Не-единственная в Академии (СИ) - Светлая Лючия (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
— Слушаю вас, мой реджи.
— Вызови мне, пожалуйста, кого-то из специалистов, работавших на подготовке маркизы Перлы Инвиато.
— Да, мой реджи, — кивнул Марк Опрельский и быстро скрылся за дверью.
Дамиан ещё раз перечитал письмо, покрутил его, попробовал сложить сова из первых букв предложений, потом — первых букв строк, затем — из последних. Ничего не получалось. Еще раз перечитал то, что было восстановлено из стёртых шаманскими заклятьями.
— Мой реджи, изобилия и плодородия! — невысокий старичок с пышной почти полностью седой шевелюрой вежливо поклонился и прошел к столу. — Слушаю вас.
— Здравствуйте, Эммануил Демидович. Письмо, — и протянул бумагу посетителю.
Тот взял и принялся внимательно читать. Подвижное лицо его менялось от строки к строке, но принцу это не добавляло понимания. Когда эксперт ознакомился с письмом и отложил его в сторону, Дамиан перечислил, что понял из письма. Старичок согласно кивал.
— Да, да, всё так.
— Но я не понимаю, что имела в виду маркиза, упоминая охранниц королевской жены.
Эммануил Демидович задумчиво посмотрел в окно и вытянул вперед губы. Покачал головой, пошевелил, будто выплетал заклинание, пальцами, подвигал вверх-вниз бровями.
— Мой реджи, тут я не берусь судить. Возможно, сама маркиза и ничего не хотела нам этим сообщить — мя не договаривались с ней о чем-то похожем. Возможно что-то в этих охранницах показалось странным, но скорее всего это просто попытка обрисовать ту глубину одиночества, в которой она находится. А вот то, что олданезийская цензура вымарала это из её письма… — старичок наставительно поднял вверх указательный палец, — от это может быть очень значительным. И вместе эти два факта заставляют задуматься.
Дамиан смотрел на Эммануила Демидовича внимательно и ждал продолжения, но ожидания не оправдались.
— Стоит обязательно намекнуть маркизе, что эта информация вас заинтересовала, и то, что она была вымарана из письма — так же.
Принц покивал, поблагодарил за помощь и, распрощавшись с экспертом, который не внес против ожидания, ясности и не дал сколько-нибудь ценной информации. Придётся импровизировать. Принц достал лист белой бумаги с именным гербом и взял перо.
«Ах, дорогая моя невеста! Единственная моя!
Как радовалось моё сердце, когда руки мои держали ту бумагу, на которой вы оставили свой след! Я завидовал листку, за который вы держались, буквам, которые вы видели! Как тяжело в разлуке, как щемит сердце!»
Дамиан отставил лист и взглянул на него с расстояния вытянутой руки. Количество восклицательных знаков заставило принца сморщиться, но он не стал переписывать, а положил лист и снова принялся писать. Многословно выразил своё горе от расставания, однако изо всех сил старался, чтобы письмо оставалось письмом любящего мужчины. Поэтому вписал туда и рассказ о встрече с матушкой Перлы, старшей маркизы Инвиато, о её самочувствии, занятиях и беспокойстве о дочери. Поведал о том, как ему хотелось бы встретиться, но государственные дела, скорее всего, не дали бы им увидеться даже находись Перла во дворце. Много внимания уделил рассказу о грандиозности работ по поиску пропавшей принцессы: об отрядах, рассылаемых по всем городам всё дальше и дальше от столицы, для поиска пропавшей девушки, о том, что приходится постоянно читать отчёты и сверять огромное количество информации, что это отбирает такое количество времени, что спать приходится слишком мало.
Тут пришлось кстати заметить: «С прискорбием сообщаю — часть писем невозможно прочесть. То ли с недосыпу, то ли вы, драгоценная моя, чем-то таким заправляете лампы, когда пишите, что часть текста разобрать невозможно. Это очень печально, будто наш разговор прерывается и я слышу только неясный голос, а слов не разобрать. И так печально становится — вдруг в этих потерянных местах речь шла о чем-то важном? О том, как вы, моя дорогая, скучаете, как и я, от нашей разлуки, или о ваших впечатлениях от Оландезии. Тем более это грустно, что очень хочу услышать ваш голос и постоянно держу у сердца ваш портрет, моя дорогая! А эти расплывчатые пятна будто отбирают вас у меня!
