало еще сильнее. Поднять же его у нее пока не получалось, как ни старалась. С каждым новым мгновением в Нави будущее казалось все более мрачным. Будучи оптимистом по жизни, она всегда верила, что после черной полосы идет белая, а стакан всегда наполовину полон, нежели пуст. Но сейчас убедить себя в этом было нелегко. Одна, в потустороннем мире, без семьи, друзей и с нависшей над головой опасностью. Впору завыть на луну. Ах да! Луны-то в Нави нет. Даже такой мелочи она лишена.
– Ну все, – девушка оттолкнула в сторону тарелки, – больше не могу.
Развалившаяся рядом саламандра попыталась положить ей голову на колени. В тот же миг под ними раздался треск и ножки единственно-целого табурета подломились, и Марина рухнула на пол, приглушенно ругаясь.
Кто после такого не верит в закон подлости?
***
Марина мыла и чистила ректорский кабинет уже пару часов, когда внезапно уединение двух тружеников было нарушено. Дверь кабинета стукнулась о стену, настолько сильным оказался толчок, и жалобно заскрипела, едва не слетев с петель. Девушка тогда находилась под столом и, поморщилась, услышав столь некрасивое обращение с замковой собственностью. Вынырнув на свет божий из подстольной темноты, Марина принялась рассматривать молодого человека с аккуратными ветвистыми рожками на голове, оленьим носом и кучерявыми волосами, спадающими до плеч. Симпатичный, но смазливый. Оглядев ее, незнакомец недовольно поджал губы и высокомерно вздернул вверх свой пятачок… олений, но все равно пятачок.
– Чем могу помочь? – вежливо поинтересовалась Хромова, потянувшись за сухим полотенцем и вытирая руки.
– Вы! – громко воскликнул он, выпятив грудь. – Подпишите бумаги! Я тороплюсь! – И сунул ей под нос очень толстую кипу документов в темных папках, не менее десяти штук.
Марина вскинула бровь вверх – интересное начало трудовых будней. Что дальше?
– С кем имею честь? – все также вежливо продолжала она, отодвинув в сторону бумаги.
– Герман Нисман, левый помощник достопочтимого директора Всемирной Навьей Академии для Трудновоспитуемых и Неподдающихся, – отрапортовали ей в ответ и презрительно сжали губы. – Вы! Не тратьте мое время! Мне еще много работы необходимо выполнить!
Какой милый представитель Нави, так и влюбиться можно. Сильно захотелось спросить, как часто этот олененок ходит налево? Хотя… наверняка обидится.
Марина забрала принесенные документы и осмотрев, признала в них стопку личных дел студентов Академии. Особенно ее заинтересовал в правом верхнем углу штамп: «На отчисление». Получается из Академии возможно отчислить? Мысленно она решила поскорее ознакомиться с правилами и уставами, как непосредственно Навьей Академии, так и всего преподавательского сообщества.
Она положила папки на чистый угол стола:
– Зайдете за делами студентов завтра.
– Вы! У меня нет столько времени! – практически взвизгнул представитель нового поросячьего класса оленей, услышав ответ. На миг подумалось, что из его ушей повалит дым, настолько сильно оказалось возмущение. – Подпишите сейчас же бумаги! У меня в отличие от вас слишком занятой график! Я не могу тратить его на… на… – «олень» оглядел кабинет, и выдал: – Не могу тратить время на нахождение в свинарнике и безделье!
Хромова кивнула, выслушав пламенную речь:
– Как, говорите, вас зовут?
– Вы! Я Герман Нисман, левый помощник достопочтимого директора Всемирной Навьей Академии для Трудновоспитуемых и Неподдающихся!
Девушка покивала, и присела в ректорское кресло – благо вылезла с той стороны стола, где оно стояло. Топыч откуда-то притащил, когда они лишились табурета.
– Какая жалость, господин Герман Нисман, что достопочтимому директору вы создадите трудности.
– Вы! – начал было гордо наглый пижон, а потом до него дошел смысл фразы и уже абсолютно нормальным, немного удивленным голосом, он поинтересовался: – Что? Какие трудности?
– Ну как же, – спокойно пожала плечами она, – ведь с этих минут достопочтимому директору Всемирной Навьей Академии для Трудновоспитуемых и Неподдающихся следует искать себе нового левого помощника. Такая незадача.
– Как это? Ведь я есть! – возмутился мужчина, растерянно захлопав глазами.
– Увы, больше нет, – Марина ласково улыбнулась. – С этих пор вы здесь больше не работаете. Поверьте, Нвья Академия такую утрату переживет. Можете быть свободным.
Вопрос: есть у нее право уволить этого визгливого поросенка?
На полу завозилась тушка Топтыжки, лежащего все это время кверху брюхом – устал. Вместился он туда только благодаря своей змеиной изворотливости, которой оставалось поражаться. Он перевернулся и встретился с ней взглядом – понимающим, разумным, полыхнувшим синим пламенем. И сразу же на столе из ниоткуда и без всяких спецэффектов появилось толстое дело в твердом красном переплете, на котором значились знакомые имя и фамилия. Телепортация? Нет, она в замке невозможна. Тогда что? Ответа не было, но вместо этого, словно живое, дело раскрылось на том месте, где трудовой договор Нисмана с Академией закреплялся характерной алой кляксой. Что делать дальше подсказал все тот же Топыч, подставив ей поближе кончик острого хвоста.
