Меч и роза - Кэнхем Марша (электронная книга TXT) 📗
Товарищи Алекса рассыпались по обе стороны от него; их было тридцать, они выглядели так зловеще и уверенно, словно и не ведали горького вкуса поражения. Граф Джованни Фандуччи ехал по правую руку от Алекса, ежась от предвечерней прохлады, но не запахивая складки просторного плаща и горделиво демонстрируя пару блестящих пистолетов, заткнутых за пояс.
Поляну шириной не более сотни ярдов окружали вековые дубы, темные и мрачные, несмотря на солнечный свет, проникающий между ветками. Гамильтон Гарнер и его солдаты выстроились на противоположной стороне поляны; их кожаные ремни блестели, треуголки напоминали ровные зубцы изгороди. Алые мундиры, накрахмаленные белые шейные платки и окованные медью ножны производили внушительное впечатление. Солдаты стояли неподвижно, глядя вдаль, через поляну, и впервые после битвы при Куллодене их мучили дурные предчувствия. Эта земля принадлежала Камеронам, им предстояло встретиться в бою е Камеронами – самыми неистовыми воинами, участвовавшими в восстании якобитов. Внезапно лес показался англичанам слишком темным и густым. Всем драгунам до единого захотелось ослабить жесткие воротники и втянуть побольше воздуха.
Несколько Кэмпбеллов Аргайла, служащих проводниками, тяжело задышали, их пальцы заплясали на курках мушкетов при виде Камеронов, появляющихся на поляне. Кэмпбеллы разом вспомнили все прежние вендетты; каждый из них считал личным оскорблением то, что АлександерКамерон до сих пор жив.
Гамильтон Гарнер внимательно наблюдал за врагом. Левая рука горца была рассечена саблей. С такой раной любой другой человек остался бы калекой, но Камерон держал поводья легко и непринужденно. Должно быть, только воздух и горы Шотландии способны породить такую выносливость и надменность, подумал Гамильтон. Чтобы укротить великана с львиной гривой, подоспевшего на помощь Камерону в Куллодене, понадобилось двадцать человек. И все-таки он не умер, мало того – в темноте прополз вверх по склону и ухитрился добраться до сарая у дороги на Инвернесс. На следующее утро драгуны обнаружили его остывший труп, почти обескровленный от бесчисленных ран.
Гарнер спешился, бросив поводья адъютанту. Слегка приподняв бровь, он переглянулся с Александером Камероном и зашагал к центру поляны.
Алекс спрыгнул со спины гнедого. При этом ему пришлось на мгновение опереться всем телом на раненую левую руку, но если он и ощутил боль, то не подал и виду. Он бросил поводья Фандуччи, зажал в зубах черную сигару и неторопливо двинулся навстречу майору.
– Похоже, у тебя девять жизней, как у кошки, – сухо заметил Гарнер. – Ты всегда падаешь на ноги и появляешься там, где тебя не ждут.
– Ты же сам искал встречи, – резко отозвался Алекс. – Говори, что хотел, и покончим с этим.
– А я думал, что вести переговоры будет Лохиэл.
– Мой брат нездоров. Но ты можешь сказать мне все то же, что ему.
Гарнер не стал спешить с ответом, впитывая нарастающее напряжение собеседника и наслаждаясь ощущением власти.
– Должно быть, ты уже догадался, что я получил приказ арестовать твоего брата Лохиэла и доставить его в Инвернесс, где состоится суд. В списке значится и имя доктора Арчибальда Камерона, а также десятка младших офицеров клана. Я знаком с вашими обычаями и не сомневаюсь в том, что вы считаете своим долгом сопротивляться до последней капли крови. Лично мне все равно, что везти – трупы или живых пленников, но я предлагаю вам возможность – кстати, это моя единственная уступка – закончить дело мирным путем. Расплата неизбежна. Со мной триста человек, пушки и столько зарядов, чтобы навсегда стереть с лица земли ваш неприступный замок. Но несмотря на то что я был бы счастлив увидеть, как вы гибнете под обломками стен, я обязан следовать приказу и действовать наиболее уместным в нынешних обстоятельствах образом.
– Наиболее уместным образом? – Алекс усмехнулся, сверкнув белоснежными зубами. – Значит, вот как теперь принято называть резню, грабежи и поджоги?
– Герцог решил вернуться в Лондон, твердо зная, что у шотландцев больше никогда не хватит ни духу, ни средств бунтовать против монарха.