Я понял, что вам не с кем общаться и вы грустите от одиночества. Если вам скучно читать толстые книги, почитайте сказки. Должно быть много сказок в замке, где растёт так много детей. Думаю, будет интересно сравнить наши сказки и оландезийские, ведь все люди — братья.
Совсем не удалось ничего понять про охранниц. Вас охраняют? Вы подвергаетесь какой-то опасности? Пожалуйста, пишите! Мне важно знать, что с вами всё в порядке, моя единственная!»
Дамиан ещё раз пробежал письмо глазами, подумал, скептически приподнимая бровь. Приподнял не сильно, не больше, чем на толщину волоса — в письме всё было более-менее нормально. Исправлять ничего не стал и потому тут же запечатал конверт своей личной печатью.
Эти печати были явно лишними — не приходилось сомневаться, что вся переписка с Перлой перечитывается. Как уж там потом восстанавливают эти печати, чтобы «единственная» думала будто конфиденциальность сохраняется, было покрыто мраком. А может, письмо читали потом, когда Перла сама их вскрывала. Это было и не важно. Собственно для того эта переписка и затевалась, чтобы подкармливать нужной информацией оппонентов в Олданезии, и именно для того, чтобы не возникало никаких сомнений у посторонних читателей этих писем подлинности единственной, Дамиан соблюдал все формальности и ритуалы — все эти приторные обороты, фальшивые сожаления и личная печать. Пусть северные соседи делают свою работу, вынюхивают, читают чужие письма, пытаются навязать ему своих ищеек, лишь бы не мешали ему.
Принц вызвал Опрельского. Деликатно стукнув в створку, секретарь заглянул в кабинет.
— Мой реджи, скоро появится Суземский, вот подборка отчетов поисковых групп, — и Марк показал несколько картонных корок, разной толщины.
— Давайте, Марк, а вот это заберите и отправьте, — и махнул рукой на стол. — Не разобранные есть?
Опрельский страдальчески сморщился:
— Мой реджи, они поступают довольно часто. Сейчас все разобранные, но в течение ближайшего времени могут поступить новые сведения… Вот в этих двух есть свежие, за сегодняшние полдня.
Дамиан покивал и открыл первые корки, внушающие опасения уже одним своим видом — слишком толстая стопка бумаг была прошита между двумя картонками. Листнул пару страниц — даже чтобы просто просмотреть это всё, пары мгновений будет мало. А грядущее заседание с Суземским и его группой затянется, это даже не вызывало сомнений. Реджи глянул за окно, на сгущающиеся сумерки, и поспешно сказал в спину выходящему секретарю:
Я хочу позвонить, не пускайте, Марк, никого.
Опрельский уже из приемной кивнул, показывая, что услышал и спросил:
— Соединить как всегда?
— Да, Марк, будьте добры.
Дамиан потёр висок, едва заметно вздохнул и как только телетрофон звякнул, показывая, что связь установлена, взял трубку.
— Здравствуй, Милэда.
— Добрый вечер, реджи!
— Всё ли в порядке? Чем занята?
— Спасибо, мой реджи, всё хорошо. Я рисую.
— В гостиной? — Дамиан откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Лицо его расслабилось, на губах появилась едва заметная улыбка.
— Да, в гостиной, — было слышно, что собеседница тоже улыбается.
— Камин растоплен? — всё так же расслаблено спрашивал принц.
— Да, мой реджи. И чай на столике.
Дамиан вздохнул, будто пытался почувствовать запах через трубку.
— Пахнет?
— Ну конечно, Дамиан! Какие вопросы? — Милэда на том конце провода почти смеялась.
— Эх, как же хорошо!
— Приезжайте, мой реджи, — ласково проговорила княжна.
Дамиан всё сидел с закрытыми глазами и будто чувствовал тепло и уют гостиной в небольшом домике младшей Маструрен. Потом слегка сжал губы и с сожалением сказал:
— Не могу, Ми, сейчас будет долгий разговор. Трудный… Даже не знаю, чем закончится. Долгий. Наверное, до глубокой ночи. Поэтому я просто так посижу минутку, послушаю, как трещат дрова. Они трещат, Милэда?
