По мосту через пропасть - Брантуэйт Лора (книга регистрации .txt) 📗
А грубость никогда не возникает просто так. Грубость – это устрашающая маска для чего-то другого…
– Вы устали? – Его взгляд буквально ввинчивался ей между лопаток.
– Нескромный вопрос…
– Я знаю. Но мы же с вами люди просвещенные и можем обойтись без некоторых условностей.
– И это говорит мне человек, наверняка получивший воспитание в элитной школе?
– «Чедвик касл».
– О-о…
– Слышали?
– Случалось.
– Так вот, это самое воспитание не мешает мне пригласить вас прогуляться. Но если вы устали, приглашение будет бессмысленным, так ведь?
Признаться, Анна и сама собиралась пройтись, подышать свежим, уже, можно сказать, ночным воздухом. Ей трудно будет заснуть сегодня, и без прогулки не обойтись: нужно выспаться, потому что завтра предстоит долгий рабочий день, а она и так уже рассыпает чай и позволяет кофе закипеть в турке, что вообще недопустимо.
Что, собственно, мешает ей прогуляться в компании Джеймса Томсона?
– Если честно, я не против. Подождите здесь, я наброшу плащ.
– Конечно, – согласился Джеймс таким тоном, что Анна задала себе вопрос: а не передумать ли ей в срочном порядке? Нет, не передумать…
Вечерний воздух пах опавшей листвой и осенней влагой. Анна с наслаждением втянула его в себя, чтобы сразу – до самого дна легких, в сердце, в вены… Ветерок путался в волосах. Хорошо. Мысли растворяются одна за другой, словно облачка пара изо рта. Фонари в подернутом туманной дымкой воздухе выглядят сказочно. Свет с легким болотным оттенком от них не разливается, а будто висит в воздухе.
Анна шла рядом с Джеймсом и молчала. Говорить не хотелось – наговорилась за день. Пусть думает, что хочет, о ее невоспитанности. Плечи придавила усталость, и Анна не видела смысла в том, чтобы ее маскировать.
Джеймс, видимо, понимал ее состояние и развлекал ее рассказами о своих путешествиях. Он видел не так уж много на своем веку – всего лишь осень в Новой Англии, весну в Италии, Париж, Марсель и Алжир.
Анна слушала его вполуха. Он предложил ей руку, и она не отказалась, а теперь шла, ощущая сквозь ткань его плаща и рубашки силу и крепость рук, и думала, как же так получилось, что они с Адрианом так сблизились, а она до сих пор касалась только его ладони и почему он ни разу не приглашал ее гулять.
– Вам тут нравится? – спросил Джеймс.
– А вам? – механически переспросила Анна. – Это же вы приезжий.
– А вы из здешних мест?
– А вы как думаете?
Джеймс рассмеялся:
– А не слишком ли много вопросов?
– Я люблю вопросы. – Анна пожала плечами. – Вопрос всегда содержит в себе ответ. Открывает человека не меньше.
– Хорошо же. Тогда давайте задавать друг другу вопросы, не отвечая. Странное у нас получится общение.
– Мы уже попробовали. Меньше минуты назад. По-моему, вполне неплохо. Не лучше и не хуже, чем молчание и разговоры ни о чем.
– У вас есть мужчина?
От неожиданности Анна чуть не споткнулась. Хм. Есть ли у нее мужчина? Определенно, нет. Хотя у нее есть Адриан…
– А почему ваши отношения с Адрианом складываются вот так?
– А как складываются ваши отношения с Адрианом?
– А вы не боитесь, что дело закончится пощечиной?
– А вы не думаете, что я предпочту заслужить ее другим способом? – Он порывистым движением развернул ее к себе. Руки лежат на талии – не грубо, но властно, не хочется сопротивляться.
Их глаза находились почти на одном уровне. Мужчина… Да, у нее давно не было мужчины. Она почти забыла, каково это – физически находиться во власти того, кто заведомо сильнее тебя и, если захочет подчинить, подчинит… Как ощущается на теле прикосновение настойчивых мужских рук. Как пахнет мужская кожа. Как мужчина смотрит на женщину, которую желает.
Сердце зашлось в груди, в горле застрял горьковатый запах его одеколона. Анна ощутила, как шевельнулся в самой глубине ее тела теплый, тягучий зов. Вожделение. Она почти забыла… почти забыла женщину в себе. Задушила ее. Отказалась. И вот теперь чужой, жестокий, резкий мужчина враз напомнил ей, кто она на самом деле.