– И поэтому вы жжете дома, убиваете пахарей в поле и отнимаете у крестьян скот и припасы? Прекрасный способ восстановить мир и вызвать доверие к монарху.
– Вы заслужили возмездие, взбунтовавшись против короля.
– Вашего короля – но не нашего.
– Это уже частности.
– Напротив, речь идет о самом главном – о свободе, о праве самим выбирать правителей, создавать свои законы, а не подчиняться английским.
– Прекрасные, но неуместные желания. На войне нет места сантиментам, побежденные не имеют права на свободу. Смирись с этим, Камерон. Сдайся сейчас же, и я пообещаю пощадить твоих людей. Если же ты будешь упорствовать, я ручаюсь: скоро на каждом дереве в этом лесу будет висеть мятежник. Само собой, вожди и офицеры будут переданы властям – не важно, сдадутся они добровольно или в силу необходимости. Но поскольку ты вечно твердишь о благе народа, думаю, оно для тебя превыше собственного благополучия.
Алекс вынул изо рта сигару и долгую минуту созерцал ее тлеющий алый кончик.
– И это все, чего ты требуешь? Отдать тебе замок, всем офицерам и вождю – сложить оружие... и больше ничего, майор? Не припомню, чтобы ты упоминал мое имя. Означает ли это, что я свободен?
Глаза Гарнера холодно блеснули.
– Это означает, что ты мог бы завоевать свою свободу.
– Вот оно что! Стало быть, ты перечислил не все свои... великодушные предложения?
– Чтобы понять, что я предлагаю, тебе не понадобится богатая фантазия, Камерон. Назовем это... шансом уладить наши личные разногласия. На этот раз нам никто не помешает. Не будет ни спасителей, ни мстящих ангелов.
– И никаких выстрелов в спину, если ты опять начнешь проигрывать? – вкрадчиво уточнил Алекс.
Гамильтон вздрогнул, как от пощечины.
– Тот человек нарушил мой приказ. Я хотел убить тебя сам – и, видит Бог, до сих пор хочу. Можешь даже назвать время и место, если от этого тебе станет легче.
Алекс задумчиво прищурился:
– А если я откажусь?
– Если откажешься... ну что ж, тогда я буду точно знать, что ты трус и хвастун, что ты способен только болтать языком – впрочем, все это я знаю давным-давно в отличие от твоей доверчивой жены.
Несокрушимое спокойствие и на этот раз не подвело Александера, хотя ему понадобились все силы, чтобы небрежным жестом вынуть изо рта сигару.
– Ты видел Кэтрин? – осведомился он.
Гарнер вскинул бровь:
– А ты нет? Где же твоя хваленая наблюдательность?
Не поворачивая головы, он поднял руку в перчатке, подавая кому-то знак. При этом Гарнер не сводил глаз с лица Алекса и успел заметить, как он окинул взглядом ряд мрачных драгунов. Драгуны расступились, и кровь отхлынула от лица Алекса: два Кэмпбелла из Аргайлшира вышли вперед, бесцеремонно волоча связанную женщину с заткнутым ртом.
Кэтрин увидела Алекса, потрясенно замерла, а потом рванулась к нему – так неожиданно, что охранники едва успели схватить ее за плечи.
Алекс невольно шагнул вперед, но тут же опомнился, заметив торжествующее выражение на лице Гарнера. Рука Алекса машинально скользнула к мечу, и в ответ раздалось дружное щелканье курков тридцати «смуглых Бесс» – мушкетов, направленных на него. Горцы с таким же проворством прицелились в драгунов, и Алекс ощутил внезапный приступ паники.
– Нет! – рявкнул он, хотя и знал, что в меткости его шотландцы не уступят даже самому опытному драгуну. Но среди этих драгунов стояла Кэтрин, которую мог одним ударом убить любой из англичан.
– Безвыходное положение, верно? – издевательски протянул Гарнер, переводя взгляд со своих солдат на горцев. – Но и в нем есть свои преимущества.
– Если с ее головы упадет хотя бы волос, майор, я вырву у тебя сердце голыми руками!
Гарнер усмехнулся и покачал головой:
– На твоем месте я воздержался бы от угроз, Камерон. Одно движение моего пальца – и она погибнет.
– Только попробуй – и ты со своими солдатами больше не сделаешь ни единого вздоха! – прорычал Алекс, отшвыривая сигару. И тут же из-за каждого дерева и куста вокруг поляны выскочили горцы с пистолетами и мечами – десятки, сотни. Они преграждали все пути к бегству.