Цветы из бури - Кинсейл Лаура (читаем книги бесплатно TXT) 📗
А Жерво и не доверял своей бывшей любовнице. Его симпатии к ней куда-то исчезли после того представления, которое она устроила. Возможно, Кристиан ранил ее, но леди Сазерленд знала правила игры так же хорошо, как и он сам. Никто не заставлял ее переигрывать.
Что-то странное и болезненное произошло в его душе. Кристиан пришел к решению сделать все возможное для своей нежеланной дочери, которую он еще ни разу не видел.
Это был очень деликатный вопрос. На самом деле, кроме финансовой поддержки Кристиан не мог предложить ничего, а в данное время даже и не очень-то большую. Его годовой доход уменьшился до предела из-за различных непредвиденных расходов, и каждую неделю Кристиан с нетерпением ждал наличных денег, — для содержание дома миссис Сазерленд и няньки для девочки, на которую леди жаловалась, что не выносит ее присутствия.
От женщины ее круга нельзя ожидать экономии в средствах. Но не только содержание ребенка волновало его. Жерво рисовал в своем воображении все проблемы, связанные с воспитанием девочки: няни, школы, необходимое приданое — на все это потребуется огромная сумма денег, которую вряд ли принесет его годовой доход. Ему придется искать какой-нибудь дополнительный надежный и скрытый от семьи доход, который даст ему возможность содержать дочь.
Кристиан уставился на пишущую машинку.
Он чувствовал возрастающее беспокойство в голосе Мэдди, когда она в очередной раз осуждала его за растраты. Жерво прекрасно понимал, что он сидит на бочке с порохом, которая может в любой момент взорваться.
Жерво пытался жить настоящим, не думая постоянно о будущем, он пытался наслаждаться своими буднями. Но теперь он был уже не такой, как раньше. Маленькие неудачи ударяли его, как неожиданные пощечины. Пустяковые проблемы причиняли ему больше беспокойства, чем крупные. Поведение банкиров только сердило его, а от неудач в бильярде ему хотелось чуть ли не плакать.
Дарэм считал, что Кристиану становится лучше. Жерво соглашался с ним, но в то же время не верил этому. То, что стало лучше — да. Но достаточно ли хорошо, Кристиан не знал.
Тем не менее цена провала была слишком велика. Жерво не хотел рисковать собственной свободой.
Сейчас Кристиан немало времени уделял подготовке предстоящего бала. На балу перед высшим обществом должна была предстать его герцогиня.
Но приготовления к балу требовали больших усилий, и он не мог справиться с ними один. Приглашения, чтение различных бумаг, счета за шампанское, денежный баланс, ограниченный размер наличности — все это Кристиан пытался удержать в своей голове, потому что не доверял записям на бумаге. Его мысли то путались, то становились ясными, он с трудом мог уследить за словами и намерениями, которые постоянно ускользали.
Провозглашая, что она не одобряет такие развращенные развлечения, как балы, Мэдди отказалась помогать в приготовлениях к такому грандиозному мероприятию. За исключением платежей, которые она оформила. Кристиан заплатил-таки по всем счетам, которые намеревался оплатить.
Ее болезнь заставила Кристиана отложить бал.
Жерво попросил Дарэма сообщить о несчастном случае, произошедшем с Мэдди, чтобы оправдать свои редкие появления в свете. Дважды он ходил в оперу: один раз с Дарэмом и Фейном, другой раз — один. Он сделал еще несколько приглашений на бал при таких обстоятельствах, которые не обязывали к дальнейшему продолжению беседы.
Дарэм был удовлетворен поведением герцога. Он завтракал вместе с Кристианом и Мэдди, рассказывая им последние новости.
— Это невероятно, — говорил он, предлагая чай Мэдди, — Можно подумать, перед вами был сам лорд Байрон. — Он поставил чашку перед Мэдди и спросил: — Молока, моя дорогая?
— Да, спасибо, но вы не должны называть меня так.
Дарэм и Фейн начали чуть ли не настоящее сражение, соперничая в выражении нежных чувств к Мэдди, переживая и осуждая инцидент с подложным письмом. Кристиану пришлось принять на себя главное обвинение: но ведь он и представления не имел об этой уловке. Та ночь побега для него была кутерьмой и неразберихой. Дарэм пытался защитить герцога, но, тем не менее, только его одного Мэдди назвала лгуном.
