Дороги Аннуина (СИ) - Бичем Джулс (читаем книги онлайн .txt) 📗
— Если бы твоя мать могла тебя видеть, — Кайрпре обнял командующего, не скрывая радости от удачного завершения долгой и упорной борьбы с Фианой, — она бы гордилась тобой так же как и я сам. Мне не хватает её, но я постоянно вижу в тебе её отражение.
Вечером будет пир, и Киан расскажет всем о том, как армия поразила опасных и могущественных хозяев лесов в самое сердце.
Слуги вносили одеяния и воду в кувшинах, чтобы Киан мог умыться и приготовиться к пиру. Меч, тот самый, которым он отсек голову Финегала, висел прямо на стене, и Киан невольно протянул к нему руку. Придется пока отвыкнуть от него, хотя в последнее время казалось, будто меч врос в его ладонь, будто они стали составлять одно целое. Сегодня — вечер праздника, а ночь пройдет в объятиях какой — нибудь красавицы, которая одарит воина своим теплом и телом. Киан знал, что любая из женщин Тары с радостью разделит с ним ложе. Особенно теперь, когда он стал первым мечом короля.
Покои освещало несколько свечей, и их огоньки шевелились, словно танцуя на ветру. Где — то далеко в ночи был слышен лай собак, который резко оборвался, словно собаки одновременно решили прервать свои переклички. Киан отогнал прочь закравшееся внутрь ощущение, будто нечто надвигается на Тару, как далёкая гроза. Все враги сокрушены, больше никто не осмелится побеспокоить королевство.
Командующий направился к постели, на которой были разложены пиршественные одежды, на ходу стягивая с себя обычную рубаху. Холодный воздух, ворвавшийся в окно, внезапно волной опрокинулся на воина и задул все свечи. Так обычно вершилось колдовство, при помощи которого враги могли проникнуть под покровом темноты в Тару. Киан хорошо помнил ту ночь, в которую князь соседнего удела напал на его семью. Такая же живая темнота обрушилась на их дом, принеся с собой блеск оружия и много крови.
А он был слишком мал и напуган, чтобы защитить своих близких рядом с отцом и старшими братьями.
Киан метнулся к своему мечу, но ноги внезапно подкосились. Его охватила такая слабость, какую он испытывал лишь в далеком детстве, когда свалился от жестокой лихорадки. Командующий схватился за стену, пытаясь удержаться на ногах. Глаза его начали сами закрываться, словно по телу расползалось сонное зелье или не менее опасная магия. Киан попытался крикнуть, позвать слуг — но голос его не слушал. Отчаянно борясь с собой, он всё же погрузился в бездонную черноту, понимая, что его настигло проклятье Финегала.
Глава 1
Сага никогда не задумывалась о том — как сложилась бы её жизнь, родись она в другое время. Правда иногда, когда она сидела в окружении голосящей компании сверстников, Сага ловила себя на мысли, что хотела бы узнать ответ на этот вопрос. Может быть, когда — то люди жили более счастливо и безмятежно? Может быть, и она могла бы жить иначе?
Может тогда бы Эдуард всегда оставался рядом с ней.
Но потом она напивалась в хлам, и все вопросы исчезали сами собой, утопая в фейерверке кружащегося мира. Наутро голова словно раскалывалась изнутри, и Сага жалела о том, что вчера позволила себе немного алкоголя, который вырубал её моментально, как хорошенький удар кувалдой в лоб. Выпивка — не её конёк однозначно.
Она прекрасно понимала, что жизнь идет только здесь и сейчас. И какой смысл думать о том, что навсегда кануло в небытие? Им не узнать — как жилось раньше, было ли это более счастливое время, чем настоящее. Оставалось лишь надеяться на себя и на своенравную удачу, которая пока что не слишком жаловала Сагу.
Рождение Саги выпало на неудачный период, когда мир треснул по швам и стал заново перекраивать жизни людей. Отцу приходилось работать, чтобы семья сохраняла определенную стабильность. Мать умудрялась нянчиться с младенцем, делать домашнюю работу и бегать по магазинам. Бегать по магазинам в то время означало участие в первобытной охоте на добычу. Успел — получил. Не успел — живи, как знаешь.
