Танец над вечностью (СИ) - Дорогожицкая Маргарита Сергеевна (читать книги .TXT) 📗

Но все оказалось еще хуже. Велька давился слюной, глотая окончания слов и торопясь изложить мне все новости. На улицах было неспокойно, кое-где вспыхивали короткие стычки между новой властью и теми, кто не желал мириться с самоуправством империи. А его было много. Во-первых, в городской совет посадили своих людей и тут же приняли указы, оттяпав рубиновые месторождения в собственность новому генералу. Во-вторых, красномундирники нагрянули в обитель Святого Престола. Я похолодел, когда услышал, что Часовой корпус постановил освободить мастера Гральфильхе, чтобы тут же арестовать его за неуплату торговой пошлины на рубины. Имперцы попросту забрали себе колдуна! Куда смотрела Нишка? Но последняя новость от Вельки меня просто добила. Этим утром Джеймса Рыбальски нашли в своем кабинете убитым. И по подозрению в убийстве арестовали его сына Сигизмунда. Про судьбу Луки никто ничего не знал.

— Что делать будем, фрон?

Я слепо уставился в одну точку, не замечая Вельку. Кто убил Рыбальски? Хриз? Он раскусил ее маскарад, и она избавилась от свидетеля? Ведь больше ни у кого мотива не было. Но когда же она успела? А если это имперцы? Явились в дом за Луиджией, не обнаружили ее и… И что? Убили хозяина? Одного из самых богатых людей в городе? В этом не было смысла! Господи, из-за моего попустительства погиб человек! Как я мог поверить подлой дряни! А если это все-таки не она? А кто, демона раздери, кто тогда?!?

— Фрон, а фрон? К когниматам бы наведаться, а? Сказывают, что имперцы и в ихнюю казну хотели лапу запустить, да только эти процентщики ловчее оказались. Но если их прижмут, то это… лиху быть.

Я встрепенулся. А ведь Велька прав. Моим единственным козырем сейчас было золото. И сведения, добыть которые можно было только у отца Васуария.

Казалось, город жил обычной жизнью. Сияло солнце в зените, суетливо сновали по улочкам жители, приказчики зазывали в лавки покупателей, вяло текли экипажи по набережной, но над всем этим витал тревожный дух неуверенности. Взлетели цены, чему возмущались на рынке, через который мы пробирались к обители ордена. Да и прилавки большей частью опустели, словно затаились в ожидании голода, разрухи и войны…

Возле обители было людно. Имперцы. Много оружия. Мало порядка. Сердце тревожно сжалось. Я напустил на себя важный вид и двинулся вперед. Молоденький имперский солдат не хотел меня пропускать. Велька быстро склонился к его оттопыренному, просвечиваемому на солнце уху, и зашептал что-то, суетливо тыкая пальцем то в меня, то куда-то в сторону и чуть наверх, словно намекая на божественное провидение. А потом украдкой сунул ему в карман монетку. И нас пропустили.

У отца Васуария был посетитель. Тот самый генерал, который ехал во главе колонны надворного войска империи. Казначей ордена с легким оттенком презрения представил мне его:

— Генерал-уберман Рудольф Вальцкерт. А это фрон Кысей Тиффано, один из наших крупных вкладчиков. Знакомьтесь.

Вид у генерала был мерзок: красное обветренное лицо со злобными маленькими глазками за стеклышками очков, остренький носик и тонкие губы, точно две голодные пиявки. Голова была несоразмерно мала для круглого, как бочка, туловища, едва втиснутого в мундир. Генерал смерил меня равнодушным взглядом и пожал плечами. Голос у него оказался высоким и чуточку визгливым.

— Отец Васуарий, я настоятельно советую учесть наши пожелания — пока еще пожелания…

— Довольно! — резко оборвал его старик. — Я вам тоже настоятельно советую… убираться вон!

— Что ж… — пожевал губами генерал. — Я хотел договориться по-хорошему.

— Любое государство сильно не только армией, но и казной. Я бы сказал, в первую очередь — казной! — подчеркнул отец Васуарий. — Хотите войны? Братья ордена откажут Гарлегии во всех сделках и переводах, а также займах и ссудах, вплоть до обеспечения…

— Деньги не пахнут, — перебил его мерзавец и ухмыльнулся. — Куда вы денетесь!

— Вы еще не поняли, генерал? Выгода выражается не только в золоте, но и в репутации. А для ордена она составляет основной капитал. Подите вон.