– Ну как? Уже достаточно? – прошептал он у самого уха, едва касаясь нежной кожи жесткой щеточкой усов. Щекой Анна ощущала тепло, исходящее от его щеки. – Для пощечины?
Чего-чего, а ударить его ей не хотелось. Она просто положила на горячую щеку холодные пальцы – не лаская, а осторожно отталкивая.
Он отстранился. В глазах его плескался вопрос. Анна выждала несколько мгновений, чтобы быть уверенной, что голос ее не дрогнет.
– Уже поздно. Мне нужно домой.
– Я провожу. – Он жадным взглядом следил за каждым движением ее губ, и Анна почувствовала, что ноги становятся ватными – даже самый бесстыдный поцелуй не выразил бы столько вожделения, сколько этот взгляд.
– Нет, Джеймс. Здесь не опасно. Спасибо за прогулку, – как могла равнодушно, сказала Анна. Испугалась на мгновение, что он не выпустит ее из тугого кольца рук. Нет, выпустил. – До свидания, Джеймс.
– До свидания, Анна. – Слова звучали уже под стук каблуков.
Джеймс с усилием проглотил комок, засевший в пересохшем горле. Он прикрыл глаза. С ума сойти! Безумно чувственная женщина, такое благодарное тело… пальцы еще помнили ощущение ее спины, прошедшую по ее телу дрожь. У нее сбилось дыхание. Он же чувствовал, что она вот-вот готова преступить черту, что она желает его не меньше, чем он ее, а он давно не испытывал такого яркого, неприкрытого вожделения к женщине. Тем более что женщины, которых он все-таки желал, ему не отказывали.
Джеймс выругался сквозь стиснутые зубы.
Все-таки Эйд… Этот мальчишка его обошел? Обошел в том, в чем никогда не был и вполовину так удачлив, как старший брат?!
Джеймс размахнулся и с силой врезал стиснутым кулаком по подвернувшемуся фонарному столбу. Столб никак не отреагировал, а вот у Джеймса от гудящей боли в голове прояснилось. Не сегодня, так завтра она сдастся. А если нет…
Анна долго-долго стояла под горячим душем, пока все тело не стало мягким, как разогретый воск, и не ушли последние тревожные мысли.
Вероятно, мысли поджидали того момента, когда она ляжет в постель, на прохладные простыни, потому что тут же роем ворвались в сознание и исключили всякую возможность здорового, крепкого сна, на который Анна так рассчитывала.
Впервые за… стыдно подумать, за десятки месяцев она захотела мужчину. И надо же было такому случиться, что этим мужчиной оказался брат Адриана! При воспоминании об ощущениях, которые она пережила в объятиях Джеймса, щеки и шея ее тут же вспыхнули алым. Но ведь это всего лишь вожделение. Физическая потребность, которая не имеет ничего общего с любовью. Самка в ней почуяла в Джеймсе самца и потребовала свободы, но ведь… между людьми не должно быть так – просто до примитивности и грубо, без всяких чувств, без доверия и тепла. Анна со стоном закусила край одеяла – жест крайнего отчаяния. Если бы Адриан хоть раз дотронулся до нее не холодной рукой воспитанного человека, а теплой ладонью обычного мужчины, которому не чужды простые человеческие желания…
То все могло бы быть гораздо хуже. Так, по крайней мере, у нее есть друг. А заводить себе любовника, с которым не сможешь поддерживать отношений, пристало только авантюристкам и мазохисткам. И еще неудачливым писательницам, которым не хватает несчастий в жизни…
Анна пристроила на ухе подушку в наивной надежде, что сквозь нее непрошенные мысли не проберутся и можно будет поспать.
Не тут-то было. Сознание прокручивало вечер, как в замедленной съемке, делая стоп-кадр там, где мелькал Джеймс – взгляд, улыбка, необычный поворот головы, порывистое движение руки.
Вспомнилась слышанная где-то фраза: «Власть животных страстей для человека особенно унизительна». Хорошо, что не поддалась. Быть ей теперь свободной и гордой. А еще одинокой и истерзанной.
– Эйд, ну зачем ты уехал именно сейчас? – прошептала Анна, погружаясь в пестрый и бесконечно сумбурный сон.