Малышке дали имя по настоянию матери в честь её матери, хотя отец посмеивался и считал, что неразумно называть девочку в честь сумасшедшей старухи, которая терпеть не могла людей и не разговаривала со словоохотливыми соседями. Те шептались, что у неё не все дома, а кто — то вообще фыркал и припоминал прозвище прошлых веков, обзывая женщину ведьмой. Однако Сага родилась позже, чем умерла её бабушка, и потому не испытывала никаких со своим именем.
В тот вечер, когда Саге исполнилось пять, пришли гости, которых отец ждал с особенным нетерпением, ведь он фактически вырос с ними вместе и знал обоих больше двадцати лет. А для того, чтобы виновница торжества не скучала, друзья взяли с собой своего сына — подростка, надеясь, что тот сумеет развлечь ребенка. В подарок гости принесли редкую в то время вещь — детскую книгу с картинками. Их было практически не найти, сколько не старайся. Поэтому подарок был прекрасным, несмотря на то, что Сага отказывалась учиться читать, а потому не могла оценить книгу по достоинству.
— Меня зовут Эдуард. Давай, я почитаю тебе, — сказал нескладный и улыбчивый мальчишка с затейливым именем и усадил Сагу рядом, оставляя взрослых с их разговорами.
Летом улицы превращались в плавильные печи. Каждое здание, каждый кирпич в стене дышал зноем. Набережные удерживали в раскаленных объятиях воду, не позволяя ей вырваться из каменной клетки. Где — то далеко взметывались вверх колонны памятников и блестящие шпили церквей. Город жил на призрачной границы реальности и фата — морганы — гигантский город, прекрасный в своей меланхолии и задумчивый.
Денег у родителей не хватало на то, чтобы снять дачу и выбрать на лето в деревню. Но Сага не знала о той роскоши, которая называлась загородной жизнью. В её распоряжении был высокий многоквартирный дом, стоящий колодцем вокруг небольшого клочка земли. Там росла зелень — бледная, усталая, но сильная, закаленная в непрерывной борьбе за существование. Всегда были чердаки и крыши, с которых можно было разглядеть огромную гладь городского океана зданий.
Семья Эдуарда заходила раз в месяц, внося с собой гомон, шутки и обязательно принося какой — нибудь невозможный гостинец к чаю. На волосах родителей оседали светлой пылью годы, а дети становились выше и серьёзнее, скучая в компании взрослых с их вечными разговорами о чем — то отвлеченном и непонятном. Поэтому Сага не очень удивилась, когда выскользнула из квартиры и обнаружила, что плоская крыша дома, принадлежавшая ей все летние дни, оказалась занята.
— Подожди немного внизу, я докурю и уйду, — сказал Эдуард, выдыхая табачный дым.
Саге не понравилось, что её считают ребенком, её — школьницу, которой стукнуло целых восемь. Во дворе курили не только взрослые, но и подростки. А дети тайком пробовали сигареты, пока никто не видел, или же если собратья постарше оказывались добры к мелюзге. Поэтому девочка прошествовала мимо и уселась на сложенные в углу щиты фанеры.
Молодой человек прищурился, разглядывая соседку, но ничего не сказал. Так они и находились в молчании — он курил, а она сидела, исподтишка разглядывая пока еще недосягаемый образец взрослости.
— Ты была ещё меньше, когда я впервые тебя увидел. Вежливый карапуз в клетчатом платьице, — не в характере Эдуарда было молчать. Он всегда предпочитал поболтать, заполнить чем — нибудь тишину и любил пошутить, остро, но не зло. Сага оскорбилась прозвищем карапуза, а потому надменно заметила:
— Я уже не маленькая.
— Правда? — Взрослый сказал бы, что на дне этого серьезного вопроса плескался смех.
— Да, — непререкаемо поставила она точку. Эдуард оглядел недокуренную сигарету, затем затушил её яркий огонек.
— Отдал бы мне затянуться, — признаться честно, Сага старалась говорить залихватски и бесшабашно. А вышло как — то пискляво и неуверенно.
— Рано тебе курить, — Эд сделал суровое лицо.
— Не рано, — возразила Сага, — Валентине двенадцать, и она курит с восьми лет.
Очевидно, что молодой человек испытывал затруднение — как объяснить Саге то, что курить — не такой уж весомый повод для ощущения себя взрослой.