Как только за Вальцкертом закрылась дверь, я покачал головой и сказал:

— Лихо вы его. Не боитесь?

— Как только начнутся перебои с провизией, прибежит ко мне, как миленький, в ногах валяться будет, — устало ответил казначей.

— А если силой попытаются забрать вашу казну?

— Уже. Выгребли все, что нашли. Но не тревожьтесь. Орден умеет хранить и секреты, и золото. Даже если имперцы вверх дном перевернут здесь все, им не найти основной казны. А за уже отобранные средства орден выставит им тройную неустойку, — с этими словами отец Васуарий встал и подошел к окну, заложив руки за спину. — Никому еще не удавалось безнаказанно грабить когниматов!

Я последовал за ним, рассеяно глядя в окно. На улице красные имперские муравьи загружали ящики, бессовестно обчищая орден средь белого дня. Генерал выкатился из здания и надавал затрещин извозчику, смердящему самокруткой, потом вскочил в открытый экипаж с неожиданной для тучного тела прытью. Человек, подавший ему бумаги, надвинул на лоб треуголку и сел рядом. Что-то знакомое почудилось мне в этом коротышке. Не может быть!.. Это же тот… из Вырезателей!..

— Простите!.. — пробормотал я казначею и опрометью выскочил из кабинета.

Но не успел. У меня перед носом экипаж укатил. Велька, видя мое перекошенное ненавистью лицо, вовремя перехватил меня и оттеснил от караульного, на которого я накинулся, требуя сказать, кто был в экипаже вместе с генералом.

— Тише, тише!.. — затащил он меня за угол и прижал к стенке. — Я все узнаю, фрон, не бузите. Все разведаю.

Я кипел от злости, шагая по тихому переулку; сзади топал Велька, зорко поглядывая по сторонам. Офицер Матий был прав: банда Вырезателей — дело рук имперцев! А если Хриз права, то этот урод не просто бандит, а колдун! Колдун, знающий, что его жертва жива. Знающий, где ее искать. И знающий о Хриз. Но почему он напал на императора? Кто за ним стоял? И какую роль во всем этом играет Клаус Цукеркандль?

Нас обогнали две фигуры. Студенты. Нездоровое оживление на лицах и какой-то восторженный испуг. Велька потянулся за короткой орловкой на поясе, но молодчики гоготнули и ускорили шаг, перейдя на бег. С площади уже доносился гомон. Сделалось тревожно. Я рванул за ними, понимая, что там происходит что-то серьезное.

Гудящая толпа плескалась на площади, стекаясь из переулков в центр и устремляя взгляды к разрушенной ратуше. У меня тревожно сжалось сердце, когда я заприметил человеческую фигурку, взобравшуюся на самый верх. Если эта та, о ком я думаю, то поймаю и надеру задницу так, что месяц сидеть не сможет! Пусть хоть крокодиловыми слезами обрыдается! Но фигура была мужской. Несмотря на жару, неизвестный вырядился в длинный плащ и шарф на голове. Мужчина вскарабкался на перекладину и стал что-то вещать, размахивая руками.

— Велька, за мной! — скомандовал я и нырнул в толпу, расталкивая плотное скопление людей.

Площадь по-прежнему гудела и кишела, как муравейник.

— Кто это там?..

— Сказывают, Шестой!

— Да поди ты!.. Куда на ноги прешь!..

— Фиса, рыбонька, гляди, гляди, что делается!..

— А что имперцы?..

— Военный сбор объявили, да? Вот пусть Шмеля и забирают, лоботряса, растудыть его в колен!..

— А если погромы?.. Погромы!..

Человек глянул вдохновенно поверх тысячной гущи голов куда-то вдаль, где шумел Дымнай, и золотились на солнце горы, взмахнул рукой и выкрикнул:

— Позор захватчикам! Винден не сдается! Бей красномундирников!

Толпа шумела и волновалась, и каждый о своем: о налогах, о военных сборах, об отдавленных ногах, о погромах, о Шмеле-лоботрясе… А человек надрывался:

— Бей имперцев! Виндену слава! Княжеству слава!

Тут с него слетел шарф, и на солнце заалела знакомая рыжая шевелюра. Матий!

— Демон кошачий! — выругался я. — Ах ты ж!.. Велька! Видишь рыжего придурка? Надо его оттуда стащить и увести! Пока его имперцы не схватили!