— Вы должны будете присматривать за ним в женском обществе, — посоветовал ей Дарэм и непринужденно развалился на своем стуле.
— Неужели? — переспросила она, глядя на стол. Ее пальцы беспокойно полировали фарфоровую ручку чашки. Кристиан молча наблюдал за их движением.
— Женщины, кажется, любят таких. — Дарэм покачал головой, — ореол таинственности, слухи об опасной наклонности превращаться в дикого зверя во время полнолуния, простые «да» и «нет» в ответ на все вопросы и замечания. Господи, я намерен тоже попробовать быть таким. Тогда все женщины будут падать в обморок только от одного моего появления. Что ты думаешь об этой идее?
Вошел Фейн и встал как вкопанный:
— Что с тобой произошло?
Дарэм переменил позу, изображающую пылкую страсть:
— Я пытаюсь изобразить увлекающую женщин силу таинственности и страстности.
— Ну, не надо, — полковник подошел к Мэдди и приподнял ее руку:
— Как ты себя чувствуешь, мой ангел?
— Вы не должны меня так называть, — ответила она то, что всегда говорила в таких случаях, — мне гораздо лучше. Я могу безболезненно шевелить пальцами.
Фейн удовлетворенно выслушал ее слова.
— Тогда, может быть, мы прокатимся по парку в моем кабриолете?
— После… бала, — сказал Кристиан.
— Разрушитель планов, — проворчал Фейн.
— Несносный грубиян, — сказал Дарэм, — нет ничего ужаснее, чем ревнивый муж.
На лице Кристиана появилась узкая, подобающая этому замечанию улыбка. Но он действительно был ревнив, хотя и подшучивал раньше с друзьями над этим чувством, пока сам не узнал, что это такое. Он ревновал Мэдди к своим друзьям, потому что они слишком непринужденно обходились с ней, они с легкостью могли поцеловать ее пальцы, дотронуться до нее, делать то, что он не позволял себе, после того разговора в спальне.
Жерво безумно ревновал ее к Ричарду Гилю, всегда невидимо присутствующему между ними. Кристиан умерил свой пыл, пригласил владельца питомника к себе и лично удостоверился, что тот работник не уволен. Герцог проклинал тот инцидент, произошедший из-за универсальной причины — неправильного понимания происходившего. Кристиан сделал это для Мэдди и постарался, чтобы она узнала об этом. Он ждал благодарности, которая, он был уверен, должна была последовать за его благородным поступком. Хотя для Жерво это была очень горькая пилюля — оставить того упрямого осла ненаказанным за то, что он открыто пытался соблазнить его жену в его же собственному саду.
Герцог предпринял первую сознательную попытку поступить благородно, но он получил лишь сдержанные слова:
— Ты сделал правильно.
Кристиан стиснул зубы. Он решил, что ему не очень-то нравится казаться добрым и хорошим человеком. Жерво подумал, что если в ближайшее время он не изгонит из ее души почитаемый образ Ричарда Гиля, то быстро станет еще более ужасным, чем был до сих пор.
Жерво сам выбрал ткань и фасон для ее бального платья. Мэдди прекрасно понимала, что она должна иметь хотя бы одно вечернее платье, но в непонятном упорстве, доставлявшем ей удовольствие, она решила, что сама займется своим туалетом.
С тревогой думала она о предстоящем бале. Мэдди встречалась с придворными с величайшей неохотой и отказывалась давать хоть какие-либо пожелания о своем бальном туалете. Это не волновало Жерво.
Мэдди тайно отдавала предпочтение яркому зеленому шелку, который выглядел, как экзотический цветок, и в то же время богато. Но она не говорила мужу об этом. Ей было трудно представить себя в таком роскошном одеянии.
Модистка оказалась достаточно умной, она понимала, что именно нравится Мэдди, но Жерво имел на счет модных туалетов собственное мнение. Модистка вернулась к сочетанию зеленого и фиолетового цветов. Она приложила ткани к Мэдди и покачала головой.
